Журнал «Если» - «Если», 2001 № 02

Трудно определить с точностью тональность, в которой написаны романы. Возможно, очередное предупреждение. Тогда можно с чистой душой ответить: знаем, но все равно спасибо. Однако вряд ли дело обстоит именно так; слишком много восторга перед «нечеловеческим дальше» звучит в обоих текстах. Слишком очевидным и легким делом представлена ломка традиционных ценностей. Столько радости — рушь косное, рушь бестолковое! Если я преувеличиваю на сей счет, что ж, заранее приношу свои извинения автору. Если же нет, остается сказать одно: дыхание преисподней никого и никогда не делало счастливым.

Владимир Дмитров

Москва: ЭКСМО-Пресс, 2000. — 384 с. (Серия «Нить времен»). 10 000 экз.

Не верьте тому, кто скажет, что «Диомед, сын Тидея» написан по мотивам мифов и легенд Древней Греции. Действие книги происходит в мире, придуманном Г.Л.Олди и впервые явленном в их романе «Герой должен быть один» о жизни Геракла — а там авторы, хоть и использовали древнегреческую мифологию, но создали на их основе собственную космогоническую концепцию.

Спустя несколько лет харьковский дуэт снова обратился к этому миру — практически одновременно появились романы Г.Л.Олди «Одиссей, сын Лаэрта. Книга 1. Я вернусь» и А.Валентинова «Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь». Действие обеих книг разворачивается параллельно и хронологически продолжает события книги о Геракле. И тут, и там мы встречаем одних и тех же героев; описываются одни и те же события, причем реплики персонажей не меняются ни словом. В судьбах Одиссея и Диомеда много общего, даже композиция книг сходна. Романы не вступают в противоречие, а дополняют друг друга, добавляя к общему сюжету различные интригующие нюансы и красочные подробности. Но несмотря на столь тесную связь, и «Одиссей», и «Диомед» — самостоятельные произведения. Потому что каждое из них — в первую очередь, о человеке. А люди эти разные, с различными жизненными позициями, с особым взглядом на мир и своей судьбой.

В отличие от героев Олди (Одиссея, Геракла — личностей исключительных и сознающих собственную исключительность), Диомед — обыкновенный человек. То есть, конечно, великий царь, опять же с кровью богов в жилах, но ведь правящих потомков богов там десятками считать можно, так что он особенно не выделяется. В детстве учится и играет; повзрослев, воюет и занимается политикой. Как все. И нужно ему немногое: родина, дом, друзья, любимая женщина. Только вот в жизни все получается не так, как хочется. Громкой славы великого героя — досыта, а радости нет, только гнетущее чувство своей ненужности, одиночества…

При желании в этой книге найдется, к чему придраться. Можно отыскать этнографические неточности, можно возмутиться тем, что автор переиначивает и дописывает стихи античных лириков. Но почему-то не хочется. Хочется просто читать.

Ксения Строева

Москва: Армада. Издательство Альфа-книга, 2000. — 490 с. (Серия «Фантастический боевик»). 17 000 экз.

Все уже привыкли к тому, что среди читателей и поклонников ставшей знаменитой книги непременно найдутся те, кто решит написать свободное продолжение или возьмется переосмыслить события книги в ключе «на самом деле все было иначе». А иногда и то, и другое одновременно — именно так, как это сделано в серии романов Константина Мзареулова под общим названием «Хроники Фауста».

В книгу «Козырной король» вошли первые два романа: «Изгнанники Нирваны» и «Козырной король». Действие их разворачивается в мире «Амберских хроник» Роджера Желязны и начинается как раз с того места, на котором американский фантаст закончил свое повествование. Однако с первой же главы становится ясно, насколько сильно, оказывается, ошибались герои Желязны в своих предположениях об устройстве мироздания. Они-то, наивные, полагали, что все держится на вечном противостоянии двух антагонистичных сил (которые можно отождествить с порядком и стихией, разумом и чувством, аполлонийской и дионисийской культурой) и что воплощениями этих сил являются Лабиринт и Логрус, покровительствующие царству Порядка Амберу и Дворам Хаоса соответственно. Но на самом-то деле кроме Амбера и Хаоса существует еще Нирвана, Царство Судьбы, а кроме Лабиринта и Логруса — еще и Золотая Спираль. Некогда была Война Трех Сил, в которой Нирвана проиграла и утратила какое бы то ни было влияние. Со временем о ней совершенно забыли. А зря! Молодые нирванские принцы Мефистофель, Фауст и Вервольф долгие годы скрывались и копили силы, чтобы взять реванш.

Вот и взяли. Еще бы — ведь автор в избытке наделил своих персонажей смелостью, умом, ловкостью, обаянием, силой. Каждое их предприятие неизменно завершается победой, любую проблему они решают, не моргнув глазом. Зато всю желязновскую яркую плеяду многогранных характеров Константин Мзареулов однообразно изображает либо самонадеяными, но тупыми подлецами, либо безобидными профанами. Походя в неприглядном свете выставляются «Битлз», Зигмунд Фрейд, персонажи и сюжеты Владислава Крапивина… Первое впечатление от «Изгнанников Нирваны» и «Козырного короля» — их писал человек, не избавившийся от подростковых комплексов и мечтающий стать «крутее всех крутых». Затем, прикинув количество текстовых неувязок, явно натянутых поворотов сюжета и откровенных несообразностей (так, в амберском замке на стол подают грумы, в то время как грум — это слуга, сопровождающий экипаж), задаешься вопросом: может, автор сочинял пародию? Но пародия не может быть плоской и скучной, а рецензируемая книга именно такова.

Ксения Строева

Москва: Центрполиграф, 2000. — 505 с. (Серия «Перекресток миров»). 8000 экз.

Новый роман Д.Янковского нашумел задолго до выхода в свет. Его активно обсуждали в Интернете, но к какому-то определенному выводу спорщики, кажется, так и не пришли.

Слова «смог ненависти» из романа О.Дивова «Выбраковка» объединили невидимой нитью несколько книг-событий российской фантастики последних двух-трех лет. «Выбраковка», «Рапсодия гнева», «Вариант «И» В.Михайлова, «На чужом пиру» В.Рыбакова, «Сверхдержава» А.Плеханова обнаруживают на глубинном уровне некое родство. Во всех этих романах явственно прорываются эмоции, терзающие нашу страну после 1998 года: ненависть, гнев, поиски выхода из тупика. Все они публицистичны, все они — беллетристическая аранжировка тяжелых басов, которые звучат в мужском голосе перед криком или ударом, действие каждого из них вынесено на десять — двадцать лет вперед, антураж до предела слабофантастический…