Альфред Ван Вогт - «Если», 1995 № 10

— Глупости! Это обыкновенный булыжник, — заметила тварь мягким интеллигентным голосом.

— Знаешь, ты совершил грубейшие ошибки при исполнении ритуала. Теперь беги, если хочешь, я тоже не прочь поразмяться.

— Как! Неужто не страшит тебя праведный гнев Пресвятого Виулия? — негодующе воскликнул Кугель.

— Он не имеет ни малейшего отношения к нашему делу, — хладнокровно парировало существо, делая шаг вперед.

Кугель швырнул свой талисман что было мочи и угодил прямо в широкий черный лоб азмодея, аккурат меж встопорщенных антенн. Тварюга грохнулась навзничь, и, прежде чем смогла подняться, проворный путешественник размозжил ее омерзительную голову. Подумав, он подобрал булыжник: «Как знать, кто направил полет этого камня? Уж верно, Пресвятой Виулий заслужил свою толику благодарности».

У первого же валуна Кугель, последовав совету селянина, обменял камни и двинулся далее. День шел своим чередом; солнце карабкалось ввысь спазматическими толчками и, немного передохнув в зените, поковыляло к западному горизонту, словно ' престарелый ревматик по шатким ступеням. Благодаря удаче или священным камням, но путник бодро и беспрепятственно маршировал от валуна к валуну, хотя ему все же не раз приходилось падать на землю плашмя, дабы избегнуть внимания пелгрейна.

Наконец впереди обрисовалась низенькая гряда и за ней — спуск в тенистую долину; углядев их, путник ускорил шаг и вознес хвалу небесам за благополучный исход рискованного предприятия. Должно быть, он невольно ослабил бдительность, ибо раздавшийся с неба дикий ликующий клич застал его врасплох. В панике ринувшись под откос, Кугель заметался меж камней, упал и пополз, стремясь укрыться в ближайшей тени. Радостно клокоча, пелгрейн пронесся над его головой, резко развернулся, спикировал — и к хриплым крикам чудовища вдруг присоединился визгливый человеческий голос.

Осторожно выглянув из-за обломка скалы, Ку-, гель обнаружил, что тварь приземлилась полусотней ярдов ниже по склону и преследует некоего упитанного субъекта в просторных одеждах примечательной расцветки — сплошь в крупных черно-белых ромбах. Жертве удалось укрыться за олофаровым деревом, и пелгрейн, вереща и бурно хлопая крыльями, принялся яростно загребать когтистыми ручищами то с одной, то с другой стороны ствола. Невзирая на солидную комплекцию, несчастный с изумительной ловкостью уклонялся от выпадов врага, хотя пот так и струился по его пухлой физиономии, обрамленной короткой черной бородкой.

Разочаровавшись в избранной тактике, тварь разразилась потоком несвязной брани и просунула в развилку ствола разинутую пасть. Повинуясь внезапному импульсу, Кугель начал потихоньку сползать по склону, пока не очутился прямо над зверем, выбрал подходящий момент и прыгнул, приземлившись обеими ногами на здоровенную зубастую башку. Пелгрейн рухнул. Его голая шея клином вошла в развилку дерева.

— Ну а теперь, — обратился Кугель к остолбеневшему толстяку, — если ты снабдишь меня прочной веревкой, мы свяжем его как следует.

— Непростительное милосердие! — встрепенувшись, запротестовал тот. — Или ты не видел, как мерзкое создание покушалось на мою жизнь? Прикончить его, и немедля! Ну-ка подвинь левую ногу, я отсеку ему голову.

— Стоит ли торопиться? — возразил Кугель. — Какова бы ни была вина животного, у меня есть права на этот ценный экземпляр, и я намерен защищать свои интересы.

— Твои претензии совершенно не обоснованы, — после секундного раздумья возразил толстяк. — Я был на расстоянии вытянутой руки от ценного экземпляра, и как раз собирался оглушить его, когда ты бесцеремонно вмешался в ситуацию.

— Ну что ж, — пожал плечами Кугель. — Значит, мне остается только избавить чудовище от своего веса и отправиться дальше.

— Зачем же доводить до нелепых крайностей сугубо теоретическую дискуссию! — поспешно проговорил субъект в черно-белом балахоне. — У меня найдется вполне подходящая веревка.

Придавив голову пелгрейна обломком массивного сука, они старательно связали его, и толстяк, представившийся как Иоло Снолов, спросил:

— Так в чем же ценность этого создания и каково, на твой взгляд, се материальное выражение?

— Видишь ли, я как раз вспомнил, что Орбаль, герцог Омбаликский, является страстным любителем раритетов. Думаю, он выложит за монстра кругленькую сумму, возможно, даже сотню терций.

— Разумная мысль! Ты уверен, что тварь связана вполне надежно?

Занявшись проверкой узлов, Кугель заметил, что хохолок чудища украшает голубое хрустальное яйцо, подвешенное на золотой цепочке, и потянулся за драгоценной вещицей, но растопыренная пятерня Иоло молниеносно догнала его руку. Отпихнув толстяка плечом, Кугель ловко снял амулет, но соперник успел вцепиться в золотую цепочку; оба замерли, уставясь в глаза друг дружке.

— Я попросил бы оставить в покое мою законную собственность, — холодно промолвил Кугель.

— Убери свою алчную длань.

— Тебе ли пристало рассуждать о законах? — риторически вопросил Иоло. — Данный объект принадлежит мне по праву и справедливости, поскольку именно я заметил его первым.

— Это гнусная и неубедительная ложь! Разве ты не помнишь, что именно я снял эту безделушку с пелгрейна, а ты всего лишь пытался изъять ее у меня?

— Я не терплю инсинуаций!

В ярости топнув ногой, Иоло попытался силой вырвать предмет спора из цепких пальцев оппонента; пыхтя и тузя друг друга, они упали и покатились по склону. Голубое яйцо отлетело сторону и, ударившись о землю, исчезло во вспышке взрыва; когда рассеялся голубой дым, в склоне холма обнаружилась глубокая дыра. Внезапно из нее взметнулось длинное, отливающее золотом щупальце и крепко ухватилось за Кугелеву ногу. Иоло, шарахнувшись от греха подальше, встал в сторонке и принялся наблюдать за неравной борьбой.

— Тащи сюда веревку и привяжи к чему-нибудь это проклятое щупальце! — надсадно взвыл Кугель.

— И поскорее, а то оно уволочет меня в эту дыру!

— Поскольку сама судьба покарала твою алчность, я не желаю вмешиваться в естественный порядок вещей, — нравоучительно заметил Иоло.

— К тому же у меня только одна веревка, и, если ты помнишь, мы израсходовали ее на пелгрейна.

— Так убей пелгрейна и употреби ее на более неотложное дело! — возопил Кугель.

— Все не так просто, — заметил Иоло. — Вспомни, что ты оценил это животное в сотню терций, из коих моя доля составляет пятьдесят. Еще десять накинем за веревку…

— Как?! — взревел Кугель. — Десять терций за старый шнурок ценой от силы в пару медяков?!

— Что есть цена? По определению — величина переменная. Разве это не базисный постулат коммерции?

— Ну хорошо, — просипел Кугель, — я согласен. Десять терций за веревку. Но я не могу дать пятьдесят за пелгрейна, у меня всего-то сорок пять.