Стивен Холл - Дневники голодной акулы

— И какова же мораль этой истории? — однажды спросила Клио, когда мы ели мороженое, сидя на каменном блоке за той самой аркой.

— Не предлагай своего клубка шерсти незнакомцу?

Клио рассмеялась.

— Нет, предлагай, — сказала она. — Но… но с родственниками потом уже не встречайся.

Она все еще забавлялась со своей камерой, так что я бегло просмотрел новые книги, которые мы себе набрали. Я взял себе «Скрюченный огурец», автобиографию Судзуки. Я уже прочел его «Разум дзэн» и «Плоть и кости дзэн». [20] Сюнрю Судзуки (1904–1971) — японский последователь и пропагандист учения дзэн; дхармовое имя — Сёгаку Сюнрю. (Иногда ошибочно отождествляется с исследователем дзэн Дайсэцу Тэйтаро Судзуки.) В 1959 г. после многолетнего обучения в Японии приехал в Сан-Франциско, основал «Горный центр дзэн-буддизма „Тассадзяра“» и «Храм дзэн» на Лоуэр-Хайт, став первым настоятелем первого буддийского монастыря за пределами Азии. «Скрюченный огурец» — не автобиография, а биография Судзуки; написана Дэвидом Чедвиком. Туристы вроде бы оставляют после себя массу литературы по дзэн-буддизму, и, поскольку она была повсюду, я принялся ее читать. Я купил еще и «Сёгун», [21] «Сёгун» (1975) — роман Джеймса Клэвелла (1924–1994) из так называемой «Азиатской саги», историческая драма, действие которой проходит в Японии ок. 1600 г. хотя эта книга выглядела, как «Война и мир», переписанная в феодальной Японии, — толщина ее почти равнялась ширине, и было понятно, что с острова я ее с собой не заберу. Кроме того, мы прихватили еще одну книгу по греческой мифологии (у нас таких было три). Уже забыл, для чего нам понадобилась еще и эта.

— Как насчет того, чтобы сегодня вечером поглядеть на что-нибудь упомянутое в путеводителе? — спросила Клио, опуская камеру.

— Не знаю, — сказал я.

Если не считать Арки Ариадны, мы так и не исполнили ни одного из археологических предприятий, которые намечали. Даже не посмотрели на каменного великана в карьере. Вместо этого уже почти три недели мы продолжали придерживаться рутины, состоявшей из завтрака, валяния на пляже, таверны и бара: «Если я увижу еще один древний глиняный горшок, то кого-нибудь убью», — а через шесть дней нам предстояло плыть на материк, чтобы сесть там на самолет.

— Я тут подумала, не отправиться ли нам в заливчик, как ты считаешь?

— А-а-а, — протянул я.

В путеводителе говорится, что в двадцати минутах ходьбы от нашего кемпинга находится маленькая уединенная бухта, наполненная огромными плоскими камнями, некоторые из них похожи на животных. В книге утверждается, что на закате эта бухта является самым романтичным уголком на всех Кикладах, [22] Киклады — группа островов в Греческом архипелаге, в которую входят, среди прочих, острова Наксос, Парос и Тира. а также упоминается, в удивительно откровенной манере, что это великолепное место для секса под открытым небом.

— Ладно, — сказала Клио. — Я вот как решила — мы возьмем один из маленьких рюкзачков, положим в него куртки, если вдруг станет холодно, полотенца, чтобы на них сидеть, и, думаю, самое меньшее бутылки три «Амстеля», так что тебе придется найти открывашку. Надо будет надеть кроссовки, чтобы перебраться через скалы, и я собираюсь пойти туда в голубом сарафане и без трусов. Ты можешь надеть все, что пожелаешь. Если мы решим, что нам надо что-то еще, то сможем купить это в магазинчике по пути. По-моему, я ничего не упустила. Ты со мной, Сандерсон?

Я кивнул, со всей серьезностью:

— Я с тобой, Аамес.

— Отлично, — сказала она.

Сидя на огромном плоском камне и болтая свешенными через край ногами в кроссовках, мы смотрели в море. Бухта животных не была романтичной в том смысле, в каком об этом говорилось в путеводителе, но она действительно оказалась красивой и уединенной. Клио уставилась на горизонт, подсунув ладони под колени, так что подол ее голубого летнего платьица туго обтягивал ноги. Она легонько болтала в воздухе ступнями. Я пытался делать это в одном с нею ритме, но через пару качаний отставал от нее — мне приходилось останавливаться и снова входить в задаваемый ею ритм. С моря задувал легкий бриз, и небо по краям уже подернулось дымкой. Большую часть пути Клио молчала и продолжала молчать, когда мы дошли до места, взобрались по скалам и оказались лицом к лицу с волнами. Я знаю, как себя вести, когда происходит нечто подобное, — точно так же, как Клио знает, что делать, когда со мной случается один из моих странных заскоков. Задача моя состоит в том, чтобы быть рядом и ничего не говорить, просто оставаться поблизости и ждать, чтобы это прошло. Иногда после продолжительного молчания Клио взрывается насчет какого-нибудь пустяка, который я сделал или о котором забыл, или о чем-то таком, что в этот день пошло не так. Тогда моя задача сводится к тому, чтобы слушать, не возражая, и быть готовым, если она расплачется. Я выудил из нашего рюкзака бутылку «Амстеля» и с хлопком сорвал с нее крышку. Основательно приложился к бутылке, затем предложил ее Клио. Та сделала глоток и вернула мне бутылку.

— Извини, — сказала она.

— За что?

— Не думаю, чтобы мне хотелось секса.

— Это не важно.

Несколько чаек ныряли в воду, атакуя что-то, чего среди зыби я не мог разглядеть.

— Не могу заниматься этим намеренно.

Я обхватил ее рукой за плечи и притянул к себе.

— С чего бы мне думать, что ты занимаешься этим намеренно? Кстати, чем — этим?

Некоторое время Клио позволяла мне так ее обнимать, потом осторожно высвободилась. Несколько минут спустя она стала водить большими пальцами вдоль линии своей челюсти, вверх, за уши, а потом вниз по шее, выписывая маленькие круги. Я давно уже такого не видел.

— Перестань, — сказал я, беря ее за запястья и нежно опуская ее руки обратно на колени. — Ты здорова. Ничего там нет.

— Я даже не заметила, что делаю, — сказала она, отворачиваясь к морю.

— Прости.

— Думаешь, я сумасшедшая?

— Клио, ты совершенно не сумасшедшая. Это я сумасшедший, вспомни. Ты… ну, может быть, особенная, не такая, как все, но не сумасшедшая.

Это заставило ее улыбнуться.

— Замолчи, — сказала она.

— Хочешь, я помассирую тебе шею?

— Нет.

— Ты же знаешь, что все прошло. Тебе никогда не придется туда возвращаться.

— Я не могу туда вернуться.

— Тебе и не придется.

Некоторое время она думала, легонько покачивая ногами, потом снова заговорила.

— Знаешь, там, среди персонала, такой веселый настрой. Они все готовы для тебя сделать. Можно попросить поставить телевизор у кровати, видео, что угодно. Все такие жизнерадостные и бодрые. Эрик, это до чертиков ужасно.

— Милая, ты никогда туда не вернешься. Обещаю.

— Ты не можешь этого обещать.