Джордж Мартин - «Если», 1996 № 06

Сам этот термин, «киберпанк», интересен тем, что объединяет в себе два слова, которые, казалось бы, просто не могут существовать вместе — они принадлежат разным мирам. «Кибер» — мир лабораторий, сверхчистых высоких технологий, мир, в котором для человека нет места… и «панк» — мир изгоев, преступников, нигилистов. Слово «киберпанк» объединяет эти два мира, расположенных на противоположных полюсах социального спектра, образует из них нечто цельное.

В этом новом странном мире я чувствую себя комфортно, я просто не вижу себя в каком-либо другом. Я обожаю машины и технологию, мне интересны инженерное дело и естественные науки — физика, биология, даже энтомология. Они составляют значительную часть моего социального и культурного окружения.

Мне антипатичны многие взгляды и настроения, присутствующие в нашей официальной культуре. Я стараюсь глядеть на мир глобально, мне интересны другие культуры, находящиеся вне сферы влияния американской сверхдержавы. Для нашего времени подобные взгляды весьма радикальны.

Несмотря на то, что я не ношу в ухе серьгу в виде бритвенного лезвия, что я совсем не похож на панка образца 76-го года, было бы несправедливым относиться ко мне как к еще одному заурядному писателю-фантасту, одному из многих. Это суждение было бы неверным. Я думаю, что это не искусственная комбинация, я думаю, что это комбинация, характерная именно для 80-х годов, комбинация, которая десятилетием ранее просто не могла существовать. Я думаю, новизна — вот что привлекает людей во всем этом. Это ведь совершенно новые люди — люди, которые одинаково свободно чувствуют себя и в андерграунде и в научной среде. Этакие хиппи-технари.

У нас много общего с парнями, которые изобрели персональный компьютер. Взгляните на их фотографии — это ведь сплошь калифорнийские хиппи с волосами до пояса. Они щеголяют в рваных джинсах, они явно не прочь посидеть в позе лотоса и попробовать наркотик. Но в то же время это совершенно новое и очень необычное социальное явление. В этих людях сочетается личность, одаренная в области наук и имеющая по-настоящему оригинальную точку зрения, и личность, которая без особого уважения относится к тем социальным ценностям, которые сделали нашу страну великой.

— Я думаю, что в свое время сама фантастика была чем-то вроде литературного движения. А вот сейчас киберпанк становится движением внутри движения.

— Ситуация изменилась. Движение наше повзрослело, ведь прошло пять лет с той поры, как мы впервые задумались обо всем этом. Времена меняются, и я думаю, что первоначальный взрыв уже позади, многое из того, что мы слышим сейчас, — это лишь отзвуки, сливающиеся, накладывающиеся друг на друга; это нечто вроде затухающей волны от камня, брошенного в воду в 82-м или 83-м году. В каком-то плане для писателей это явление обычное, потому что всегда существует большой временной интервал между тем моментом, когда ты произведение пишешь, и тем моментом, когда оно наконец издается. Точно такой же большой интервал существует между временем, когда книга выходит, и временем, когда она начинает оказывать хоть какое-то влияние на читателей.

Для многих людей «Нейромант» все еще очень новое, свежее произведение, однако люди вроде меня или Льюиса Шайнера, которые прочли этот роман в рукописи еще в 83-м году, задолго до его публикации, давным-давно прониклись его идеями. Мы чувствуем, что в каком-то отношении вышли уже на новый уровень. Но в то же время мы можем наблюдать появление так называемого второго поколения киберпанков. Новых, только что появившихся писателей, которые явно испытали на себе влияние Гибсона и, в некоторых отношениях, Стерлинга.

И это влияние продолжает шириться. Вы можете услышать киберпанковские обертоны в творчестве, например, Джона Кессела. А последний рассказ Кима Стенли Робинсона в «Азимове» — это вообще пародия на киберпанк, но, правда, на мой взгляд, не очень удачная.

Однако есть и другие писатели. Есть такие новые авторы, испытавшие на себе влияние киберпанка, как Уэйн Уайтмен и, особенно, Пол Ди Филиппо.

Его рассказ «Ваятель» 2 2 Русский перевод: «Если» № 6, 1995 г. — это очень крепко сбитый, очень интеллигентный, очень хорошо написанный киберпанк. Это серьезная работа. Ди Филиппо — весьма амбициозный автор, впрочем, как и все другие писатели-киберпанки.

— Джон Кессел написал мне недавно письмо, где сказал, что он действительно хочет попробовать написать киберпанковский рассказ.

— Очень многие писатели, которых называют «гуманистами», экспериментируют сейчас с этим направлением, а многие из писателей-киберпанков экспериментируют с тем, что может быть названо «современной фантастикой 80-х». Однако это совсем не одно и то же. Киберпанк вплотную подошел к своему финалу, за которым его ждут лишь пародирование и посредственные коммерческие перепевы. Любой успех в популярном жанре приводит сначала к копиям, затем копиям с этих копий — и так до тех пор, пока весь пар не уйдет в свисток. Это как в популярной музыке. Сначала появляется парень вроде Бой Джорджа, который заплетает волосы в косичку и делает себе макияж, ну а затем, каких-то четыре месяца спустя, вы видите на сцене уже целые толпы идиотов. Любая находка будет немедленно ими растиражирована и опошлена.

Вы же видите, что происходит. Вы видите, как киберпанк постепенно превращается в стандартное коммерческие чтиво, причем многие люди всерьез полагают, что это чтиво и есть киберпанк. Истинные писатели-киберпанки создают интеллектуальную прозу. А в случае с Гибсоном, эта проза имеет еще и серьезные литературные достоинства.

Гибсон — очень яркая личность. Он не какой-то там поп-писатель, не литературный поденщик и не ремесленник. Этот парень — весьма одаренный художник, в любой толпе он всегда будет наособицу. А в НФ он играет роль этакого enfant terrible. Я не могу припомнить никого другого в нашем жанре, кто продемонстрировал бы столь стремительный взлет к самым вершинам.

— Как мне кажется, разница между вами и Гибсоном заключается в том, что вы интересуетесь историей и пишете то, что можно охарактеризовать как НФ-эпос, а Гибсон — писатель, скорее, лирического плана…

— Да, однако то, что он делает сейчас, тоже можно назвать эпосом, а я, с другой стороны, пробую себя как лирик. Мы очень сильно влияем друг на друга, мы постоянно обмениваемся идеями. Мы даже подумываем о том, чтобы написать в соавторстве что-нибудь масштабное. Может быть, мы напишем вместе роман. Есть у нас одна любопытная идея. Посмотрим.

Если бы я не стал писателем, то, думаю, я бы всерьез занялся компьютерами. Это не пустое заявление, я действительно имею к этому склонность. Компьютеры — игрушка века. Они интригуют и завораживают меня. Если вы не интересуетесь тем, что могут делать компьютеры и что они из себя представляют, значит, вы просто отстали от времени. Если бы мне не приходилось столько писать, я бы все время тратил на то, чтобы ковыряться в своем компьютере. Это постоянный соблазн…