Уильям Гибсон - «Если», 1996 № 02

— Спасибо, — сказал Рэднал.

Да, она обещала покровительство перед расставанием, но слишком многие важные туристы, с явной приязнью относившиеся к сотрудникам Котлован-Парка на территории заповедника, надменно торопились спровадить их при встрече в городе.

Словно по мановению волшебной палочки, у локтя Рэднала возник Бортав вез Памдал. Щеки его слегка раскраснелись; должно быть, Наследственный Тиран принял уже не один бокал искрящегося вина. Заговорил он так, словно напоминал сам себе:

— Бы знакомы с моей племянницей, не так ли, свободный вез Кробир?

— С вашей племянницей?! — Рэднал ошеломленно переводил взгляд с Бортава на Тогло. Она назвала себя «дальней родственницей». Племянница — это гораздо больше.

— Ну, надеюсь, вам здесь понравится! — Бортав хлопнул Рэднала по плечу, дыхнул ему в лицо вином и, чуть пошатываясь, направился любезничать к другой группе гостей.

— Вы не говорили мне, что Тогло вез его племянница, — укоризненно произнес Рэднал.

Теперь, став внезапно аристократом, он мог вообразить себя беседующим с дальним родственником Наследственного Тирана. Но вести разговор с братом Бортава вез Памдала или с мужем его сестры… Нет, невозможно! Наверное поэтому голос его прозвучал несколько брюзгливо.

— Извините, — сказала Тогло. Рэднал не сводил глаз с ее лица, полагая, что извинение является пустой формальностью. Но, похоже, девушка говорила серьезно. — Имя моего клана и без того тяжелая ноша. Еще тяжелее будет, если сообщать каждому, что я родная племянница Наследственного Тирана. Во мне перестают видеть человека. Поверьте, я знаю. — В ее словах звучала искренняя горечь.

— А-а, — медленно произнес Рэднал, — Понятно. Я об этом и не подумал, Тогло вез.

От улыбки девушки у него потеплело на сердце.

— А следовало бы, — сказала Тогло. — когда люди узнают, что я из клана Памдалов, одни начинают обращаться со мной так, будто я сделана из стекла и вот-вот разобьюсь, другие пытаются использовать мое положение.

Рэднал коротко рассмеялся — сам над собой.

— Мне всегда казалось, что принадлежность к богатому и могущественному клану делает жизнь человека праще и удобнее, а не наоборот. Даже в голову не приходило, какие тут могут быть дурные стороны. Поверьте, мне очень жаль, что я этого не понимал.

— О, не извиняйтесь! — воскликнула Тогло. — Думаю, что вы-то как раз обращались бы со мной ровно, даже если бы с первого сердцебиения знали, кто мой дядюшка. Такое не часто встречается, и я этим очень дорожу.

— Я солгу, если скажу вам, что совершенно не задумывался о вашем происхождении, — признался Рэднал.

— Ну разумеется, Рэднал вез. Глупо было бы об этом не думать. Да я такого и не жду; до случая с птичкой-коприт я была уверена, что боги забыли, как творить чудеса. Но что бы вы там ни думали, это не помешало нашим отношениям.

— Я пытался относиться к вам так же, как и ко всем остальным.

— По-моему, у вас это получалось замечательно! — сказала она. — Вот почему мы так быстро стали друзьями в Котлован-Парке. Хотелось бы, чтобы мы оставались друзьями и впредь.

— Я бы тоже очень этого хотел, — промолвил Рэднал. — Если только вы не сочтете, что я так Говорю из корыстных побуждений.

— Нет, не сочту. — Хотя Тогло продолжала улыбаться, глаза девушки оценивающе его изучали. По ее словам, многие пытались ее использовать… Рэднал сомневался, что им это удавалось.

— Знаете, учитывая то, кто вы есть на самом деле, мне еще труднее сказать, что… ну, что вы мне очень понравились там, в Котлован-Парке, — пробормотал он.

— Да, я понимаю ваше затруднение, — медленно проговорила Тогло. — Вы не хотите, чтобы я подумала, будто вы собираетесь меня использовать.

Она снова окинула Рэднала изучающим взглядом, и на этот раз он набрался смелости ответить ей тем же.

И от этого она нравилась ему еще больше. Пусть Эльтзака вез Мартоса влечет к дурам — он сам дурак. Рэднал порой по-всякому себя называл, однако дураком очень редко. В последний раз он так про себя подумал, когда выяснилось, кто такие на самом деле Эвилия и Лофоса. Да уж, когда он ошибался, он не останавливался на полпути.

Но, кажется, ему удалось себя реабилитировать — с помощью птички-коприт.

— Если нам суждено стать добрыми друзьями, — сказала Тогло, — обещайте мне только одно.

— Что? — спросил Рэднал, вдруг насторожившись. — Честно говоря, не люблю дружбу с условиями. Это слишком напоминает мне наш последний договор с Моргафом. Да, вот уже некоторое время мы с островитянами не воюем, но и не доверяем нм — как и они нам. Лучший пример — события в Низине.

Тогло кивнула.

— Верно. И все же я надеюсь, что мое условие вас не слишком обременит.

— Продолжайте. — Он сделал глоток искрящегося вина.

— Что ж, ладно, Рэднал вез Кробир… Учтите, если мне еще раз доведется увидеть вас в спальном мешке с парочкой голых узкоголовых девиц — или даже широкобровых! — можете считать нашу дружбу законченной!

Немного вина попало ему в нос, и от этого Рэднал закашлялся еще судорожнее. Жадно ловя ртом воздух и вытирая платком лицо, он выиграл несколько сердцебиений, чтобы к нему вернулось присутствие духа.

— Тогло вез, считайте, что мы договорились, — торжественно произнес Рэднал.

И они пожали друг другу руки.

Повесть «В низине» в 1994 г. была удостоена премии «Хьюго». Однако автор — один из именитых зарубежных писателей нового поколения — мало известен отечественному читателю. Поэтому мы решили предложить аудитории журнала выдержки из интервью c Г. Тартлдавом, опубликованного в журнале «Locus», дабы сам автор рассказал о своих литературных пристрастиях.

Но об одном любопытном факте, связанном с историей нашего журнала, хотелось бы упомянуть.

Книгой, во многом определившей писательские интересы Г. Тартлдава, стал ромам Л. Спрега де Кампа «Да не опустится тьма». Роман был переведен на русский язык В. Бакановым и опубликован в «Если» № 2, 1992 г. С тех пор известный переводчик всерьез увлекся издательским делом и практически оставил перевод. Однако, ознакомившись с повестью Г. Тартлдава, согласился перевести ее для журнала «Если».

Наверное, вас часто спрашивают, как вы придумали такой прелестный псевдоним? [3] Turtledove (англ.) — горлица

— Хотите верьте, хотите нет, но Гарри Тартлдав — мое настоящее имя. А вот как я стал Эриком Айверсоном — это разговор особый. В 1979 году издательство «Белмонт Тауэр» напечатало мой роман о мечах и колдовстве; попутно меня перекрестили в Эрика Айверсона. И не то чтобы книга была так уж связана со скандинавской мифологией, просто, по их мнению, никто не поверил бы, что у человека может быть фамилия Тартлдав. Были две причины, почему я некоторое время оставался Айверсоном. Во-первых, под настоящей фамилией я продолжал печатать научные работы. Кроме того, у меня тоже была ошибочная гипотеза — что кому-то и взаправду взбредет в голову читать «белмонттауэровскую» книгу.