Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

Нищий музыкант без лишних слов протянул ему аллийскую реликвию эфесом вперед, и мальчик, не раздумывая, уверенно взял ее. Рука привычно охватила рукоять, словно никогда не расставалась с этим мечом.

В толпе зааплодировали, но Коорэ их не слышал. Воздев легкий клинок над головой, он любовался его совершенством, а солнце тянулось к лезвию и весело рассыпалось золотыми искрами. Солнечные зайчики скакали по площади, ослепляя зевак.

Человек в черном подождал, пока ребенок насмотрится на меч, и снова протянул руку, призывая отдать оружие обратно. И на пальце его Коорэ увидел странный темный перстень с замысловатым знаком, похожим на пустынного скорпиона.

— Фирэ, — окликнула незнакомца мама.

Мужчина еще ниже наклонил голову и поднялся:

— Слушаю вас, атме.

— Спойте что-нибудь для Коорэ, ладно?

— Да, конечно, атме.

Взметнулись черными крыльями лохмотья его хламиды — и вот уже рядом ни незнакомца, ни меча.

— Иди и познакомься, — шепнула Танрэй сыну, указывая глазами на одного из нищих песельников — на того самого, хромого дядьку, которого он видел утром в Тизском саду. — Это Тессетен, старый друг и дальний родственник твоего отца…

А тот, кого она назвала Тессетеном, выслушал Фирэ — «черный» уже стоял возле него — кивнул, поглядел в их сторону, улыбнулся. Коорэ подошел и разглядел его поближе. Странно, что с утра в саду этот человек казался жутко некрасивым и старым. Мальчик смотрел на него, словно в отражение на мече, и видел статного ясноглазого северянина с густыми и длинными волосами цвета цитрина, удивительным лицом, в котором при всей неправильности изломанных черт таилась магия, не подвластная записным дворцовым красавцам и красавицам. И этот мужчина был не старше его отца.

— Оу! Да неужели ты и есть сердечко-Коорэ?! — воскликнул Тессетен, отдавая талмируоку своему спутнику. — Так поди сюда, дай взглянуть на твои мускулы, племянничек! Ого!

Фирэ угрюмо смотрел на них, медленно перебирая струны. Меч куда-то исчез. У ног спутника Тессетена теперь лежала серебристо-пятнистая кошка с глазами убийцы.

— Почему ты так на меня смотришь? — удивился северянин, усаживая мальчика себе на колени.

— Как вы делали себя другим? — тихо спросил Коорэ.

— В каком смысле — другим?

— Я умею стирать морок и видеть всё таким, какое оно есть. Я его стер и теперь вижу.

Тессетен растерянно посмотрел на Фирэ, а тот лишь развел руками.

— Это умеет даже не всякий кулаптр, — северянин жадно вглядывался в лицо Коорэ своими ярко-голубыми глазами.

— Я когда-то создавал эмпатическую связь, — вздохнув, негромко откликнулся Фирэ и снова забренчал на талмируоке. — Забавно видеть все таким, какое оно есть, а не хочет казаться… Теперь не умею…

— Значит, он не пустой и при этом сумел взять в руки наш меч, — слегка повернув лицо в сторону приемного сына, из-за плеча ответил Тессетен.

— Я же вам говорил. У меня не было в том никаких сомнений.

— А у меня были. Но я рад, что они не оправдались. Коорэ, племянник дорогой, что спеть тебе?

Мальчик пожал плечами. Он не слишком хорошо разбирался в музыке, чтобы иметь какие-то предпочтения.

— Если бы у меня был такой меч во сне, — сказал он с мечтательной улыбкой, — то этот, в желтом, не смог бы убить меня!

Талмируока внезапно смолкла. Черные глаза Фирэ пристально смотрели на него из-под капюшона.

« Я знала , — отчетливо послышалось мальчику, будто слова прозвучали в его собственной голове, однако Коорэ понял, что все это видит, чувствует и слышит странный Тессетен, который с каждым мгновением нравился ему все больше и больше. — Ты должен научить его противостоять! »

— Давай споем, юный Коорэ! Давай, давай споем! — Сетен похлопал мальчика по спине и подмигнул Фирэ. — Нашу. О мече, коли уж он просит.

Нищие сняли со своих мулов, одолеваемых мухами и слепнями, прицепленные к попонам чехлы с различными музыкальными инструментами. И впервые народ Тизэ услышал их всех одновременно.

— Эта песня о двух братьях и человеке, спрятавшем свое лицо, — сказал Сетен, а потом чуть хрипловато запел.

Танрэй слушала их песню, и на душе снова стало неспокойно. Похожая на притчу, песня эта таила в себе намек на какую-то неведомую опасность: некий таинственный человек, соперничество братьев, случайная смерть одного из них от собственного же меча… Да и мотив нездешний, и даже не аринорский. Северным чем-то дохнуло от их музыки, диким.

Сетен тоже был каким-то отчужденным, ни капли не похожим на себя из нынешней ночи. Хотя это было оправданно: ее и саму не обрадовало бы, догадайся кто-нибудь раньше времени о произошедшем между ними. Ал должен узнать об измене только из ее уст, а не из кляуз доносчиков.

И только потом, когда музыканты заиграли плясовые мелодии, а Хэтта, ухватив за руки Коорэ, весело закружилась с ним по площади, отошедший на второй план Тессетен взглянул на Танрэй. И даже издалека она почувствовала тепло этого взгляда. Он отправился в сторону храма Тринадцати Учеников, обернувшись на ходу. Танрэй поняла и последовала за ним.

Служители с почтением поклонились ей, но их вниманием тут же снова завладели песельники. Жрицы и жрецы храма остались у входа, не заметив вошедшего внутрь Сетена — он так захотел и потому отвел им глаза.

Танрэй нагнала его лишь в конце коридора изваяний учеников, когда он нарочно замешкался, чтобы дождаться ее.

— Пусть о тебе думают только хорошее, сестренка! — легко приподнимая попутчицу в объятиях, шепнул он ей на ухо.

А она подумала, что нужны были эти десять с лишним лет, чтобы всё получилось в итоге вот так. И сердце готово было лопнуть от неожиданного, давно уже позабытого ощущения счастья. И глаза не могли насмотреться, а припухшие от жарких ночных поцелуев губы — насладиться новыми поцелуями.

— Идем, у меня для тебя кое-что есть, — Сетен взял ее за руку и повлек вниз по лестнице, а Танрэй даже не замечала дороги, как будто неслась за ним на крыльях. — Ты в самом деле не пожалела ни о чем? Не передумала?

— Но я ведь еще вчера сказала тебе, что тут не о чем раздумывать. Оставаться в Тизэ я больше не смогу. Да и к проклятым силам это Тизэ, оно здесь ни при чем. А при чем — то, что я люблю тебя, и так хорошо, как с тобой, мне не было никогда. Вообще никогда. Разве я дала тебе повод не верить моим словам?

— Нет, конечно. А Коорэ?

— Коорэ согласен отправиться с нами.

— Скитаться?

— Уж лучше скитаться. А почему ты спрашиваешь? Хочешь отговорить?

— Да упаси Природа! Вот охота бы мне была полчаса кряду слушать твои занудные упреки!

Он поглядел куда-то вверх, потом загадочно покосился на нее.

— Чего ты ждешь? — спросила Танрэй. — Я же серьезно сказала, что это бывает лишь раз в году, перед Восходом Саэто!