Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

Незнакомец в желтом рассмеялся и снова занес меч для выпада…

— Фирэ! Проснись, зима тебя покарай, проснись же!

И вслед за камнями утекло в пропасть и плато, и желтый незнакомец, и горящее небо…

Фирэ подскочил. Кровать под ним плясала, светильник под потолком раскачивался, будто детская качелька, кувшин на столе подпрыгивал, свет мигал.

Опираясь на костыль, у изголовья стоял кое-как добудившийся его Учитель.

— Поднимайся, надо наружу, — сказал Тессетен. — Такое здесь впервые…

Юноша на ходу набросил рубашку, вбежал в спальню Учителя за мечом, а потом помог ему самому спуститься с лестницы.

— Давно это началось? — спросил Фирэ, когда они остановились у коновязи, отойдя подальше от построек.

Две кобылы и жеребчик Ормоны бесились, словно увидели целую стаю волков.

— Кто бы знал… — ответил Тессетен, отбрасывая от лица всклокоченную гриву полурусых-полуседых волос. — Я тоже спал. Как подо мной кровать запрыгала, так я к тебе, а тебя еще не добудишься.

— Сон дурацкий… трудно выходить…

— А…

Фирэ взглянул на небо и только теперь понял, что сейчас еще глубокая ночь. Они с Учителем стояли и смотрели, как ходят ходуном стены дома, раскачиваются провода коммуникаций и моргает в спальне свет. А гайны визгливо ржали и пытались кусать друг друга в приливе безумия. Земля под ногами теперь напоминала большой ковер, который двое каких-то ненормальных дергали каждый в свою сторону, никак не в состоянии поделить.

— Смотрите, — сказал молодой кулаптр, указывая в сторону холмов, где за небольшим перелеском стояла деревня кхаркхи и где теперь мелькало много огней. — Они тоже выскочили из хижин…

— Плохо… Значит, все не шутки… Такое здесь впервые, — придерживаясь за один из столбов коновязи, ответил Тессетен.

В конце улицы послышался рокот мотора, и вскоре из-за деревьев, подпрыгнув на пригорке и светя фарами, выскочила машина.

— Вы живы? — крикнул Ал, приоткрывая дверцу. — А у нас на пристройку рухнуло дерево. Садитесь, мы за Учителем.

— Спасибо, братишка, но все мы там не поместимся. Валяй за Паскомом, мы уж как-нибудь сами, — секунду помешкав, решил Сетен, и, проследив за его взглядом, Фирэ заметил бледное лицо Танрэй, прильнувшей к стеклу, а также ее матери, которая оживленно что-то кому-то объясняла.

Ал не стал спорить и покатил к дому кулаптра.

— Лучше я на горячих углях переночую, чем сяду с атме Юони в одну машину… — пробурчал Тессетен, проводив их глазами до следующего поворота, и что было силы хлопнул себя по щеке. — Ну, налетела, нечисть!

Москитам все было нипочем: разнюхав людей, они бросились на них звенящей стаей.

— Кажется, стихает? — нерешительно предположил Фирэ, боясь нарушить словом шаткое равновесие, создавшееся в природе после страшных подземных толчков.

— Похоже… Да только сна теперь ни в одном глазу.

— Самое время для прогулок по окрестностям, — усмехнулся юноша.

И они побрели в сторону джунглей.

— Ты молодец, — заметил Учитель, показывая на меч, ножны которого Фирэ уже пристегнул к поясному ремню. — А я что-то даже и не подумал о нем…

Фирэ даже не сомневался, о ком он подумал, если забыл даже протянуть руку с собственной кровати и сдернуть меч. То же самое погубило его пятьсот лет назад…

— А вы помните, как все было… в Коорэалатане?

Они думали об одном и том же, потому что Тессетен ни на мгновение не задумался, о чем речь.

— Кое-что…

— Я, кажется, помнил когда-то… А теперь как отрезало…

— Мне тоже как отрезало. Я и теперь могу восстановить только часть мозаики… Помню бегущего по ассендо Атембизе — а вода уже выше экватора того дома… Помню, как он съезжает по боку красного здания с каким-то шестом в руках, я захлебываюсь, но, кажется, все еще держу тебя за шиворот, не зная, живой ты или… А еще помню странную для тех секунд мысль — отчего это красные камни Коорэалатаны, промокая, становятся темно-багровыми, как венозная кровь… А потом слышу ее крик — так, будто она совсем рядом, а не за тысячи тысяч ликов от нас. Она так звала нас с тобой! И всё. Страха не было. Было жаль Атембизе, сорвавшегося в воду и погибающего в городе, который сам же и создал тысячу лет назад. Было отчаяние, что не выживешь с моей смертью и ты. Не было страха тогда. Я не думал о своем Пути, я полез в твою судьбу… Потом — синие спирали воспаленного Перекрестка и тысячи, тысячи безвременно развоплощенных, растерянных, уничтоженных бездушной Природой «куарт»… Еще помню мальчишку — то, что от него осталось. Он искал своих, метался в этих проклятых спиралях, подбежал и ко мне, заглянул, спросил: «Я умер?» И я уже не узнал его… Я уже стал Падшим… Потом что-то рассказал мне Учитель, когда до меня наконец стало доходить, кто я. Что-то пришло само в последние годы… Многое проявляется, когда рядом ты или…

— Ормона?

Тот покачал головой и отвернулся. Ему все тяжелее было переступать на своем костыле.

— Отдохнем? — предложил Фирэ.

— Угу, — тот сразу уселся в траву, отлепляя рукав от растертой в кровь подмышки.

Невдалеке журчал ручей, и Селенио светила ярко, заливая джунгли серебристым маревом. Фирэ стащил с себя рубашку, намочил в прохладной воде и, помахав ею над головой, чтобы разогнать кровососущую нечисть, вернулся к Учителю.

— Наверное, ночевать нам всем в Кула-Ори придется отныне снаружи, — сказал Сетен, пока тот смывал кровь с его растертой раны. — На Оритане я любил спать в гамаке в зимнем саду, это здесь мы перебрались в дом — комары, знаешь, не самая большая дрянь из того, что обитает в здешних местах.

Тут Фирэ ощутил какое-то невнятное беспокойство на границе со страхом, что исторгали джунгли там, за ручьем. Он поднял голову и прислушался, заметив только, как замер и прислушался Учитель.

— Что это? — невольно понижая голос, спросил юноша.

Тессетен повел плечами и прижал палец к губам. Оба они в тревоге ждали, чем окажется этот фон угрозы.

Словно едва уловимый ветерок, в кустах на противоположном берегу что-то прошелестело. На мгновение, отбросив тень в воду, показалась и снова мелькнула в заросли человеческая фигура. Фирэ не стал больше ждать и, как привык на войне, мгновенно перевел себя в режим восприятия. Здесь не было разницы, день или ночь. Здесь существовали только энергии.

Под ногами, еще посвечивая багрецом, успокаивалась земля. Рядом переливался ярко-серебристым силуэт Учителя, и в его темени, где мозг чувствует и распознает боль, полыхал алый цветок, а тонюсенькие пульсирующие корешки шли от цветка к ране под мышкой и к искалеченной ноге. Но, наученный кулаптром Диусоэро, юноша не рискнул тратить силы, которые, быть может, позже спасут им обоим жизни. Он отвернулся от Тессетена и устремил внимающий взгляд в ночные джунгли.