Ирина Левит - Цвет власти

.. н-ну... - Там некоторые неувязки, - робко перебил слугу невесть откуда взявшийся Первый Помощник. - Там все нормально! - бодро перебил Первого Помощника неожиданно возникший Главный Трибун. - Конкретнее! - потребовал Король, которому залпы ночного салюта стали подозрительно напоминать оружейные выстрелы. Слуга шустро юркнул за дверь. За ним попытался ретироваться Первый Помощник, но Главный Трибун перехватил его за полу пиджака, поскольку рукав самого Главного Трибуна цепко сжал Король. - Видите ли, - вкрадчиво заметил Первый Помощник, - как ни странно, люди восприняли ваше благодеяние по-разному... - Но восприняли все! - решительно вставил Главный Трибун. - Они почему-то начали спорить... - Но спорить не принципиально! - Нельзя сказать, чтобы они не приняли новый Цвет Власти... - Они его, разумеется, приняли! - Однако некоторые... - Отдельные элементы! - Стали утверждать, что белый цвет им нравится больше.. - Черный дороже! - А серо-буро-малиновый... - Да, серо-буро-малиновый! - Вроде как не тот... - Вроде как не этот! - И в итоге... - В конечном счете! - Началось брожение... - Волнение! - Но это ни о чем не говорит... - Абсолютно! - Потому что мы-то с вами понимаем... - Твердо знаем! - Всякое новшество сначала пугает... - А потом радует! - Машину! - приказал Король. - Зачем? - разом спросили Первый Помощник и Главный Трибун. - Я должен сам увидеть и понять! - Ваше Величество! - взмолился Первый Помощник. - Я послал своих людей, они разберутся и примут меры. - Ваше Величество! - объявил Главный Трибун. - Я тоже послал своих людей, они выступят и убедят. Король распахнул окно. Порывистый ветер ворвался в комнату, обрушив свежую волну, смешанную с многоголосым гулом. Огромная площадь, где проходили торжества, напоминала пестрый ковер. Так много было здесь людей, державших в руках черные и белые знамена, черные транспаранты с белыми надписями и белые транспаранты с черными надписями. Все, казалось, говорили разом, но громче других ораторы, стоящие на высоком помосте, обтянутом черной и белой материей. - Я всегда исповедовал черный цвет! - гремел один оратор. - И я всегда боролся за свой цвет! Но я никогда не боролся за серо-буро-малиновый! Он чужд мне! Он противоречит моим убеждениям! - Я за белый и только за белый, - взывал другой. - Я готов жизнь за негоположить! Черный сроду не доводил до добра! Но серо-буро-малиновый - это еще худшее безобразие! - Он вносит раскол в наши ряды! Он лишает нас идейной почвы! - дружно неслось из толпы. - С ума сойти... - бормотал Король, наблюдая, как летят, разметаемые ветром, серо-буро-малиновые клочья знамен. В полдень во дворце собрались все его обитатели. - Как это расценивать? - Король мрачно посмотрел на придворных. - Вчера мне докладывали, что народ ликует. А сегодня... - Вы напрасно слушали эту ругань на площади. Обычная площадная ругань, и только, - испуганно попятился Первый Помощник. - Вы бы лучше поручили это мне! - предусмотрительно отошел подальше Главный Трибун. - Попрошу не указывать! - яростно одернул Король. - Пока еще я здесь правлю! - Конечно, конечно, - прошептал Первый Помощник. - Никто не смеет оспаривать! - поддакнул Главный Трибун. - Однако... - Что - однако? - метнул гневный взгляд Король. - Если вы настаиваете, скажу со свойственной мне откровенностью. Правителям не по чину опускаться до масс. Там же вечно черт-те что творится! Это мы, ваши придворные, должны узнавать настроения людей и доносить их до ваших светлейших ушей. Так было всегда. И всегда Короли были спокойны. 'А спокойствие Короля - это спокойствие всех нас, спокойствие государства! - Вранье! - Король уже забыл, что он должен быть добрым и великодушным. Выдумки! Чушь! Серо-буро-малиновый! Движение вперед! Перспектива! Новый Цвет Власти, гарантирующий процветание! А что на самом деле?! Черные и белые объединились против этого цвета! И против меня - тоже! А я хочу народу добра! Но разве можно творить добро, когда все против?! - Мы - за! Мы всегда - за! - разом закричали придворные. "Все политики одним цветом мазаны, но каждый пытается доказать, что его краски чище", - предупреждала мать. "Я что-то недодумал. Я позволил легко убедить себя, потому что не мог ничего предложить сам. Из множества трудных задач приятнее та, которая легче", - с горечью размышлял Король, умевший относиться к себе критически. - Мои люди немедленно наведут порядок, - нарушил повисшую тишину Первый Помощник. - Мои люди немедленно докажут вашу правоту! - добавил Главный Трибун. - Да! Да! - подхватили придворные. - Нет! - отрезал Король. - Я все отменяю! Никакого черного. Никакого белого. Никакого серо-буро-малинового. Пусть каждый выбирает тот Цвет Власти, какой ему хочется. Пусть будет свобода выбора! Зал ахнул. Такого в истории страны еще не случалось. - Мои люди сейчас же пойдут снимать серо-буро-малиновые знамена, радостно откликнулся Первый Помощник. - Мои люди сейчас же донесут до народа ваше мудрейшее решение! торжественно провозгласил Главный Трибун. - Пусть будет так! - сказал Король. - Я верю, что этот шаг оценят правильно. Несколько дней страна пребывала в суматохе. Люди Первого Помощника пытались чем-нибудь забить серо-буро-малиновый цвет, которым прежде умудрились выкрасить все, что только было можно. Но получалась жуткая мазня. Проще оказалось со знаменами - их срывали и сжигали во дворцовом подвале. Первый Помощник, чье лицо от недосыпания и нервотрепки само покрылось убийственным цветом, безжалостно гонял подчиненных и беспрестанно ругался с учеными. - Бездельники! - надрывался он. - Нахлебники, тугоумы! Время идет, а вы не в состоянии придумать, чем уничтожить этот омерзительный серо-буро-малиновый! Угроза отставки истребляла последние нервные клетки Первого Помощника. Главному Трибуну было легче. Конкретный результат не входил в его служебные обязанности. Его работа заключалась в словах. Тут, правда, тоже таилась опасность: слов имелась масса, и из них следовало безошибочно выбрать единственно правильные. Однако Главный Трибун давно поднаторел в своем деле, и даже среди ночи, даже в глубоком сне мог произнести нужную речь на любую тему. Подручных Главный Трибун подбирал и хорошо кормил, отчего те обладали крепкими ногами и сильными голосами. С утра до ночи носились они по стране, объявляя, что теперь серо-буро-малиновому конец, каждый волен решать, какой цвет ему милее, это мудрое повеление Короля, которое... Далее следовали сочные эпитеты, колоритные сравнения, впечатляющие выводы. Король ждал. Он часами простаивал у окна, прислушиваясь: не раздадутся ли звуки негодования или ликования. Нет, ничего не раздавалось. Он садился в машину и объезжал город, всматриваясь: есть ли на лицах его подданных возмущение или радость. Нет, ничего не читалось на лицах. Король был молод и мечтал о признании. Оно рисовалось ему ярким, восторженным, громким, как в многочисленных кинофильмах, отснятых в очень богатой стране, где жило полно бедняков. Но с другой стороны... "Может, так и надо? - рассуждал Король. - Может, самое разумное решение это то, что воспринимается спокойно?" По нескольку раз на дню к нему являлись Первый Помощник с Главным Трибуном и докладывали: все идет отлично. Впрочем, когда Король пытался выяснить, что же конкретно отлично, оба ограничивались междометиями. Только один исторгал их робко, а другой бодро. Король из последних сил старался доверять придворным, однако успел заразиться недоверием. И потому однажды, как уже случилось, встал с трона и ушел на улицу. Вот так просто встал и ушел - никого не предупреждая, без свиты, без единого телохранителя, без маски на лице и даже без шляпы, надвинутой на брови. Он надеялся, что стоит ему покинуть дворец, и люди окружат его, расскажут о своих проблемах и радостях, возникнет столпотворение, но это не пугало Короля. Он вполне допускал, что ничего подобного не произойдет, Король бродил дотемна. Он второй раз столь близко видел столицу и ее жителей, но отчего-то все казалось иным. Он выходил на шумные площади, забитые автомобильными пробками, и сворачивал в тихие улочки, заваленные старым мусором, посидел в каком-то садике с разбитыми скамейками и выпил чашечку жидкого кофе в баре. И опять его никто не узнавал. Абсолютно никто! - Говорят, наш Король велел выстроить дома для малолетних сирот и одиноких стариков, - заметил как бы между прочим Король, останавливаясь около будки пожилого сапожника. - Да? Возможно... - согласился сапожник. - Но я чиню только зеленую обувь, а ее так мало, что я постоянно без заработка. - Говорят, наш Король велел разбить для массовых гуляний парки и собрать для всеобщего обозрения шедевры искусства, - сказал Король, усаживаясь рядом с уличным художником. - Да? Возможно... - кивнул художник. - Но я пишу серебристой краской, а серебристые - лишь звезды. Людям надоело их покупать. - Говорят, наш Король велел снизить цены на хлеб и отдать под суд вельмож-казнокрадов, - почти крикнул Король проходившей мимо девушке. - Да? Возможно... - отозвалась девушка. - Но жениху не нравятся мои розовые волосы, и я, наверно, никогда не выйду замуж. - Невероятно! - застонал Король. - Они буквально помешаны на этих цветах. Они ничего, кроме них, не знают и знать не хотят! - Что с тобой, сынок? Король обернулся и увидел женщину - ту самую, что видел в прошлый раз, не очень старую, но и не молодую, с лицом, напоминающим лицо его матери. - Ты знаешь, кто я? - грустно спросил Король. - Разумеется. Ты - Король. Вот твои портреты и вот твои фотографии. Да и я не настолько дряхлая, чтобы позабыть тебя. - Ты похожа на мою мать, а она очень мудра. Ты не Первый Помощник, не Главный Трибун и даже не младшая горничная. А потому скажи: что творится в моей стране? - В твоей стране? - улыбнулась женщина.- Я здесь родилась, выросла и состарилась. Я помню год Великого Голода и год Богатого Урожая. Я помню, когда соседний правитель хотел напасть на нас, и мои сыновья даже спали, не выпуская из рук оружия. А потом объявили мир, и сыновья ушли искать счастье. Я помню, когда на месте многих зданий стояли убогие хибары, а гнилое болото было чистым прудом. Разве помнишь это ты? - Но я еще очень молод! - воскликнул Король. - Великий храм появился задолго до моего рождения, - сказала женщина, - но я знаю, как его строили. - Зато я велел выстроить дома для малолетних сирот и одиноких стариков, разбить парки, снизить цены, отдать под суд... - Это добрые помыслы, - мягко перебила женщина. - Все Короли приходили в мою страну с добрыми помыслами. Разница лишь та, что одни облачали их в белый цвет, а другие в черный. И когда они сменяли других, менялись и помыслы. Добрые на добрые. А дела... Время скоротечно, черный цвет не терпит белый, и белый не мирится с черным. - Но я отменил эти цвета! - Ты даже отменил серо-буро-малиновый, который прежде не провозглашал никто. Ты повелел людям самим выбирать цвета, и они исполнили твое повеление. Но... Нельзя носить лишь синие платья и убирать лишь коричневый мусор. Как нельзя всегда смеяться или всегда плакать. - В чем же моя вина?! - изумился Король. - В том, что я дал людям свободу?! - Свободу? Возможно, возможно... Суть, однако, в том, что ты думал о цвете и не думал о власти. А что такое цвет? Мазок кистью - и только. - И это все, что ты мне можешь сказать? - Пожалуй, все. Слов много. Как и помыслов. Держать кисть способен даже младенец. Но чтобы удержать власть... Нежная ладонь скользнула по руке Короля. Пальцы женщины были мягкие и теплые, словно пальцы матери. - Ты станешь Королем в День Великих Свершений. Это редкая удача. Ночь, залившая город темной краской, медленно рассеивалась. Далеко за домами пробивались первые солнечные лучи. Они несли на себе новый день. День Великих Свершений.