Морис Лима - Метро в неизвестность

Но как же обо всем этом узнать, как в этом разобраться?"

Постепенно у Ригеля исчезло чувство времени. Он ел вместе с теневиками выловленную в озере рыбу, спал в хижине из камня и мало-помалу приучился вместе с ними опасаться огромного количества летающих животных, которые ухитрялись строить свои гнезда высоко среди сталактитов. Стал он бояться и чудовищ водных глубин, напоминающих тех, которые пожрали пассажиров метро. Страх ему внушали и те, что карабкались по отвесным склонам или прыгали из многочисленных галерей. Все это были естественные враги мирной расы теневиков, но сами теневики почти не знали, как эти чудовища живут и развиваются.

Уподобившись в некотором смысле теневикам и не ощущая ни течения времени, ни разницы между днем и ночью, Ригель тем не менее, испытывал все большее стремление как-то помочь им.

"Предки они или потомки, - говорил он себе, - но, независимо от этого, я должен им помогать".

Мальчик по имени Тки, который с самого начала так привязался к нему, не на шаг его не отпускал, и странно было видеть этого крупного в голубом земном комбинезоне человека, которого водил повсюду смешной беззащитный ребенок в короткой белой тунике, ребенок-проводник, не имеющий глаз. Но тем не менее Тки очень ловко передвигался в этом пещерном мирке, лавируя среди обломков скал и рытвин. Он передвигался по суше столь же ловко, как и в воде.

Ведя разговоры со стариками, Ригель напрасно пытался разобраться с секретом происхождения водяного народца. Они просто этого сами не знали. Они как бы всегда находились здесь, считали, что их мир никогда не начинался и никогда не кончится. В окружающей прохладе, наполовину на суше, наполовину в воде они существовали, не зная о своем происхождении и не задумывались о своем предназначении.

"Люди Ксюла, - думал Ригель, - часто заявляли во всеуслышанье, что подобная жизнь - это предел мудрости. И вот результат: отупение и отсутствие знаний, стремлений, настоящее небытие... Нет! Человек рожден для того, чтобы активно действовать. Только деятельность является истинной жизнью!"

Он часто вспоминал о своих друзьях-землянах, прибывших издалека, которые ему помогли и которых он так грубо покинул. Они тоже любили активно и четко действовать. Ригелю тоже необходимо действовать, так как он в свое время спасал бегущих из города в метро. Теперь он должен был вырвать этих бледнокожих братьев из инертного состояния, навеянного им холодом черных глубин.

Хотя внутренний огонь планеты не достигал этих мест, теневикам было известно о его существовании. Но это был свет, а он внушал им ужас, такой же, как и лучи солнца.

Как-то вместе с Тки Ригель уселся среди ремесленников, занятых изготовлением нехитрых мелких предметов обихода, что являлось своего рода единственным "промышленным производством".

Он задавал вопросы, а старики, которые не моги уже больше трудиться, по мере возможности, отвечали ему, в то время как женщины сновали туда-сюда по своим делам или занимались малышами.

- Вы как-то рассказывали мне об одной огромной штуке, которая обладает твердостью камня... Где она находится?

- Далеко. Нужно пробираться по галереям. Туда не следует ходить...

- Почему?

- Потому что там находится "свет-огонь".

Эти ксюлианские слова, произнесенные в таком странном единении, заставили Ригеля вздрогнуть: он увидел, что, когда старейший теневик произнес их, по телам присутствующих явно пробежала дрожь. Ригель даже увидел, как задвигалась их бесцветная кожа. И все это только при одном упоминании.

Тем не менее он решил вернуться к дальнейшему разговору на эту тему.

- Что же это за вещь... как она выглядит?

- Очень большая... очень длинная...

- Из чего она сделана?

- Мы не знаем... линии... углы...

- Ее сделали ремесленники?

- Да. Но мы не знаем, как можно сделать такую большую вещь. Это, наверное, сделал кто-то из Высших...

Высшими они называли богов, смутных повелителей своего темного мира.

Ригель настаивал, ему очень хотелось узнать подробнее об этой "вещи", на которую случайно наткнулся озерный народец.

Разговаривали они об этом с трудом. Архаичный язык в целом был ему понятен, но в данном случае не хватало терминов. Эти термины так долго ни с чем не соотносились, что теневики просто их забыли. Кроме того, Ригелю трудно было заставить их слушать себя долгое время или вовлечь их в длительные разговоры. Из бесед этих он все же понял, что большая "вещь" врезана в скалу, но сама скалой не является.

Один из самых старых теневиков что-то сказал молодому. Тот направился в хижину, принес какой-то предмет и протянул Ригелю.

Ксюлианин с любопытством стал его рассматривать.

- Но это же просто плоский камень!..

Ощупывая его кончиками пальцев, он почувствовал мелкие выбоинки на камне, которые составляли рельефный рисунок, а всмотревшись внимательнее, даже разглядел рисунок более четко.

- Это растение!..

Однако теневики совсем не знал, что такое растительность, питаясь исключительно рыбой и пещерной дичью.

- Ископаемое... Ископаемое растение...

Он обернулся к неподвижному старику, незрячие глаза которого смотрели в нечто невидимое, но который хорошо "знал" о всех его движениях и даже мог воспринимать его мысли. Он и сам часто ощущал их мыслеизлучения, когда они вместе думали о чем-либо достаточно простом.

- Почему ты показал этот предмет?

- Чтобы ты знал... "Великая вещь", которую мы не понимаем, тоже сделана, как и эта маленькая вещь...

Ригель вскочил на ноги.

- Я хочу видеть эту большую вещь. Отведите меня туда...

- Это в глубоких пещерах... Опасно...

- Отведите меня!

- Но мы тебе сказали, что там свет-огонь!

- Я не боюсь света-огня!

- Никто из нас не может отвести тебя туда...

- Пусть меня просто ближе подведут к тому месту, а дальше я пойду один...

- Там страшные животные... злые...

- Все равно! Я хочу туда!

Теневики заколебались. Они не хотели противоречить своему божеству, но...

Тут Ригель почувствовал, что его руки коснулась детская ручка.

- Тки...

- Я... я знаю...

- Ты знаешь, где находится это?

- Да.

- Ты не боишься?

- Рядом с тобой, Высший, я ничего не боюсь!

- Но, - со смехом воскликнул Ригель, - разве я Высший!?

Произнося это, он почувствовал, как вокруг поднимается все захлестывающий мыслешопоток теневиков. Нужно было как-то отвлечь удивленных и возбужденных его вопросом бледнокожих людей. И он спросил о том, что было для него не менее важным:

- Скажи мне, старейший... с какого времени вам известно об этой "большой вещи"?

Спросил он просто так, на всякий случай, ибо незнакомые с летоисчислением теневики вряд ли могли ему ответить. Однако ответ старика поразил его, как молния: