Дэниел Худ - Драконья справедливость

Он оказался в узеньком, стиснутом высокими стенами переулке, и, хотя полоска неба, мерцавшая в вышине, была еще светлой, глаза его не сразу приспособились к царившей вокруг полумгле. Заседание, кажется, затянулось — мелькнуло в его мозгу.

— Боги, избавьте меня от этого зуда!

Лайам резко повернулся на голос. Он сделал несколько осторожных шагов и различил в полумраке толстого квестора. Тот катался по мостовой, срывая с себя одежду и раздирая свою кожу ногтями.

«Кантрипы, — пояснил Фануил. — Он чешется, а стражники спят». Дракончик стоял тут же и, склонив голову, глядел на бившегося в конвульсиях толстяка.

Лайам упал на колени и схватил Проуна за руки. — Куда он побежал?

У Проуна глаза полезли на лоб, он засучил ногами. Лайам выбранился, отпустил руки страдальца и встал, озираясь по сторонам. Слева к нему шел свет — там была улица, там двигались пешеходы. Он повернулся направо — и стал хохотать. Из глаз его брызнули слезы, живот и бока дико заныли, потом заболели, словно он хохотал уже много часов. Смех рвался у него из груди с неистовой силой, он раздирал ему глотку. Казалось, чьи-то незримые пальцы выворачивают ему рот наизнанку и стаскивают к ушам всю мускулатуру лица. Лайам рухнул на четвереньки, сотрясаясь всем телом. Дракончик, извиваясь и кашляя, подкатился к нему. Задыхаясь и чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Лайам поднял глаза, чтобы увидеть, как чья-то худенькая фигурка бочком выдвигается из темноты.

Каммер с силой пнул Фануила, и тот отлетел к стене, продолжая надсадно хрипеть.

«Мастер, не бойся, это продлится недолго!»

Лайам и не думал бояться. Внутренне он был совершенно спокоен, хотя все его тело корчилось словно в припадке падучей. Каммер схватил Лайама за волосы. В руке обольстителя юных красоток что-то сверкнуло. Нож! Это был нож!

— Будь у меня подушка, господин чародей, — прошипел юнец, резким рывком задирая вверх голову жертвы, — я бы придушил тебя, как Пассендуса. Но…

Нож отлетел в сторону. Лайам услышал, как он чиркнул по камню и зазвенел. Каммер, шатнувшись, стал падать на спину. Из бока его вышло острие алебарды, но Лайам этого уже не увидел.

Он, уткнувшись лицом в камень брусчатки, продолжал хохотать.

«Это сейчас кончится», — повторял Фануил, но ничего не кончалось. Прошла вечность, потом другая, потом истерический смех оборвался — сразу и без рецидивов. Лайама вырвало, он едва нашел в себе силы откатиться от лужицы желчи. Дракончик лежал под стеной, вздрагивая и часто дыша.

Тут появился Эласко, он помог Лайаму встать и какое-то время стоял рядом, подставляя плечо.

— Так это все-таки он?

Лайам кивнул, промычав в ответ что-то невнятное. У него не было сил говорить. Ребра болели, брюшина ныла, а губы словно бы онемели. Он осторожно ощупал лицо.

«Прямо как после кабацкой драки, — подумал он, опираясь на стену и давая свободу Эласко. — Ох, только бы не упасть!» Куспиниан стоял на коленях, растирая толстому квестору руки. Тот нервно всхлипывал, пытаясь что-то сказать. Группа стражников с факелами толклась у служебного входа, еще двое застыли над скорченным телом Каммера, алебарда одного из них была окровавлена.

— Чего вы тут топчетесь? — напустился на стражу Эласко. — Ступайте в зал! Кто будет охранять госпожу председательницу и остальных заключенных? Ступайте-ступайте! И кто-нибудь пусть сбегает за водой!

Лайам, кряхтя, наклонился к дракончику, чтобы взять его на руки. Юноша тоже присел рядом с ним, но Лайам раздраженно сказал:

— Мы оба в порядке. Вы лучше помогите эдилу.

Проун лежал на мостовой, как колода, лицо толстого квестора было изодрано в кровь. Куспиниан, над ним хлопотавший, оказался в большом затруднении. В одиночку пошевелить эту тушу не мог даже он.

Стражники, несмотря на приказ, все еще маялись на крыльце, но тут же втянулись в здание, завидев, что к ним неверной походкой приближается долговязый колдун. Когда Лайам, держа Фануила под мышкой, ввалился в комнату ожидания, там уже было пусто. Он сел на скамью. На ту же скамью через пару минут уложили и Проуна. Куспиниан и Эласко, освободившись от ноши, облегченно вздохнули.

— Давайте сюда и этого, — бросил эдил через плечо. Спустя мгновение двое стражников подтащили к соседней скамейке еще одно тело. Куспиниан раздраженно поморщился. — Бросьте его на полу.

Проун уже сидел, вокруг него суетился Эласко. Эдил окинул взглядом скорченную фигурку Каммера, приникшую к полу.

— Отличный удар, — сказал он, покосившись на малого с окровавленной алебардой. — Он мертв.

— Он вытащил нож, — пробормотал испуганно стражник.

Лайам сообразил, что ему нужно вмешаться, и сказал с немалым усилием:

— Он чуть не зарезал меня.

Все происшедшее показалось ему странно далеким. Словно и впрямь где-то что-то случилось, но — очень давно и не с ним. Однако слова Каммера Лайам помнил отчетливо.

— Вы слышали, что он сказал?

Стражник, задумчиво поскреб подбородок.

— Ну да, он что-то вроде бы говорил. Кажется, о какой-то подушке…

— Да, о подушке, — подтвердил Лайам. Он почесал Фануилу брюшко, ощущая, как от его ласки в маленьком тельце унимается дрожь. — Каммер удушил мага подушкой. После того как обессилил его несложным заклятием. — Он вздрогнул и стиснул зубы, опасаясь, что вновь примется хохотать.

Эласко изумленно посмотрел на него.

— Значит, вот как все это происходило!

— Да, так.

«Ты не говорил, что это настолько мучительно».

«Но, мастер, я ведь и сам не знал. Я ведь и сам никогда ничего подобного не испытывал», — Фануил поудобнее устроился на хозяйских коленях и изнеможенно затих.

Пришел стражник — с кучей ветоши и тазом воды. Лайам прижал мокрую тряпку ко лбу и замер, наблюдая за возней вокруг Проуна. Эласко принялся осторожно смывать кровь с толстых трясущихся щек, и их обладатель обрел понемногу дар речи.

— Ах, мастер эдил, вы даже не представляете, что мне довелось испытать! Меня словно голым швырнули в мешок, набитый разъяренными муравьями! И пчелами, вы слышите, и пчелами тоже! Они меня жалили, они так и впивались в меня! Я чуть не умер, я просто сходил с ума! — Царапины на лице толстяка были не очень глубокими, но он морщился от каждого прикосновения тряпки. — Этот негодяй — осторожнее, квестор! — окликнул меня, и я обернулся. Вы и представить не можете, как я был поражен, увидев его! Я понял, что он сбежал, я хотел его задержать, но он оказался хитрее! Он напустил на меня порчу, — толстяк всхлипнул, — и… посмотрите-ка!.. он испортил мой лучший костюм! — Проун оттолкнул руку Эласко и принялся, охая, оправлять свое одеяние.

«Уж и не знаю, кому из нас было хуже. Гнусненькие заклятия, что говорить», — подумал Лайам. Он почти жалел толстяка, он готов был простить ему все обиды, если бы… Если бы он хотя бы сподобился сам обтереть свою жирную, похожую на задницу физиономию, а не предоставлял это делать другим!