Жюль Верн - Паровой дом (пер. В. Торпакова)

— Давление нормальное, Монро, — крикнул Банкс.

— Двигай, Банкс, — ответил полковник, — но иди осторожно, чтоб не задавить никого.

Почти совсем рассвело. Дорога вдоль Фалгу была сплошь забита толпой паломников, мало расположенных уступать нам проход. Двигаться вперед и никого не задавить было в таких условиях нелегко.

Банкс дал свисток два или три раза. Богомольцы ответили на него неистовыми завываниями.

— Посторонись! Посторонись! — крикнул инженер, приказывая механику приоткрыть регулятор.

Раздалось шипение пара, устремившегося в цилиндры. Машина подалась вперед на полколеса. Мощная струя белого пара вырвалась из хобота.

Толпа на минуту отодвинулась. Регулятор был наполовину открыт. Трубные звуки, издаваемые Стальным Гигантом, усилились, и наш поезд начал медленно продвигаться между сомкнутыми рядами индусов, которые, казалось, не хотели уступать ему дорогу.

— Банкс, осторожно! — вдруг закричал я.

Склонившись вниз с веранды, я увидел, как дюжина этих фанатиков бросилась на дорогу с явным намерением погибнуть под колесами тяжелой машины.

— Внимание! Внимание! Отойдите! — кричал полковник Монро и делал им знак подняться.

— Дураки! — кричал в свою очередь капитан Худ. — Они принимают нашу машину за колесницу Джаггернота. Они хотят погибнуть под колесами священного слона!

По знаку Банкса механик перекрыл пар. Паломники, распростершись ниц на дороге, казалось, решили никогда не подниматься с нее. Вокруг них суетилась фанатичная толпа, испуская крики и подбадривая их жестами.

Машина остановилась. Банкс был в большом затруднении и не знал, что делать.

Вдруг его осенило.

— Посмотрим! — сказал он.

Он тотчас открыл кран продувки цилиндров, и мощная струя пара вырвалась на дорогу, в то время как воздух огласился резким свистом.

— Ура! Ура! Ура! — закричал капитан Худ. — Подхлестните их, друг Банкс, подхлестните!

Способ оказался удачным. Фанатики, почувствовав струи пара, отшатнулись, вскочили, крича как ошпаренные. Позволить себя задавить — пусть! Позволить сжечь себя — никогда!

Толпа отступила, дорога освободилась. Регулятор открыли полностью, колеса глубоко врезались в землю.

— Вперед! Вперед! — воскликнул капитан Худ, он бил в ладоши и смеялся от всего сердца.

И быстрым шагом Стальной Гигант пошел прямо по дороге и вскоре исчез из глаз ошарашенной толпы в облаке пара как фантастическое животное.

Широкая дорога открылась перед Паровым домом — дорога, которая через Сассерам должна была привести нас на правый берег Ганга, напротив Бенареса.

В одной миле от будущего лагеря машина замедлила ход, пошла тише, примерно со скоростью двух с половиной лье в час. Банкс собирался остановиться лагерем в тот же вечер в двадцати пяти лье от Гаи и спокойно провести ночь в окрестностях маленького городка Сассерама.

В общем, дороги Индии насколько возможно проложены так, чтобы избежать водных преград, которые требуют мостов — довольно дорогих сооружений, принимая во внимание аллювиальные почвы [99] Аллювиальные почвы — наносные почвы, образованные действиями водных потоков. . Мосты еще надо построить во многих местах, где река или поток пересекают дорогу. Правда, существует паром, этот допотопный способ переправы, но его грузоподъемности было бы явно недостаточно, чтобы перевезти наш поезд. К счастью, мы могли обойтись без него.

Именно в тот день нам надлежало переправиться через довольно широкий поток — Сон. Эта река, питаемая выше водами Роты, ее притоками Копутом и Койлем, впадает в Ганг между Арой и Динапуром.

Ничего не было легче, чем эта переправа. Слон самым естественным образом преобразился в морской паром. Он спустился на берег по небольшому склону, вошел в воду, держась на поверхности, и, загребая воду своими широкими ногами, как лопастями водяного колеса, потихоньку потащил за собой поезд.

Капитан Худ не сдержал своей радости.

— Дом на колесах! — вскричал он. — Одновременно экипаж и пароход! Ему не хватает только крыльев, чтобы превратиться в летательный аппарат и преодолевать воздушное пространство!

— Это произойдет в один прекрасный день, дорогой Худ, — серьезно ответил инженер.

— Я знаю, друг Банкс, — не менее серьезно сказал капитан. — Все будет! Но наша жизнь не сможет продлиться на двести лет, чтобы мы смогли увидеть эти чудеса. Повседневная жизнь не очень-то весела, и тем не менее я бы охотно согласился жить десять веков — из чистого любопытства.

Вечером, в 12 часах от Гаи, преодолев великолепный мост, по которому проходит железнодорожный путь, в двадцати четырех футах над уровнем Сона, мы раскинули лагерь в окрестностях Сассерама. Остановились в этом месте только на ночь, чтобы пополнить запас дров и воды, а с рассветом отправиться дальше.

Эта программа была выполнена по всем пунктам, и на следующее утро, 22 мая, до наступления жаркого дневного времени, которое готовило нам палящее солнце, мы пустились в путь.

Местность оставалась прежней, то есть с очень богатой растительностью и хорошо возделанными полями. Такой она является на подступах к чудесной долине Ганга. Я не буду говорить о многочисленных деревнях, затерянных среди необъятных рисовых полей, между пальмовых рощ с толстыми сводчатыми листьями, под сенью огромных манговых и других деревьев. Впрочем, мы не останавливались. Если даже подчас дорогу преграждала какая-нибудь тележка, которую медленно тащили зебу, двух-трех свистков было достаточно, чтобы заставить ее посторониться, и наш слон шествовал дальше при великом изумлении райотов.

В течение этого дня я имел удовольствие любоваться необъятными розовыми полями. В самом деле, мы находились в окрестностях Газипура — крупного центра по производству розовой воды или, скорее, розовой эссенции.

Я спросил Банкса, не может ли он дать мне какие-нибудь сведения о столь изысканном продукте, который, очевидно, является последним словом в парфюмерном искусстве.

— Вот цифры, дорогой друг, — ответил Банкс, — они вам покажут, насколько дорого это производство. Сорок фунтов розовых цветков выпаривают на медленном огне, что дает примерно тридцать фунтов розовой воды, которую снова выливают на сорок фунтов цветов и вновь выпаривают до тех пор, пока смесь не составит двадцать фунтов. Эту смесь выставляют на двенадцать часов на свежий ночной воздух, а на следующий день собирают на ее поверхности — что бы вы думали? — одну-единственную унцию застывшего ароматного масла. Так вот, из восьмидесяти фунтов роз — говорят, что такое количество составляют не менее двухсот тысяч цветков, — в конце концов выходит одна унция масла. Это же настоящее истребление! Неудивительно поэтому, что даже в стране, где производится розовая эссенция, одна унция ее стоит сорок рупий, или сто франков.