Святослав Логинов - Автопортрет

Прежде он, томимый пенсионным бездельем, подумывал о воспоминаниях, исписал даже пару страниц в учетной книге, бог знает когда и зачем вынесенной со службы. На двух учетных страницах уместились сведения о месте и времени рождения, о ближайших родственниках, а также перечень мест работы и должностей. Короче, лаконичный язык, которым так гордился Валерий Александрович (никогда начальство не вычеркивало из составленных им писем ни единого слова), на этот раз подвел хозяина. Вместо воспоминаний получилась автобиография. Подвела привычка. Но к живописи-то у него привычки нет, и здесь он сумеет рассказать о непростой, но недаром прожитой, нужной людям жизни.

Валерий Александрович прекрасно знал, о чем должно рассказывать искусство, и не сомневался, что на этот раз все получится как нельзя лучше.

Оставались некоторые технические трудности. Чем писать у него есть, а на чем? Не скатерть же портить... Валерий Александрович немного поразмыслил, потом достал старую чертежную доску, на которой давно уже не чертил (с той поры, как сменил должность конструктора на инженера по ТБ) и с помощью струбцины закрепил на ней подаренную "фитюлькой" репродукцию, здраво рассудив, что спецткань выдержит еще один слой краски.

На следующий день с утра Валерий Александрович отправился в библиотеку. Он был не настолько самонадеян, чтобы хвататься за кисть, не подготовившись предварительно теоретически. За день Валерий Александрович выяснил, что в библиотеке имеется очень неплохая столовая, где подают говяжью печень в сметанном соусе, вкус которой он успел позабыть, установил, что холст должен быть прогрунтован (прямо по холсту пишут только эти, модные), а также запомнил два непонятных слова: пленер и подмалевок.

По дороге домой Валерий Александрович зашел в магазин и купил стограммовую баночку белил. Тратить на грунтовку краски из набора было жалко.

Репродукция ожидала его, зажатая в струбцину. Девица сидела с расшнурованным платьем и не смотрела на Валерия Александровича. А младенцу тем более все было до феньки. Он, закатив глаза, сосал титьку.

- Бесстыдница! - сказал Валерий Александрович и принялся замазывать девицу белой краской.

Когда белила высохли, Валерий Александрович попытался набросать карандашом свое лицо. Неожиданно из этого ничего не вышло. Глаза съехались вместе, нос скукожился, а подбородок занял чуть не половину всего пространства.

Неудача не обескуражила Валерия Александровича, зато он понял, откуда взялись искаженные хари на нынешних картинах. Не умеют рисовать, взяли бы фотографию да перевели на холст.

Сам Валерий Александрович фотографией пользоваться не собирался, у него наготове был другой способ, доступный лишь инженеру, конструктору короче, образованному человеку.

Валерий Александрович достал с антресолей, где хранились инструменты, рейсшину и штангенциркуль, расчертил белый фон на квадраты и принялся замерять и переносить на холст свои размеры. К вечеру рисунок был готов. Точнее, не рисунок, а чертеж. Человеческое лицо, вроде бы совершенно правильное, смотрело мимо Валерия Александровича бельмами рыбьих глаз и не выражало ничего.

- Фоторобот, - вспомнил Валерий Александрович словечко из недавно смотренного телесериала.

Получилось именно то, что он и ожидал. Если бы с помощью штангенциркуля и рейсшины можно было бы создавать портреты, то овчинка не стоила бы выделки, всякий техник лепил бы шедевры. А Валерий Александрович был уверен, что такое под силу только инженеру.

Предстояло научиться передавать выражение лица, и Валерий Александрович вновь отправился в библиотеку. Сделал он это тем охотнее, что нежно любил тушеную печень и надеялся вновь получить ее на обед.

Печенка Валерию Александровичу досталась, а вот нужной книги не нашлось. Библиограф справочного отдела сбилась с ног, таская ящики с карточками. Книги, записанные на них, явно не могли научить, каким образом не только сделать изображение живым, но и показать характер человека.

В конце концов, Валерий Александрович, не желающий объяснять истинную цель своих поисков, признался, что ему надо связать внешность с характером человека. Библиограф просветлела лицом и принесла запыленную коробку, в которой хранились карточки на сочинения, посвященные всевозможным лженаукам, начиная с хиромантии и кончая графологией. Названия этих книг обещали все, что угодно, и воодушевленный Валерий Александрович выписал кучу книг, самоновейшие из которых были отпечатаны во времена нэпа.

Графология показалась Валерию Александровичу заумной и скучной, хиромантию он справедливо счел мошенничеством. Заинтересовался было антропометрией, но автор быстро свел разговор к поимке преступников, и Валерий Александрович отложил и эту книгу. Немало его позабавила краниметрия по Галлю. Читая, Валерий Александрович то и дело ощупывал свою голову, выискивая различные шишки. Шишек оказалось на удивление мало, одна лишь слуховая память, если верить пособию, была у Валерия Александровича хорошо развита. Не было ни религиозности, ни коварства, с чем Валерий Александрович согласился, не было и чувства прекрасного, что показалось обидным. Но самое главное, у Валерия Александровича полностью отсутствовала математическая шишка, а значит и способности. Это уже представлялось откровенной неправдой, ибо Валерий Александрович высчитывал, сколько ему полагается сдачи, быстрее любого кассира. Но все же, книжка была любопытной, и кое-что Валерий Александрович выписал в учетный гроссбух рядом с несостоявшимися воспоминаниями.

Домой он шел в приподнятом настроении. Душу ласкала мысль, что другие люди, интеллектуалы даже, выйдя на пенсию, опускаются, просиживают время у телевизора, рубятся в домино, а он занимается искусством, сам создает его, а сейчас, вот, возвращается из библиотеки, где повышал культурный уровень.

Валерий Александрович сидел прямо, пристально разглядывая свое отражение в стекле вагона, прикидывал, как он будет выглядеть на картине. Получалось хорошо, полушубинское отражение смотрело из темноты туннеля благосклонным взглядом, и даже змеящиеся полосы кабелей не портили внешности.

Но как трудно оказалось перенести это простое с виду лицо на полотно! Когда Валерий Александрович попытался обвести краской изготовленный чертеж, вместо лица образовалось глупое розовое пятно. Даже отдаленное сходство с человеком исчезло.

Вновь Валерий Александрович полез на антресоли. Там, за раздвижными дверцами хранилось великое множество нужных и полезных вещей, разными путями доставшихся Полушубину. Туда же должен был отправиться и ящик с красками, но вместо того, он обосновался на столе и потянул вниз остальные спрятанные богатства.