Святослав Логинов - Микрокосм

Святослав ЛОГИНОВ

МИКРОКОСМ

И о составе вещей говорить с пониманием дела,

И рассуждать, наконец, о собственных первоначалах.

Лукреций Кар "О природе вещей"

- ...есть и иные авторы, но все они подобны названным. Слушай, я читаю: "Возьми по части сладкой соли, горькой соли, соли каменной, индийской, поташа и соли мочи. Прибавь к ним хорошего нашатыря, облей водой и дистиллируй. Поистине, выходит острая вода, которая сразу же расщепляет камень". - Стефан Трефуль поднял голову и, глядя в полумрак перед собой, сказал: - Я не проверял рецепта, но думаю, что он верен. То, что артист производил сам, можно легко отличить по ясности письма. Но даже у честного адепта внешняя цель - делание золота - оттесняет цель высокую познание истины. Нетерпение рождает ошибку, и тогда является камень, красный, белый или же иной, от ртути, урины или тартара, и, по словам адепта, совершает превращение неблагородного в прекраснейшее. "Возьми на фунт свинца унцию тонкого серебра и положи туда белого камня, и свинец превратится в серебро, коего количество будет, смотря по доброте камня". Этот рецепт я повторил и получил металл белый и твердый, коим можно обмануть незнающего. Испытание же крепкой водой показывает прежний свинец с малой долей серебра. Не зная натуры, мастер принял мечту за истину. Всякое алхимическое сочинение страдает тем же смешением. Отсюда заключаю: все изложенное здесь - ложно!

Стефан ударил ладонью по груде книг и манускриптов, отчего поднялся столб пыли, а одна из свечей погасла.

- Сильный тезис, - признал Мельхиор Ратинус.

Из узкогорлого кувшина, стоящего в неостывшей золе очага, он налил в кружку горячего вина с пряностями, попробовал и, как это делал всегда, добавил сахара, процитировав одну из бесчисленных "Диетик": "А сахару много есть не повелеваем, но в скорбности..." - и лишь затем закончил начатую ранее фразу:

- Чем же ты собираешься заменить столь решительно отвергаемое тобой знание?

Был вечер четверга. Вот уже много лет кряду еженедельно по четвергам профессор и доктор канонического права Мельхиор Ратинус приходил в гости к своему коллеге и приятелю Стефану Трефулю и проводил вечер, беседуя о тайнах естества и неторопливо прихлебывая из серебряной кружки пиво, если дело было в жаркую пору, либо, когда на дворе стояла стужа, горячее вино, которое Стефан собственноручно варил в одной из печей своей лаборатории.

Обычно приятели обсуждали проблемы чистой науки и в тому времени, когда в кувшинчике показывалось дно, доходили до парадоксов и неразрешимых противоречий. Последнее очевидно, если учесть разницу привычек и темпераментов. Мельхиор Ратинус был поэт, весьма искусившийся в героическом латинском стихосложении, и все свободное от наставничества время проводил в тесных книгохранилищах аббатства Сен-Мишель. Стефан Трефуль читал школярам натуральную историю, а среди горожан прославился как алхимик, близко подошедший к открытию тайны. Только двое учеников и друг Ратинус знали, что Стефан ищет среди реторт не золото и серебро, а истину. Поэтому Мельхиор и был удивлен неожиданным выводом Стефана.

- В книгах нет правды, - сказал Трефуль, - что и другие признают. Парацельс пишет: "Ежели мастерство не изучено будет у искусившегося художника, то через чтение книг оно не приобретется". Однако и в опыте не отыщешь абсолютной истины, ибо руки и глаза имеют свойство ошибаться. Но можно заставить говорить саму природу, она не умеет лгать, надо лишь дать ей уста.

- И как ты это хочешь сделать?

- Вот здесь, - Трефуль поднялся, - в этой самой лаборатории, от ветра, воды и камней я создам иной микрокосм, искусственного человека, вполне совершенного гомункулуса, всезнающего и открытого!

Мельхиор уважительно оглядел смутно освещенные стены, шкафы, набитые приборами, печи, жернова ручной мельницы, остов хищной птицы у потолка. Да, здесь могло произойти всякое, но все же въедливый профессор усомнился:

- Чтобы синтезировать гомункулуса, нужно владеть камнем, состав которого ты собираешься узнать у самого гомункулуса. Нет ли здесь противоречия?

- Камень ищут одни златолюбцы, - сказал Трефуль, - камень не может быть живым, а мне нужно живое.

- Тогда повторю вопрос: как ты намереваешься этого достичь?

- Я еще не знаю. Ясно лишь одно - ничего совершенного нельзя сделать иначе, как подражая природе. О дальнейшем - молчи.

Ратинус приложился к напитку и, переводя разговор на другую тему, сказал:

- Стефан, я слышал, будто у твоей племянницы появился воздыхатель.

- Мне об этом ничего не известно, - сказал Трефуль, - но если это правда, то я дам Кристине приличное приданое, чтобы она могла честно выйти замуж.

- Я думал, ты бережешь ее для себя.

- Я берегу ее для искусства! - отрезал Трефуль.

Кристина была бедной девушкой, которая три года назад пришла учиться медицине, чтобы потом сдать экзамен перед собранием цирюльников, принести присягу и стать, так же как и ее мать, "присяжной бабой" - повитухой для богатых.

В коллегию, где Трефуль читал краткие курсы анатомии и фармации, женщины поступали довольно часто. Это были либо потомственные акушерки, которым судьба не оставила иного пути, либо постаревшие университетские проститутки, не желающие терять привилегий. Ясно, что Трефуль смотрел на учащихся женщин с легким презрением, но... Теперь он сам не мог вспомнить, как случилось, что он, прежде не имевший учеников, разрешил Кристине появляться в лаборатории, а потом даже объявил ее своей племянницей незаконной дочерью покойного брата.

За три года Стефан привык к помощнице, которой можно было доверить многое. Новость, принесенная Мельхиором неприятно поразила его, хотя, по совести говоря, Стефан не слишком в нее поверил. То есть воздыхатель, конечно, мог появиться, но вряд ли у него серьезные намерения, все-таки, Кристина дочь акушерки. А на легкую интрижку девушка не согласится, в этом Стефан был уверен.

Кроме Кристины, в лабораторию имел доступ еще один человек - Пьер Тутсан, уличный мальчишка ловкий в работе и мелком жульничестве. Он не верил ни во что и не признавал никого, кроме своего мудрого и всеблагого хозяина, который отыскал когда-то Пьера на городской свалке, накормил, вымыл, одел маленького звереныша и с помощью ласки, окрика, а порой и трости превратил его в человека. В ведение Пьера были отданы горны и печи, заплесневелые бочки для мацерации и широкие плошки для хрусталлизации соли - все то, что не требовало опытности, а лишь постоянного догляда.

К ломкому химическому стеклу Пьер относился благоговейней, чем к святым дарам, а Стефана почитал за природного своего господина. Однажды, когда в пылу полемики Мельхиор Ратинус допустил не вполне корректное высказывание, обозвав Стефана безмозглой скотиной, Пьер, как оказалось, притаившийся за креслами, выскочил оттуда и молча вцепился в обидчика. Оторвать его от жертвы удалось лишь с большим трудом, и с тех пор Трефуль не позволял Пьеру присутствовать в зале во время четверговых собеседований.