Святослав Логинов - Сидящий на краю

Увидав опухшее лицо сына, Ёртоон даже бровью не повёл. Шрамы украшают охотника, а в лесу ещё много неизвестного, люди не так уж давно живут здесь, и несчастье может случиться с кем угодно. Если появилась какая-то прежде неизвестная опасность, охотник скажет об этом сам.

- Идём, - сказал отец. - Тебя хочет видеть правитель Ээтгон.

Ёортона подвели к высокому старику, который ничуть не напоминал легендарного повелителя. пышная одежда казалась чужой на его теле. Худое лицо покрывали морщины, щека презрительно кривилась уродливым шрамом. Глаза внимательно ощупывали Ёортона, будто владыка пытался узнать его.

- Здравствуй... - правитель замолк, как бы не умея подобрать нужное обращение. - Здравствуй, Ёортон. Я искал тебя.

* * *

Выше больших деревьев взлетел он, выше высоких гор и бегучих облаков. Выше самой высоты поднялся он, туда, где больше нет ни верха, ни низа, где один царит над миром сияющий алдан-тэсэг. К самому алдан-тэсэгу поднялся он и не нашёл там никого. Никто не думал о вечном и не направлял движение сил. Пуст был алдан-тэсэг, и мир пребывал в небрежении.

Там, за пределами высот он остановился и глядел на землю, наблюдая прошлое и будущее, то, что было и чего не могло быть, чему предстояло случиться, и чему не сбыться вовеки.

Странные вещи видел он и удивительные. Вдалеке от людских поселений, среди степи, где трудно прокормиться охотнику, стоит великое чудо гора с прямыми отвесными стенами и плоской вершиной. Полный день должен идти быстроногий охотник вдоль гладкой стены, прежде чем дойдёт до угла - не до острого ребра, что встречается на горных склонах, а до настоящего угла, прямого и столь ровного, какой только разумная рука может изготовить. И, свернув в этом месте, вновь пойдёт путник вдоль стены, вершина которой прячется среди облаков.

Людям не впервой видеть такое: некогда они сами пришли с Горы, удивляющей отвесным склоном и прямым углом. Люди верят, что в степной громаде скрывается громада куда большая - бездонный далайн, обиталище бессмертного Ёроол-Гуя, которого напрасно старался убить нечестивец илбэч.

Что могут знать люди? Им дано только верить. Даже неверующий всего-лишь верит в своё безбожие. Но и с вершины алдан-тэсэга не увидать правды. Всё было не так, и всё будет иначе.

Светлели облака над ласковым далайном. Казалось, бездонная глубь видна насквозь, так прозрачная была вода. Изумительные создания выплывали ночами из глубин, и вода взрывалась незатухающим фейерверком вокруг их играющих тел. Пять оройхонов стояли среди светлой глади. Их покрывал нежный ковёр хлебной травы и рощи толстоствольных туйванов, прорезали ленты ручьёв, в которых на радость людям толстели крутобокие бовэры. С любого суурь-тэсэга умиляла взор голубизна далайна. Не бывало страны краше и не могло быть жизни слаще, чем та, что безмятежно лилась за белыми стенами.

Но однажды грозным гейзером всплеснулся возмущённый далайн бездонная вечность отрыгнула жуткое своё порождение - многорукого Ёроол-Гуя. Цепляясь бесчисленными руками, полез бог глубин на сушу. Напрасно метались люди, напрасно сильные вставали на битву, и зря молили о пощаде слабые. Всех равно пожрал ненасытный бог. Безответно вопияли гибнущие к создателю мира - мудрому старцу Тэнгэру. Молчал многомудрый, промысля вечное и не желая отвечать мгновению. Когда же, насытившись, Ёроол-Гуй скрылся, уцелевшие увидели, что один из пяти оройхонов более негоден к жизни. Не осталось на нём ни деревьев, ни травы, ни бовэра в ручье, ни слизня в алдан-шаваре. Только скользкий нойт покрывал бесплодные камни.

В утешение себе сложили люди легенду о том, как бился добрый Тэнгэр со злобным Ёроол-Гуем и почти одолел его. И ещё вспоминали о прошлом, где было так сладко жить, и проклинали свою несчастную судьбину.

Людям дано только верить и придумывать. Что они могут знать?

И верно, была грозная битва с Ёроол-Гуем. Где-то в ином месте людям вообразилось, будто они сумели победить зло, уничтожить неуничтожимого бога. На самом деле они вытеснили Многорукого из своих краёв, и он пришёл сюда. Зло не так трудно отогнать, если не думать о том, в чью сторону ты его гонишь.

Многорукий бесчинствовал в далайне, появляясь на суше не так уж часто, хотя люди, которых он ел, полагали, что такое могло бы случаться пореже. В конце концов люди стали привыкать к мысли, что они всего-лишь чужая еда, и, может быть, вовсе бы в этому привыкли, если бы не начал меняться самый далайн. Чистая прежде вода помутнела, обратилась в дурно пахнущую слизь, негодную ни на какое употребление. В глубине повывелись пёстро окрашенные громадины, украшавшие изумрудными фонтанами горизонт, зато завелось множество хищной пакости, грозящей жизни всякого, кто осмелится подойти к краю земли. Светлые ручьи, бегущие от подножия суурь-тэсэгов, загустели смердючим, разъедающим кожу нойтом; нойт затянул уютный прежде шавар уничтожив в нижних пещерах розовых светящихся слизней и нежную грибницу наыса. Люди разом лишились жилья, любимой пищи и возможности осветить путь ночью. Убитые нойтом, засохли развесистые туйваны, выродилась хлебная трава, заменившись бесплодным, сухо шуршащим хохиуром.

Голодная смерть улыбнулась народу обескровленными губами, и, верно, то был бы лучший выход для обречённых двуногих, но и этого не допустила немилостивая судьба, растянув агонию на несколько поколений. В обратившемся в клоаку шаваре завелись прежде невиданные гады. Они были страшны и опасны, защищены толстой бронёй и отравленными шипами, плоть их казалась гадостной на вкус, но всё же не давала добытчику умереть с голода. А под слоем грязи на бывших лужайках зародились чешуйчатые клубеньки чавги. Её водянистая сердцевина годилась и в пищу, и для питья и, чтобы омыть изъеденные нойтом руки.

Невзирая ни на что, жили люди, вернее, умирали чуть медленнее, чем хотелось милосердию.

Странные вещи видит сидящий на краю алдан-тэсэга.

Вместе с горем всегда приходит и надежда на избавление. Один из людей столь великим гневом воспылал против Ёроол-Гуя, что его душевный огонь оказался способен осушить бездонный далайн. И в скором времени рядом с крестом Тэнгэра стояло ещё два оройхона, и люди воспряли духом, надеясь, что чудотворец илбэч оградит их от неуёмной хищности бога.

Но верно и Ёроол-Гую не прошло бесследно прошлое поражение. Многорукий был уже не тот, что в прежнем бытии. В нём родилась новая способность, на первый взгляд не слишком заметная, но оттого не менее опасная. Как и прежде в Ёроол-Гуе не было ни проблеска разума, великий бог был туп, словно брюхоногий моллюск, но всё же его действия обрели заметную цель. Ёроол-Гуй научился различать илбэча в толпе прочих людишек и неуклонно преследовал его всюду, куда бы тот ни побежал. А в мире не было такого места, докуда не дотянулся бы длиннорукий.