Святослав Логинов - Замошье

Володя вытащил и уложил на санки оба клюквенных мешка.

- Негусто однако, - заметил он. Знал бы, что тут столько, Саню с трактором подряжать бы не стал.

- Бабушка, это что, все?.. - страшным шепотом спросила Леночка. - Тут только-только самим хватит! Я же тебе говорила, что в этом году за сданную клюкву сапоги итальянские дают.

- Ноги за сапогами не ходят, - сказала Настя. - Молода была, так зараз по полмешка приносила.

- Пять рублей ведь Сане отдал, - посетовал Володя. - Ему все равно, на тракторе сколько везти.

- Яблок возьми, - сказала Настя.

- К бесу яблоки, - вдруг оживился Володя, - ты баб-Настя, лучше скажи: лук родился?

- Родился. Возьми, сколько там надо...

За молоком и яйцами для драчены пришлось бежать к Нюрке. Сама Настя не справлялась уже с коровой, а в этом году и кур не завела. Только поросенка за пятьдесят рублей купила весной. Яичками, молоком и сметаной на скоромные дня приходилось одалживаться.

Леночка уныло ковырялась в сковородке. Уплывшие сапожки не давали ей покоя. Володька быстро, почти не жуя, глотал куски драчены.

- Эх, - сказал он вдруг, - такая знатная закусь и всухую пропадает!

Настя промолчала.

- Ну ладно, не жидись, - настаивал Володька. - Я же знаю, у тебя есть.

- Ты что ли привез? - хмуро спросила Настя.

Водка у нее действительно была. Целая еще непочатая поллитра. Но стравить ее Володьке Настя никак не могла. Пора уже навоз под будущую картошку в огород вывозить, это значит, идти к Ваньке-пастуху или к одноглазому Лехе в Андреево. А теперь, после постановления, мужики за деньги стараться не будут. Ныне к деревне без водки никуда. Не Володька же будет таскать навоз. И Настя осталась сидеть, не пошла за припрятанной бутылкой.

Володя понял, что угощения не будет.

- Жадная у тебя бабка, Ленок, - сказал он, вылез из-за стола и исчез в сенях.

Под окном затарахтел санькин трактор.

- Вы уже? - спросила Настя. - И не заночуете?

- Я останусь до завтра, - успокоила Леночка. - А Володя поедет. Ему с утра на халтуру надо.

Настя убралась с посудой, вышла в сени. Все двери: на улицу, в хлев, кладовку были распахнуты. Леночка, стоя посреди кладовки, сосредоточено запихивала в мешок заплетенные в косы вязки чеснока. Два мешка с луком уже стояли рядом с клюквой. Красный от натуги Володька, обхватив двумя руками кадушку с грибами, волок ее к саням.

- Кадушку-то куда? - тихо ахнула Настя.

- Не бойсь, никуда твоя кадушка не денется, - отдуваясь сказал Володя. - Сказал, что привезу обратно, значит так и будет.

Настя больше не вмешивалась и не помогала. Она только стояла и смотрела.

Встала на сани кадушка, рядом поместились три ведра пареной брусники и перевязанный старой юбкой короб с набранными Леночкой яблоками.

- Ой, тяжело как! - сказала Леночка. - Ведь в поезд не сядешь.

- Ничего, мужики на станции пособят, - успокоил Володя.

Он уселся на соломе рядом с вещами, обняв их сколько мог, чтобы не попадали от толчков, и кивнул ожидающему в тракторе Сане. Трактор дернул, санки, оставляя в земле две глубокие борозды, потащились следом.

- Как он там справится, бедный? - сказала Леночка.

- Грибы сушеные забыли, - словно отвечая ей, проговорила Настя.

- Ничего, они не тяжелые. Я завтра поеду - захвачу.

Настя обошла дом, аккуратно прикрывая распахнутые двери.

Володька уехал - ну и ладно. Теперь они вдвоем с Леночкой посумерничают. Загребущие все-таки руки у парня. Надо же, дубовую кадушку уволок! И назад не привезет. Поленится. Теперь грибы в ведра запасать придется. Лубянок уж не найти, остается опята брать. Ну так что ж, другие берут и хвалят. Опенок, хоть и малый гриб, но тоже спорый, кучами растет. Только сегодня, возвращаясь со мха, Настя заметила здоровенный выворотень весь желтый от молодых опят. Вот и пригодится находка, все-таки зима будет с грибами.

Леночка, отправившаяся в обход дома, спустилась с чердака.

- Что я нашла!.. - сказала она. - Там наверху еще мои куклы лежат. Я думала их давно в печке пожгли. А они лежат.

- Пусть лежат, - сказала Настя. - Пригодятся.

- Ты у меня запасливая! - засмеялась Леночка. - Пойдем чай пить.

Ночью спалось плохо. Вроде бы вечер прошел как надо, за чаем и разговорами, а спалось плохо. Мыши ли громче обычного шуршали за обоями, или слишком жарко было в дважды топленной избе, но уснула Настя далеко за полночь. И почти сразу проснулась от того, что сквозь сон ей почудился тонкий, зудящий, комариный писк. Хотя какие тут могут быть комары? Пропали комары давно.

Настя медленно провела ладонью по лицу и вздрогнула, почувствовав, что пальцы стали влажными и липкими. И так странно-знакомо было это ощущение, что Насте померещилось, будто она различает в сплошной тьме кровавые пятна на концах пальцев.

- Зачем раздавила-то? - вспомнился нюркин голос.

- А чтобы не хапал больше, чем унесть может...

Настя поднялась с постели. Непонятная тоска холодными пальцами сжала грудь. Шумно сдвинув стул, Настя сделала в темноте три шага, опустилась на холодные плахи пола. Где-то впереди, в красном углу висели иконы. Настя не часто вспоминала о них. По праздникам ходила в церковь в Погост, остальные дни обходилась так. Домашнее благословение не казалось святым, и, когда случалось, по одиночеству Настя беседовала с ликами, то в этих разговорах было немного почтительности. Егория-победоносца фамильярно звала судариком, Николу - старичком, деву Марию - так и вовсе "девахой".

- Что, деваха, жалеешь своего парня-то? - спрашивала Настя, обтирая пыль. - Жалей.

И вот теперь, стоя на коленях перед невидимыми досками, Настя била поклоны, не зная, на что жаловаться, чего просить.

Леночка заворочалась под одеялом и, проснувшись, испуганно позвала:

- Бабуля, ты что?..

- Грех... - выдавила Настя.

- Да какой у тебя грех? - Леночка нашарила на столе коробок, зажгла спичку.

- Комара убила. Совсем, насмерть.

- Ты что, с ума рехнулась?!

Леночка прошлепала босыми ногами к выключателю. Комнату залил яркий, чужой свет.

- Что ты, бабуля, опомнись, какой комар?

- Комар, - повторяла Настя. - Он ко мне по-хорошему, без трактора, а я его насмерть убила. Грех...

ЯЩЕРА

Последние сотни метров дались особенно тяжело, кочкарник шел как специально неровный, выдергивать ногу из хищно хлюпающего мха было все труднее. А под конец у самого берега, как это обычно бывает, встретилась топкая полоса, и пришлось тащиться вдоль нее, выискивая упавшую березу. И как странно было почувствовать под ногами твердую землю, идти, удивляясь быстроте и легкости ходьбы.

Впрочем, легкости хватило ненадолго. Крутой, словно искусственно насыпанный склон и высокая, никогда не кошенная трава останавливали не хуже болота. Пройдя лишь несколько метров, мужчины, не сговариваясь опустились на землю, отставили туески, на дне которых перекатывались шарики морошки, и освободились от рюкзаков, полных все той же твердой ягоды. Георгий принялся с кряхтением стаскивать сапоги, Артем, знающий, сколько еще предстоит идти по мокрому, благоразумно не стал разуваться.