Говард Лавкрафт - «Если», 1997 № 02

С трудом поборов смущение, я наклонилась поближе к Уоллену и сказала так, чтобы услышал только он:

— А ты любишь рисковать.

— Миледи?

— Если мажордом узнает, что ты бросил свои обязанности, ты их просто-напросто лишишься — навсегда. Мой нынешний партнер — слуга, а не отпрыск богатого аристократа. Даже самые красивые и самонадеянные должны работать, чтобы не умереть от голода.

Уоллен тихонько рассмеялся и ответил:

— Сегодня я не нуждаюсь ни в работе, ни в пище, миледи.

— В таком случае, ты либо герой, либо глупец, — язвительно проговорила я, стараясь установить между нами некоторую эмоциональную дистанцию. — Ты видел, как на нас посмотрел граф Торнден? Он уже вынес тебе смертный приговор. Да и король Тоун вряд ли желает тебе добра. А что касается королевы Дамии… Она, наверное, кипит от ярости потому, что мой партнер красивее любого из ее поклонников. Ты проявил бы гораздо больше мудрости, если бы попытался завоевать ее расположение.

— Ну, миледи. — Его веселье могло показаться искренним, если бы не глаза. Они выдавали его настороженность. Эти карие, бархатистые глаза… — Королева Додана несвободна, — он бросил взгляд в сторону Дамии. — Говорят, ей оказывает особые знаки внимания сам Кодар, мятежник. Пока он ею занимается, я могу быть спокоен.

— Существуют и другие опасности, — заметила я. — Яд или наемный убийца — не боишься? Ты меня поражаешь, Уоллен. Как так получилось, что ты «всего лишь» слуга? Я с удовольствием выслушаю историю твоей жизни, пока мы танцуем.

Он бросил на меня короткий пронзительный взгляд, и рука, обнимающая мою талию, напряглась. Все больше гостей начали обращать на нас внимание, посматривали в нашу сторону, старались оказаться рядом. То, что он увидел на моем лице, видимо, успокоило Уоллена, и он игриво улыбнулся, а потом ответил:

— Миледи, я родился в самой простой семье. Но мне посчастливилось получить кое-какое образование. — Судя по тому, как мой партнер танцевал, он говорил чистую правду. — Но я достаточно знаю жизнь, чтобы понимать простую истину: нельзя, ухаживая за женщиной, рассказывать ей о своем низком происхождении и тяжелом труде, который ты вынужден выполнять. Законы романтики требуют, чтобы я оказался принцем из далекой страны: злодеи отняли у меня трон, и моя жизнь наполнена замечательными приключениями…

— Нет, — прервала его я, и резкость моего тона заставила его остановиться. Я уже собиралась сказать ему, что мои царственные предки всегда выбирали супругов среди простых людей из политических соображений и еще потому, что именно обычных людей, которые страдали больше всего от войн, развязанных правителями Трех Королевств, и стремились защитить Императоры. Однако я вовремя проглотила эти слова и заявила: — Если ты и в самом деле намерен за мной ухаживать, то лучше поговорить об этом завтра, а не сегодня. Сейчас у меня неподходящее настроение.

Он мгновенно остановился и отвесил мне церемонный поклон. Его лицо стало непроницаемым.

— Миледи, — тихо проговорил он, — если я вам понадоблюсь, только позовите. — А потом быстро повернулся и оставил меня незаметно, как и подобает хорошему слуге.

Я смотрела ему вслед, словно влюбленная девчонка, но в глубине души дала себе обещание, что никогда его не позову — по крайней мере, сегодня не позову. Я не имела права доверять этому странному молодому человеку.

Мне удалось каким-то образом пробраться между танцующими и выйти к лестнице, ведущей на верхние этажи. У ее основания специально для меня стояло кресло, чуть приподнятое на невысокую платформу, чтобы я могла наблюдать за тем, как веселятся мои гости. Я устроилась поудобнее, решив предоставить всем желающим возможность меня разглядывать и думать, что они захотят.

Возможно, для тех, кто пришел на бал только затем, чтобы потанцевать и повеселиться, время проходило быстро. Мне же казалось, что вечер тянется бесконечно долго. Музыканты превзошли самих себя, чудесные мелодии сменяли одна другую, гости блистали, словно великолепные самоцветы, яркие, изысканные, вызывающие во мне зависть. Время от времени ко мне подходил маг Райзель, но нам нечего было сказать друг другу. Он старательно играл свою роль — неизменно держался на виду у всех гостей, демонстрируя чистоту своих помыслов. Я же и вовсе чувствовала себя диковинным экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение. Но я улыбалась, кивала, отвечала, если со мной заговаривали. Я не хотела умирать и еще меньше желала потерпеть неудачу.

Но вот королеве Дамии наскучило танцевать, и она решила привлечь к себе всеобщее внимание. Отказавшись от очередного танца, она подошла ко мне в сопровождении мага Скура. И сказала нежно и ласково:

— Миледи, мне кажется, следует сделать небольшой перерыв, чтобы ваши гости могли немного отдохнуть, иначе им быстро наскучит танцевать. Если позволите, я могу предложить для них небольшое развлечение.

Ее голос и слова испугали меня. Я страшно боялась королевы Дамии. И как всегда не понимала, что она задумала. Но отказать ей не могла. Любой юнец сообразит, как трактовать этот отказ.

Я видела, что ко мне направляется Райзель. Чтобы дать ему время подойти, я ответила:

— Вы очень любезны, миледи Лодана. О каком развлечении идет речь?

— Демонстрация Волшебства, — ответила она, и каждое ее слово сочилось медом. — Маг Скур овладел искусством, которое поразит вас, — прежде оно было не известно ни в одном из Трех Королевств. По залу пробежал вздох изумления.

В глазах Райзеля я прочитала тревогу, однако я не нуждалась в его едва заметном кивке, чтобы принять решение. Мы не раз обсуждали сплетни о том, что опыты Скура позволили ему добиться поразительных результатов. Впрочем, эти слухи не подтверждались никакими фактами, так что у нас не было возможности оценить их. Теперь такой случай представился.

Но я боялась мага, как и самой королевы Дамии. Она несомненно желала мне зла.

В горле у меня пересохло, и целую минуту я ничего не могла произнести. Неподалеку стоял граф Торнден, у которого сделалось свирепое лицо, а его маг Бродвик что-то быстро зашептал ему на ухо. Ухмылка на лице Скура делала его еще более похожим на хорька. Бесцветные глаза короля Тоуна ничего не выражали. До этой минуты я не представляла себе, что мое белое муслиновое платье может быть таким отвратительно жарким.

И хотя все присутствующие не сводили с меня глаз, я заговорила только тогда, когда убедила себя, что голос не дрогнет. Я сказала очень мягко:

— Вы весьма любезны. Я не сомневаюсь, что мы получим исключительное удовольствие. Пожалуйста, передайте магу Скуру, что я позволяю ему продемонстрировать свое искусство.

Скур тут же пронзительно рассмеялся — или пролаял? — и выскочил на середину зала.