Говард Лавкрафт - «Если», 1997 № 02

Ради блага Империи он не мог допустить, чтобы я получила корону, не; пройдя сурового испытания.

Райзель внимательно выслушал меня и кивнул. После коротких раздумий он сказал:

— Вы опережаете мои мысли, миледи. Коль скоро вы с самого начала знали, в чем заключается замысел Императора-Феникса, то зачем приказали, чтобы я не вмешивался? Если бы вы позволили мне противостоять Бродвику и Скуру, то они не смогли бы помешать вам спокойно подойти к Трону.

Вот тут я рассмеялась — и совсем не оттого, что он не понимал положения дел, а от одной только мысли, что я сама не знала, что делаю. Я считала, что для меня существует лишь один путь к спасению, поэтому нет ничего удивительного в том, что я выбрала именно его. Но я не имела ни малейшего представления о том, что может произойти. Мне было известно лишь одно: я не хотела потерпеть неудачу. А то, что я узнала сейчас, пришло ко мне вместе с изменением крови: свет пролился на многое, о чем я раньше и не подозревала.

Однако об этом я говорить не стала. Вместо этого я ответила Райзелю:

— Нет, маг. Если бы ты остановил Скура и Бродвика, ситуация не изменилась бы — нам пришлось бы сражаться с мечами и пиками, а не с магией. Может быть, нас обоих постигла бы смерть. А кроме того, — тут я пристально посмотрела ему в глаза, — я хотела сохранить тебе жизнь. Если бы меня постигла неудача, только ты мог бы спасти Империю.

В ответ он провел рукой по глазам и низко поклонился. Потом спросил:

— Как вы поступите теперь, миледи? Необходимо предпринять ряд действий, чтобы укрепить вашу власть в Империи. Помимо этого, предательство трех правителей требует наказания.

Мне хотелось рассмеяться от счастья, но я сдержалась и спокойно ответила:

— Маг, я решила начать большой призыв. Войска Торндена полностью вольются в мою армию. Как и мерзавцы, состоявшие на службе у Тоуна. И, — тут я не смогла удержаться от мстительной улыбки, — все мужчины будут служить, по меньшей мере, в дне пути от королевы Дамии.

— Этих людей ждет серьезная работа, — продолжала я. — Предстоит приложить немало сил, чтобы объединить Империю, чтобы одно королевство не соперничало с другими, а угроза войны больше не пугала людей.

Райзель осмысливал сказанное, но при этом не спускал с меня глаз.

— И в чем же будет заключаться эта работа? — осторожно спросил он.

Я улыбнулась ему самой нежной из своих улыбок.

— Уверена, маг, вы что-нибудь придумаете.

Спустя несколько мгновений он улыбнулся мне в ответ.

За стенами дворца начинался рассвет. Отпустив своего мага и советника, я приняла новое обличье и отправилась в мир, чтобы познакомиться с другими Сущностями.

Тетя Эми сидела на крылечке и раскачивалась в кресле с высокой спинкой, обмахиваясь веером. Билл Соме подкатил на велосипеде к дому и остановился.

Потея под дневным солнцем, Билл вытащил из глубокой корзины над передним колесом большую коробку с провизией и зашагал к дому.

Малыш Энтони сидел на лужайке и играл с крысой. Он поймал ее в подвале, выманив на запах сыра — самый вкусный запах самого вкусного сыра, который эта крыса когда-либо чуяла; крыса вылезла из норы и попала в мысленный плен к Энтони, который заставил ее кувыркаться.

При виде Билла Сомса крыса попробовала сбежать, но ее опередила мысль Энтони, и она шлепнулась на траву, беспомощно подергивая лапками.

Билл Соме быстро миновал Энтони и поднялся по ступенькам, бормоча какие-то стишки. Он всегда что-нибудь бормотал, когда бывал у Фремонтов, или проходил мимо их дома, или даже просто думал об этой семье. Так же поступали и остальные жители городка. У них в головах роились всякие бессмысленные глупости, вроде «дважды два — четыре, четыре помножить на два — восемь» и так далее; они намеренно устраивали кашу и чехарду из своих мыслей, чтобы не позволить Энтони их прочесть. Ведь если Энтони удавалось ухватить чужую мысль, он мог попытаться что-нибудь предпринять: излечить чью-то жену от мигрени или ребенка от свинки, заставить старую корову доиться или починить курятник. Конечно, Энтони не замышлял никаких козней, но ожидать от него понимания, что хорошо, а что плохо, тоже не приходилось.

И это когда человек вызывал у него симпатию… Симпатичному человеку он мог попытаться помочь — в меру своего разумения. Если же человек ему не нравился… Ну, об этом лучше не говорить.

Билл Соме положил коробку с провизией на крыльцо и прервал свое бормотание ровно настолько, чтобы вымолвить:

— Тут все, что вы заказывали, мисс Эми.

— Прекрасно, Уильям, — довольно отозвалась Эми Фремонт. — Что за жара сегодня!

Билл Соме съежился от страха. В его взгляде появилась мольба. Он остервенело покрутил головой, не согласившись с подобным утверждением, и опять прервал свое заунывное бормотание:

— О, не говорите так, мисс Эми. Замечательная погода! Денек что надо!

Лицо Эми Фремонт застыло. Это была рослая худая женщина с отсутствующей улыбкой на лице. Примерно год тому назад Энтони рассердился на нее, когда она обмолвилась, что не дело превращать кошку в меховой коврик; ее он обычно слушался больше, чем остальных, но на сей раз огрызнулся — мысленно. Так Эми Фремонт почти потеряла зрение. А Пиксвилл облетела молва, что даже членам семьи Энтони угрожает опасность. С тех пор бдительность была удвоена.

В один прекрасный день Энтони мог исправить зло, причиненное им тете Эми. Мать и отец Энтони надеялись, что это обязательно произойдет. Он подрастет и пожалеет о содеянном…

— Опомнитесь, Уильям! — молвила тетя Эми. — Зачем вы бормочете, как умалишенный? Энтони не причинит вам вреда. Ведь он вас любит! — Последние слова были произнесены громко с целью привлечь внимание Энтони, который, устав от крысы, заставил ее пожирать самое себя. — Ведь правда, дорогой? Ты хорошо относишься к мистеру Сомсу?

Энтони устремил на бакалейщика ясный взор своих влажных глазенок и ничего не ответил. Билл Соме попытался улыбнуться Энтони, но тот опять переключился на крысу. Крыса уже сжевала собственный хвост.

Беззвучно бормоча себе под нос и стараясь не думать ничего конкретного, Билл Соме прошел на негнущихся ногах по тропинке, взгромоздился на велосипед и укатил.

— Увидимся вечером! — крикнула ему на прощанье тетя Эми.

Билл Соме отчаянно вращал педалями, но ему хотелось бы делать это; вдвое быстрее, лишь бы побыстрее скрыться от Энтони и от тети Эми, которая то и дело забывала об осторожности. Эти его мысли оказались опрометчивыми, ибо Энтони уловил их. Он почувствовал желание бакалейщика убраться подальше от дома Фремонтов, принял их за что-то дурное, поморгал и пустил следом за Биллом Сомсом одну маленькую угрюмую мыслишку — совсем крохотную, потому что Энтони пребывал в хорошем настроении, к тому же симпатизировал Биллу Сомсу — то есть не относился к нему плохо, по крайней мере, сегодня. Раз Биллу Сомсу так не терпелось убраться, Энтони был рад ему помочь.