Лоуренс Дженифер - «Если», 1997 № 08

— Я… — Любитель кеглей попытался было объясниться, но, так ничего и не сказав, повис на своих провожатых, словно в обмороке. Первый полицейский схватил его за ворот и приподнял так, что он оторвался носками ботинок от пола. Кипяток посуровел.

— Хватит, грубияны. Пошутили и будет. Оставьте его в покое.

Второй полицейский снова потянулся за Кипятком, на сей раз с намерением его поймать. Кипяток шарахнулся в сторону, вращая цепью. Цепь со свистом рассекла воздух и вошла в соприкосновение с левой щекой противника.

Кервин застонал.

Кипяток ожидал, что детина отшатнется или хотя бы поморщится, но ни того, ни другого не произошло. Из его лица был вырван кусок мяса, но поразительно было другое — не пролилось ни капли крови. На этом сюрпризы не кончились: взору предстала не окровавленная плоть, а зеленовато-черное металлическое поблескивание. Впрочем, металлом это тоже нельзя было назвать, поскольку заметно подрагивало.

— Вот это да! — Кипяток невольно отступил. — Чтоб я сдох!

Выражение лица полицейского — если только это был полицейский — не изменилось, однако он бросил задержанного и устремился за Кипятком. Тот кинулся вверх по лестнице. По пути он успел подхватить первый подвернувшийся под руку шар, тут же брошенный обеими руками в преследователя. Шар попал тому в лоб и упал на пол. На детину это не произвело ни малейшего впечатления и не замедлило его бег.

Выражение его лица осталось прежним. Кипяток уже сомневался, что оно вообще способно меняться. Детина настигал Кипятка, обстреливавшего его тяжелыми шарами. В первое мгновение парень испытал панику, теперь же получал от происходящего чуть ли не удовольствие.

Шары попадали детине по лицу, ударяли его в грудь, в колени — без всякого эффекта. К этому времени Кервин успел запихнуть записки в портфель и теперь тщательно обходил стороной Кипятка и его неутомимого преследователя. Дежурный ночной смены, уяснив наконец ситуацию, орал на состязающихся в беге, а оставшиеся в зале шестеро игроков тупо таращились на неравную схватку.

Другой полицейский, не отпуская задержанного, пристально наблюдал за попытками напарника поймать прыткого Кипятка. Задержанный, до того сжимавший шар обеими руками, ухитрился незаметно перехватить его, после чего, от души размахнувшись, нанес здоровяку удар по носу.

Это, в отличие от слабых потуг Кипятка, не осталось без последствий. Здоровяк отпустил задержанного и, держась за ушибленное место, попятился к ступенькам, споткнулся и упал. Игрок же метнулся к выходу.

— Ура! — радостно завопил Кипяток, дразнивший преследователя прыжками в разные стороны. Он с хохотом отпрыгнул вправо, перескочил через сиденья и оказался на этажерке для шаров в четыре фута высотой.

— Давай сюда! — поманил он Кервина. — Чего ждешь? Сматываемся!

Кервин, имевший те же намерения, но не помышлявший о сообщничестве с Кипятком, широко разинул рот.

— Я здесь ни при чем, — испуганно попятился он. — Я его знать не знаю. Просто стою и никого не трогаю. Понятия не имею, что у вас тут творится, и знать не хочу. Я… Ах, черт…

Полицейский набросился на Кервина, который от неожиданности не сумел увернуться. Железная лапища развернула его. Портфель вывалился у него из рук и раскрылся; записи, ручки и чистые листки рассыпались по полу. Кервин машинально нагнулся, чтобы подобрать свое сокровище.

— Бежим! — Кипяток спрыгнул с этажерки и потащил Кервина к выходу. Полицейский, получивший от задержанного игрока по носу, успел подняться. Нормальный человек на его месте заработал бы от та-кого удара сотрясение мозга, перелом черепа, хотя бы приличный синяк, однако на этих субъектов удары по голове не производили серьезного впечатления.

Полицейский опять устремился к парням, покачиваясь из стороны в сторону. Его напарник медленно поднимался по лестнице с другой стороны.

Кервин помышлял теперь исключительно о бегстве.

— Линяем! — Кипяток прикрывал отступление, воинственно вращая цепью, как гладиатор булавой.

— Во что ты меня втравил? — Неспортивный Кервин задыхался, несмотря на прохладный ночной воздух, принявший их в свое лоно за пределами кегельбана. — Что мне делать, если меня потащат в участок допрашивать? Мы даже не знаем, в чем провинился тот человек, которого они сцапали.

— Не уверен, что он в чем-либо виноват. А эти двое не имеют отношения к полицейскому участку. Это нелюди! Я врезал одному из них — и знаешь, что оказалось у него под кожей?

— Запасная кожа?

— Если бы! Какая-то блестящая зеленовато-черная гадость! Эта дрянь сокращалась, как живая, хотя она не живая, а совсем наоборот… В общем, эти двое из ларца — не настоящие люди. — Кипяток подскакивал, как на пружинах, стараясь оглядеть окрестности поверх автомобильных крыш. Рядом с кегельбаном находилась круглосуточная закусочная, общая стоянка была заполнена почти целиком.

— Вон он! — Кипяток указал куда-то пальцем и сорвался с места. У Кервина не было иного выхода, кроме как последовать за ним, поскольку он все еще пребывал в состоянии отупения.

Необычный игрок притаился за низкой спортивной машиной. При их приближении он выпрямился и собрался было пуститься наутек. Кервин заметил, что он по-прежнему не выпускает из рук шар. Видимо, эта штуковина была очень дорога ему.

— Эй, погодите! Мы те самые, кто вас спас! Мы просто хотим понять, что тут происходит.

Человек остановился, бережно прижимая к себе шар. Теперь он выглядел менее испуганным.

— Конечно, конечно, я вас узнал.

Кервин решил, что голос звучит странно. Речь его была вполне гладкой, вот только ударения он делал не на тех слогах.

— Мне следует вас поблагодарить, что я и делаю. Спасибо вам обоим. Ума не приложу, как они меня разыскали. — Он опять присел, взволнованно поглядывая поверх длинного капота автомобиля. — Я проявлял повышенную осмотрительность, но они все равно меня отыскали. Стоит только подумать: «Наконец-то я от них оторвался!», стоит заползти в дыру, о которой вряд ли кто-нибудь слыхивал, — а они тут как тут. Черт бы их побрал!

— Да уж, знаю я таких полицейских. — Кипяток наблюдал за двойными стеклянными дверями кегельбана. — Для вас сейчас главное — смыться.

— Напрасно вы благодарите меня, — вмешался Кервин. — Лично я не имею к этому ни малейшего отношения. Это какая-то ошибка. Я сидел себе и делал записи, готовясь к занятиям, и не собирался куда-либо совать нос. То, что я сейчас здесь стою, — недоразумение. — Он посмотрел на часы. — У меня завтра два экзамена. Как бы мне не было любопытно, что здесь творится, я просто не могу с вами задерживаться.

— Нам нужна машина, — решил Кипяток. — Поскорее убраться — вот наша задача. — Он покосился на Кервина.