Христо Поштаков - «Если», 2001 № 05

Повторяю: обоих ждет разочарование.

Потому что ближе к концу романа первый читатель воодушевится, убедившись, что Холдеман — это по-прежнему не Дрейк. А второй, напротив, резко заскучает. Потому что автор, словно сообразив, что финал уж близится, а Германна (то есть изюминки, достойной «Хьюго» и «Небьюлы») все нет, начнет стремительно наверстывать упущенное.

Примерно на последних ста страницах откровения сыплются одно за другим. В кустах обнаруживается не только рояль, но большой симфонический оркестр в полном составе.

Во-первых, становится более понятной причина нескончаемых «войн миров». Оказывается, в технологически развитых странах Альянса благодаря широкому внедрению нанофоров (что-то вроде механозародышей у Стругацких) уже построена — внимание! — «полусоциалистическая электроденежная экономика»! Жители могут не работать, так как каждого гражданина минимумом необходимого правительство снабдит и даром. А желаешь каких-то эксклюзивных ценностей или услуг — нанимайся на госслужбу. В частности, военную… В отсталых странах третьего мира нанофоров нет, отсюда и непримиримый конфликт с зажравшимся первым.

Но это еще цветочки. Физики готовят какой-то суперэксперимент в системе Юпитера (вот и до названия проекта добрались), позволяющий промоделировать космологический Большой Взрыв (Big Boom). При этом не просчитав, что «бум» выйдет и впрямь большим: не только Солнечной системе не поздоровится, но и всю галактику тряхнет изрядно. Герои поняли это раньше других, но все их попытки оповестить общественность наталкиваются на противодействие некоей секты «светопреставленцев», агенты которой проникли на самые верхи военных и политических структур. Остановить героев послана фана-тичка-киллерша с типично женским именем Гаврила — эдакая Никита-2… А тут еще выясняется, что имплантация позволяет «гуманизировать» все человечество, избавив его от такого рудимента звериного прошлого, как агрессивное начало. Со всеми вытекающими драматическими коллизиями — в духе повести тех же Стругацких «Волны гасят ветер» или Лемовского «Возвращения со звезд».

Короче, интеллигентного читателя под финал ждет много интересного и раздражать теперь будет только темп, заданный автором. Первые две трети книги я, честно признаюсь, мусолил не одну неделю; последнюю проглотил за вечер. И, в общем, в итоге проголосовал бы за обе премии. Можно спорить с автором по десяткам поводов, но не признать, что для американской science fiction это произведение невиданное, трудно.

Правда, еще труднее оказалось добраться до этой последней трети книги. Учитывая, что пришлось продираться сквозь дополнительные рогатки, воздвигнутые уже переводчиком. Тут и пресловутый «перевод на одесский» («слушайте сюда», «без никаких смертельных последствий», «боже ж ты мой!»), и отменное знание американских реалий: актер «Джонни Вэйн» (Джон Уэйн), «Первое Сентября — день трудящихся» (День Труда), «старая Союзная станция» в Вашингтоне (вокзал Юнион-Стейшн), древний мастер детектива Рэймонд Кендлер (Р. Чандлер)…

В общем, если процитировать тот же перевод: «влез в минное поле»!

Довожу до Вашего сведения, что во время моего дежурства в нашем коллективе произошло чрезвычайное происшествие. Случилось страшное. Наиострейшая наша шпага, наизаточенное перо (как известно, «Странник» только лишь за красивые глаза не дают, увы) и практически коллега моей мечты Дмитрий Володихин перешел в стан наших главных оппонентов — писателей, издав в серии «Черная звезда» дебютный роман «Полдень сегодняшней ночи» (Москва: АиФ-Принт).

Надо сказать, что у новоявленного беллетриста и ранее время от времени появлялись в печати прозаические опыты. Там рассказ проскочит, тут — повесть. Все мы наблюдали происходящее, но закрывали на это глаза. Думалось, что после тех колоссальных нагрузок, которые взвалил на себя московский критик (рецензия следовала за рецензией, статья — за статьей: наверное, не осталось уже ни одного мало-мальски заметного автора, избежавшего критических стрел Д. Володихина), просто необходим полноценный отдых. Думалось: ну, спустит человек пар, ну что с того? Так думалось… Теперь, после выхода романа, думается иначе.

Самое ужасное состоит в том, что «Полдень… исполнен по классической схеме: завязка-кульминация-развязка, стилистически точно и безупречно грамотно. Сначала, правда, возникает некое чувство удовлетворения — пролог посвящен ненавидящему весь свет литературному критику, живущему в опоре железнодорожного моста и иногда отправляющему во вне свои рецензии, одна из которых приводится полностью — на восьми страницах. Не скрою, приятно. Но зато потом…

Набившая оскомину очередная борьба Темных и Светлых сил! Пять с лишним веков назад между организациями, представляющими Творца и его «главного оппонента» (так в романе назван Сатана), был заключен договор — Конкордат, по которому обе стороны ограничивали свое присутствие в мире людей — Срединном мире. Теперь любое пополнение для двух «ограниченных контингентов» может являться в наш мир лишь в том случае, если его призовет какой-либо человек. И такой урод находится. На свою беду, он произносит необходимые заклинания, и в Срединный мир являются демон Февда с отрядом бесий (так в романе). Его цель — артефакт, который позволит свалить Люцифера и самому стать Первым. На его пути встают светлые витязи. Но не Февда их основная головная боль. Из-за неточности в заклинаниях к нам прорывается Завеса, который является ничем иным, как резцом в руках Господних. С его помощью Творец строил сушу и море, созидал горы и превращал их в равнины. Сравнять город с землей для Завесы одно удовольствие. Последний раз он радовался жизни, созерцая огни Гоморры, теперь на его пути — Москва. Февда до артефакта не доберется. Завеса будет уничтожен. Очередной «Ночной дозор» выполнит свою очередную задачу, хоть и ценой ужасающих потерь.

Уважаемый глава Гильдии, прочтение сего труда вызвало у меня один-единственный вопрос: «Зачем?» По моему мнению, ощущение критика, проснувшегося утром писателем, может сравниться лишь со жгучим, щемящим разочарованием мистера Хайда, очнувшегося в луже крови, с лоскутами чужой кожи под ногтями, с привкусом порочной страсти на губах и вдруг осознавшего, что он является всего лишь тривиальным, законопослушным доктором Джекилом.

Признаю свою вину в том, что за время дежурства проглядел вопиющий случай перевоплощения критика в писателя. За свою преступную халатность готов понести справедливое наказание по законам нашего сурового для фантастики времени.