Нэнси Кресс - «Если», 1998 № 08

Фрэнк не собирался обсуждать эти вопросы с Оуэном Стейджингом когда они встретились вновь, но на этот раз в «Ваху», обычной таверне Второй Зеленой палубы, которая была излюбленным местечком Фрэнка.

— Вот что мне удалось выручить за твои двигатели, — сказал он Оуэну, вынимая из ранца замшевый мешочек, плотно набитый огненны ми камнями.

— Я доволен тобой, партнер, — сказал Оуэн, прикинув на вес содержимое драгоценного груза. — Хотя ты чуть было не запоздал с возвращением.

Фрэнк неопределенно пожал плечами:

— Я хотел бы получить задаток от своей доли прямо сейчас и лучше чеком.

— Конечно, о чем речь. Я выпишу его прямо здесь, — довольно произнес Оуэн и вынул чековую книжку из кармана. — Сейчас почти никто не пользуется чеками, но я знаю, что тебе это нравится. Тебе не по душе эти новомодные штучки. После продажи добавлю еще.

Фрэнк взглянул на чек и, сложив, сунул его в карман.

— Для начала хватит, — сказал он. — Но только для начала; боюсь, вся затея обойдется тебе несколько дороже, чем ты думаешь, Оуэн.

— Я тебя не понимаю, Фрэнк. Мы же договаривались: прибыль пополам И это было весьма щедро с моей стороны — сразу предложить тебе столько.

— Теперь это будет стоить три четверти.

— Пошел ты к черту! — Оуэн вскочил из-за стола Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он схватил тяжелый хрустальный бокал и угрожающе двинулся на Фрэнка.

— А вот этого делать не надо, — спокойно проговорил Фрэнк. — Ты же не сумасшедший, чтобы нападать на офицера Флота.

— Твой контракт истек вчера, — прорычал торговец.

— Верно, но позавчера я его продлил.

— А как же наша договоренность! Ты же собирался уйти в отставку и стать моим партнером!

— Люди иногда лгут. — ответил Фрэнк. — Это твои слова, Оуэн.

— Что ты хочешь мне доказать, Фрэнк? Зачем тебе столько денег?

— Корабли и оружие дорого стоят. Пока флотские бюрократы решат, чего и сколько нужно послать сарьянцам, я пошлю им немедленно все, что потребуется.

— Ты хочешь потратить мои деньги на оружие для этой Богом забытой планеты?!

— И твои, и свои.

— Признаюсь честно, Фрэнк, мне тебя не понять

— А вот я хорошо тебя понимаю, — спокойно ответил Фрэнк. — Таких, как ты, — большинство. Вы не понимаете правил игры, называемой жизнью.

— Может быть, — ответил Оуэн. — Уж тебя-то мне понять просто невозможно. Но я надеюсь, Фрэнк, мы сможем продолжить наше сотрудничество. — Он протянул руку. — Ты не обиделся?

Фрэнк пожал протянутую руку.

— Конечно, нет, — сказал он.

Фрэнк проводил долгим взглядом удалявшуюся фигуру Оуэна. Нет, никогда он не понимал этих торговцев. Но времени предаваться размышлениям не оставалось. Нужно было срочно заказать оружие и проследить за его отправкой.

Совещание было коротким, а выводы — очевидными. «Стивен Хоукинг» провел уже более двадцати боевых операций, из которых почти всегда выходил победителем. Он спас от уничтожения — хотя и временно — свыше десятка планет. Но выиграть войну в целом явно было невозможно. «Хоукинг», сколько бы у него ни было союзников в Звездном Централе, просто не мог остановить нашествие ихтонов. Ему удалось достичь временного успеха, тысячи кораблей ихтонов были уничтожены — при том, что Флот потерял лишь несколько десятков судов. Этого, однако, было совершенно недостаточно. У противника их все равно оставались многие десятки тысяч, да к тому же ихтоны успели захватить невероятно много планет и теперь могли строить но вые корабли гораздо быстрее, чем Флот успевал уничтожать их.

Требовалось другое решение, но для этого было необходимо гораздо лучше изучить самих ихтонов. Да и времени почти не оставалось. В Звездном Централе еще оставались незараженные планеты, и нужно было спасти их ценой любых затрат и любых жертв.

В одно мгновение сержант Дрессер расстался со своим телом. В следующее мгновение его уже не было — осталось лишь чувство потери Свобода. Боль. Облегчение. Странное неудобство. Необычные возможности. Смущение. И чувство господства.

Господства. Он должен стать хозяином своего тела. Своих эмоций. Всей своей жизни. И выполнить приказ.

Но это было выше его сил. Он заблудился, дважды заблудился в непроходимых джунглях. Лианы опутали его руки, ноги, лицо, пытаясь навсегда поймать его в капкан.

Дрессер ощутил горечь и одиночество. Он был бос и наг. И брошен на произвол судьбы.

Дыхание его стало очень громким, пульс неритмичным, а шаги — неуверенными.

Где же остальные?

Он бешено замолотил руками перед собой, пытаясь вырваться из плена лиан. Ему нельзя было оставаться в этом капкане. Здесь, в этой липкой паутине… Стать добычей волосатых хищников этой вонючей, прогнившей планеты…

Если ему удалось вырваться, не рухнув на землю, значит, он может бежать. Но бежать, не падая, было просто невозможно, особенно в тусклом свете местного светила, в жаждущих пожрать его джунглях. Если он упадет, что-то в то же мгновение выпрыгнет из мрака, и с ним все будет кончено.

Он даже присвистнул от страха. Бешеный стук сердца гулко разносился по всему его телу. Такой исполненный первобытного ужаса звук мог издавать кто угодно, но не солдат.

Контроль. Контроль. Нужно взять себя в руки. У него внезапно нестерпимо зачесалась голова, и он запустил пятерню в волосы…

Сержант Дрессер неподвижно замер на месте. Затем сосчитал, сколько у него рук. Их оказалось на две больше. Голова вновь зачесалась.

Нельзя забывать, кто ты и что ты теперь. Нельзя терять контроль над собой.

Дрессер добровольно пошел на задание — слишком ужасное, чтобы о нем можно было рассуждать спокойно и здраво. Теперь ему предстояло смириться со страшной мыслью: он перестал быть человеком.

Прислушиваясь к непривычно гулким ударам сердца, Дрессер почувствовал неудержимый приступ рвоты; голова продолжала зудеть, а леденящий душу свист никак не прекращался.

Затем он вспомнил, что на голове у него больше нет волос: то, что ему очень хотелось почесать, на самом деле было антеннами. Зуд становился просто невыносимым — как и страшный, парализующий волю, сводящий его с ума писк, который издавали трущиеся друг о друга антенны.

Он должен был справиться с этим. Звук, исполненный такого. животного ужаса, мог кого угодно свести с ума.

Он продолжал оставаться солдатом — пусть даже солдатом-насекомым. Выхватив десантный нож, он стал рубить свои собственные антенны у самого их основания. Страшная боль пронзила мозг…

От приступа острой боли он внезапно потерял сознание. Наконец боль полностью победила его. Кровь залила глаза; предметы стали одновременно тускло-невзрачными и зловещими на вид.