Нэнси Кресс - «Если», 1998 № 08

Перед ним лежала самая большая порция мозгов прежнего взводного.

О таком роскошном подарке он и помыслить не мог, и пристыженный Гриил совсем уж было собрался поведать свою истинную историю, но Дрессер пресек его желание, сковав сердце страхом.

Не теряй самообладания. Сохраняй контроль.

Угроза была совершенно реальной Борьба, происходившая в душе, заставила его вздрогнуть. Это было предупреждение. Достаточно на секунду ослабить контроль над фантомом, поселившимся внутри него, и он погибнет. Правда, тогда же погибнет и фантом. Ну и что?

Тогда все запахи и чувства, все воспоминания и подарки его братьев и сестер — все будет утрачено навсегда; достаточно ошибиться хоть раз. Никто не притронется к его останкам. Он будет обречен на одиночество и всеми забыт, и от него останется лишь разрушенный гниющий каркас. Он погрузится в небытие.

Ужас, охвативший Гриила, невозможно описать словами. Его можно сравнить только со страхом пропасть без вести, потерять своих друзей, исчезнуть для своих сородичей, для своей истории — оказаться вне времени и пространства.

Гриил мог бы стерпеть это жесточайшее наказание, если бы Дрессер и в самом деле вселился в него, а не был бы просто плодом воспаленного воображения.

И в самом деле, этот Дрессер наверняка был вымыслом, фикцией Только его воспаленной фантазией и ничем иным! Гриила окружали его друзья, в сердце билась боевая песнь. В его жилах текла кровь древних героев, павших миллионы лет назад.

Охватившие Гриила горе и отчаяние вылились наружу в длинной песне. Он съел все останки бывшего командира до последнего кусочка, превратившись в единое целое со своим предшественником; на его лицо легла мертвенная печаль.

Воспоминания стали невероятно отчетливыми, и в их свете перед глазами Гриила прошла вся его жизнь. Сражения, в которых противник применял чудовищное оружие. Жестокий и бессердечный противник. Непоколебимая твердость, когда крошится броня и страшно кричат погибающие бойцы.

И легкое, приятное дуновение мира.

Смерть прошла сквозь него и, как обычно, придала сил. Он взглянул ей в глаза и начал новую песнь — торжественный гимн возвращения к жизни; его братья и сестры вторили ему.

Вы могли сделать гораздо больше ошибок, — должен был сказать командир, и Гриил произнес эти слова; собравшихся охватил восторг, чуть подернутый меланхолией. Сородичи, потерявшие своих друзей, крепко обнялись друг с другом, а почтенная сестра РиСкрии взглянула ему в глаза, затем поднялась на четырех ногах и поклонилась ему.

Он сделал в ответ то же самое.

Такое приглашение отвергнуть было невозможно — немногие воины удостаивалась подобной чести. Эту ночь им предстояло провести вместе — во славу павших и особенно в память об их командире, чья душа теперь поселилась внутри Гриила.

Их дети вылупятся из яиц такими же отважными героями, как их отец.

Он не закричал от радости и не запел торжественную песнь. Придет лень, когда его потомки вновь уйдут с этой залитой кровью планеты в бескрайние черные просторы Вселенной и начнут охоту на жестоких бездушных слизняков.

Но враг тоже будет вечно жить в потомках Гриила.

Если он действительно сожрал своего противника и тот поселился в нем, с ужасом подумал Гриил, тогда ему нужно найти способ избежать РиСкрии, сколь бы почетной ни была оказанная ею честь. Но это обесчестило бы память о его дорогом ушедшем командире, и Гриил перестал быть командиром, едва успев стать им.

Он очень хотел жить и очень хотел РиСкрии. Только их дети узнают правду о том, что же на самом деле произошло с ним.

Если всемогущая сестра пожелает, наутро она откусит ему голову.

Если это случится, тогда его вина отчасти падет и на нее.

Если Гриил удовлетворит ее и она позволит ему жить, как позволила в свое время предыдущему командиру, тогда ему окажут еще большее почтение. По крайней мере до тех пор, пока не вылупится потомство. А что потом?

Время покажет.

История всегда права, и любая истина откроется со временем. Его дети будут драться со слизняками с удвоенной ненавистью оттого, что Гриилу пришлось носить их фантом в своем сердце. Война превратится в крестовый поход против врага, привидением укрывшегося в сердце героя.

Но это привидение, в свою очередь, породит таких же призраков и в душах его детей; так будет продолжаться многие миллионы лет.

Он понимал, что истину скрыть невозможно; в этот момент четыре ноги РиСкрии мягко коснулись его тела. Он познал экстаз, который может испытать лишь один воин из многих тысяч.

И Гриил познал огромный и совершенно безнадежный риск страсти, ибо от одной лишь всемогущей сестры зависело, останется ли он в живых на следующий день. Но в ее жарких объятиях даже жизнь значила меньше, чем возможность заслужить право остаться в живых.

Все тело налилось силой, но наконец оно не выдержало нестерпимого напряжения, и он весь излился внутрь всемогущей сестры. В этот момент Гриил познал все тайны блаженства, получил награду превыше всех наград, почет, который трудно вообразить. В момент наивысшего наслаждения он стал подлинно бессмертен.

Последний раз доверившись судьбе, он покорно ждал приговора, не в силах пошевелить даже антенной и тяжело дыша.

Если сестре будет угодно уничтожить его, он превратится в пищу для своего же потомства; но сопротивляться этому Гриил был не в силах. Даже если бы попытался.

Но Гриил и не думал об этом. Теперь он был не только солдатом, но еще и отцом потомства и понимал, что не может быть судьбы почетнее этой.

Жаль только, что дух этого слизняка Дрессера проникнет в души невинных детей и с самого рождения растлит их; хотя, может быть, этого и не случится.

РиСкрии тяжело поднялась на ноги и обернула к нему лицо. Ее фасеточные глаза блестели невиданным светом. В них отразился Гриил — нет, множество крошечных Гриилов; столько же будет у него потомков — великих воинов, готовых драться с врагами не на жизнь, а на смерть.

Поднявшись на задних ногах над Гриилом, РиСкрии начала свою песнь.

Она пела только для него; жизнь показалась Гриилу исполненной сокровеннейшего смысла. Ему не о чем было жалеть. Вместе с ним тот же экстаз пережили и души бывших командиров, пребывавших теперь в нем.

Позднее, когда уже почти рассвело, всемогущая сестра покинула его. Истощенный и вздрагивающий Гриил, умирая от блаженства, так и остался лежать под голубым навесом, устремив взгляд в небо.

Правильно ли он поступил? Не обесчестил ли себя? Не превратит ли распространенная им зараза будущих героев в презренных трусов?

И не проявил ли трусость он сам?

Даже смертельно опасная страсть РиСкрии не убила его. Так чем же была эта ночь на самом деле? Величайшим моментом в истории его племени — или самым позорным? Первым шагом на пути возрождения былого могущества его племени — или первым шагом в пропасть вырождения?