Барри Лонгиер - Враг мой (сборник)

Ибисох кланяется еще разок, садится и начинает выписывать справку, краснея от усердия. Овьетах переводит взгляд на меня, тоже кланяется, хоть и едва заметно, и говорит:

- Меня зовут Джерриба Шиген. Как сказал бы дядюшка Уилли, добро пожаловать в мою лавочку.

При слове "дядюшка" я хмурюсь: люди называют так брата родителя. Тем не менее я почтительно склоняю голову и представляюсь:

- Язи Ро.

- Тебе нелегко даются приветствия, Язи Ро.

- На Амадине не в чести поклоны.

Кажется, будто всех моих собеседников ударило электрическим током. Охранники наставляют на меня оружие. Я вижу, как они неуклюжи: мне бы ничего не стоило их испепелить. Джерриба Шиген смотрит на чиновника, тот показывает пакет от Зенака.

- Язи Ро прибыл, чтобы передать для джетаи диеа труд джетаха Зенака Аби. Труд посвящен войне, - докладывает Ибисох, запинаясь.

Овьетах изучает меня взглядом, подходит к стойке и протягивает руку. Чиновник отдает ему пакет.

- Зенак Аби жив?

- Был жив, когда я покидал Амадин. Не знаю, каково состояние здоровья джетаха сейчас. На Амадине всякое случается.

- Амадин - самая ненадежная точка во Вселенной, Язи Ро. - Джерриба Шиген открывает пакет и пролистывает страницы, исписанные мелким почерком.

- Ручное письмо, - говорит овьетах. - Ничего подобного я не видел с детства, когда жил в пещере у дяди. Отсутствие электричества... Где ты остановился? - спрашивает овьетах меня.

- Нигде. Моя задача - передать эту стопку бумаги и проследить, чтобы Зенаку Аби был переправлен экземпляр "Кода Нусинда".

Овьетах удивленно приподнимает брови.

- Странно, что кто-то знает о существовании "Нусинда"... Еще более странно, что между Амадином и остальной галактикой налажено свободное сообщение.

- Зенак Аби знает о новой книге, поэтому о ней знаю я. Не могу сказать, есть ли другие знатоки. Что касается сообщения с Амадином, то перед деньгами ничто не устоит.

- Да, все продается и все покупается... - Овьетах с улыбкой продолжает листать страницы. - Еще одна присказка дядюшки Уилли. - Отдав стопку листов ассистенту, Джерриба Шиген обращается ко мне: - Хочешь ты этого или нет, Язи Ро, но тебе придется задержаться на несколько дней. Надо же раздобыть для твоего джетаха экземпляр "Кода Нусинда"! Сейчас отпечатанные экземпляры отсутствуют, а ему, полагаю, нужен именно печатный.

- Да. - Я отворачиваюсь от Шигена, беру у Хидика Ибисоха ручку, вытаскиваю из кармана листок бумаги. - Я записываю имя офицера с "Торы Соама": Бинас Пави. Корабль пробудет здесь еще несколько дней. Отправьте экземпляр на Амадин с этим офицером, и он попадет к Зенаку Аби. - Я отдаю листок овьетаху. - Надо только хорошо ему заплатить.

- Заплатить?

- Соблюдение карантина привело к разгулу коррупции, овьетах. Диаграммы не показали этого, когда Талман-ковах обрек наших предков и людей на кошмар Амадина?

Джерриба Шиген смотрит мне прямо в глаза.

- Ты останешься на планете до тех пор, пока этот труд не будет проанализирован. Сообщи Хидику Ибисоху, где тебя искать, если ты нам понадобишься. Это приказ. - Джерриба Шиген резко поворачивается и уходит по одному из коридоров.

Я смотрю на чиновника.

- Овьетах вправе приказывать?

- Язи Ро, Язи Ро... - Ибисох качает головой. - Джерриба Шиген овьетах Талман-коваха. Если он вздумает тобой полакомиться, то коваху, диеа и населению планеты останется только должным образом тебя приготовить, приправить и подать на подходящем блюде в подходящую трапезу. - Вдоволь похихикав над собственной шуткой, Ибисох заключает: - Если ты нам понадобишься, мы тебя найдем, можешь не сомневаться.

Я покидаю ковах и радуюсь, что снова вижу калеку-человека с плакатом-напоминанием. Я перехожу улицу, шагаю по парковой аллее, останавливаюсь перед инвалидным креслом и говорю калеке по-английски:

- Я только что передал им план мира на Амадине, придуманный одним безумцем. Пока они будут его переваривать, мне придется находиться в этом городе. Судя по всему, ты способен подсказать, где искать ночлега посланцу безумия.

Человек изучает меня и смеется - кажется, впервые за много лет.

- Ты попал в точку, приятель. - Он разворачивает свое кресло на запад. - Идем, я знаю как раз такое место.

Мы оказываемся на окраине Синдиеву, на берегу сточного канала, которым пользуются сразу несколько промышленных предприятий. Над головой ежеминутно проносятся с ревом летательные аппараты: здесь проходят трассы космопорта и обоих городских аэропортов. По берегам канала теснятся шаткие домишки и лачуги, сколоченные из чего попало, - Амадин, только не воюющий.

Здесь ютятся нищие, некоторое количество людей и множество драков-вемадах, отказавшихся сражаться. Не все вемадах старики; их дети охотно живут в изгнании, надеясь, что в будущем страдания родителей будут отомщены. Старика в инвалидной коляске зовут Матопе. Когда-то он был профессиональным военным, служил сержантом в пехоте Соединенных Штатов Земли и лишился на Амадине обеих ног. Он находит любопытным то, что люди поступают со своими увечными ветеранами так, как драки - со своими изменниками: те и другие оказываются на обочине жизни, в компании с отбросами общества. Он разрешает мне разместиться в углу каморки, которую делит с бездетным драком по имени Кобок. Мне выделены подушки и чистое одеяло.

Кобок был когда-то седьмым офицером тзиен денведах - прославленной воинской элиты драков. Теперь Кобок слеп; он по-прежнему не снимает красный китель, давно выцветший и истертый до дыр. До войны Кобок учился в Талман-ковахе на джетаха, но доучиться не успел: получив предложение вступить в армию, он избрал военную карьеру вместо клейма вемадах. Получив звание седьмого офицера, он пришел к выводу, что война не отвечает талме, и согласился на участь вемадах. Когда он находился в Мадах на Драко, какой-то разъяренный гражданин набросился на него и плеснул в глаза кислотой. Как потом выяснилось, нападавший лишился на Амадине родителя и брата. Кобок не стал подавать на него в суд. Он декламирует перед театрами стихи собственного сочинения о мире в надежде на просвещение заблудших и на милостыню. Зенак Аби - один из кумиров Кобока: он требует, чтобы я рассказал ему в мельчайших подробностях все, что знаю об этом мудреце. Я повинуюсь и заодно рассказываю о себе.

Получив плату за службу на корабле, я покупаю еду. Ночь напролет мы разговариваем об Амадине, о погибших, об изувеченных, о надеждах выживших. Кобок интересуется, кто научил меня английскому. Я рассказываю о своем родителе, его сокровищах - книгах на английском языке. В детстве родитель учился английскому у пленных бойцов Фронта, чтобы читать эти книги.

Когда Кобок и Матопе засыпают, чтобы посетить свои личные миры кошмаров, я смотрю в окошко в сторону Талман-коваха. Разглядеть его отсюда я не могу. Шпили и купола Синдиеву снижаются в направлении мрачных промышленных комплексов вдоль канала. Там живут миллионы существ: они трудятся, играют, учатся, едят, любят, просто существуют, не зная мыслей об Амадине и о пыли старых войн. В эту ночь мне снится Дугласвилл и человек с флейтой.