Журнал «Если» - «Если», 2001 № 11

— Да что Умник! Он дальше Пашни носа не совал. Тут же вообще все другое. Одно Светило чего стоит! Это вам не какая-нибудь блеклая Матана.

— И не Слепец со своими каналами.

— Точно!.. Кстати, по-моему, внизу еще и горы маячили. Я, правда, толком не разглядел — не то зеленые, не то голубые. Но очень уж странно они выглядели — точно клубы дыма. Может, и правда, что здесь живут такие же, как мы?

— Почему бы и нет? Тепло, светло и с пищей наверняка полный порядок…

Согомак нахмурился. Разговор принимал опасное направление. Поддаваясь магии Внешнего Мира, тараки заведомо ступали на скользкую дорожку. Думать надо было о возвращении — и только о нем!

— Все! Более об этом ни слова. — Проводник окинул спутников суровым взором. — Наша цель — добраться до дому. Поэтому — всем отдыхать и набираться сил!

Его товарищи промолчали, но, глядя им в лица, Согомак содрогнулся. Без сомнения, с ними творилось то же, что и с ним. Все они хотели домой и все были непрочь оказаться в родных Пещерах, тем не менее что-то в их сознании переменилось. Пожалуй, впервые путешественники позволили себе усомниться, задумавшись, а ТАМ ЛИ НАХОДИТСЯ ИХ ДОМ…

Внешняя сторона, внутренняя… А послушать стариков, так есть еще и потусторонняя. Или нет их — никаких сторон? А есть одно большое пространство, лишенное каких-либо границ? Вполне может статься, поскольку в этом необозримом мире возможно все…

От этой мысли ему стало жарко. Взяв кувшин, Согомак торопливо налил Гунту и себе. Кревет уже подремывал, прикорнув щекой на краешке стола. Кабачок был полон захмелевших тараков, но недавние участники похода никого и ничего не замечали. Должно быть, Гунт переживал те же смутные чувства, что навалились на проводника, потому что поднял свою посудину без вопросов. Согомак притронулся к его кружке своей.

— Ты помнишь, как мы впервые вышли ТУДА?

Гунт кивнул, и Согомак вновь ощутил то удивительно сладкое головокружение. А еще… Еще был сумасшедший восторг вопреки всему! Именно тогда его впервые посетило чувство чужого превосходства и чувство гигантской затягивающей пустоты. Пространство, шумливое и многоцветное, было всюду, и только они — растерянные и испуганные — толклись на утлом пятачке мироздания. Он никогда не завидовал ни морокам, ни птеронам, но в тот чарующий миг действительно пожалел, что не умеет летать. Потому что отчетливо понял: Внешний Мир предназначался не для пургов и не для тараков. Единственными хозяевами его были те, кто обладал крыльями.

— Жаль все-таки — не было с нами Умника.

— Да уж, ему бы там понравилось.

— Значит, за Умника?

Проводник кивнул.

— И за наших ребяток. Тех, что не вернулись.

— За них. — Гунт залпом опрокинул в себя огненную брагу. Согомак последовал его примеру.

Справа от них сидела компания старичков, слева резковатыми и громкими голосами препирались безусые юнцы. Как обычно, перемалывали старые новости, перевирали новые сплетни.

Стиснув зубы, Согомак пристукнул по столу.

— Мы оставили там ровно половину! Вышло восемь тараков, а вернулось четверо.

— Айзис жив, — напомнил собеседник.

— Айзис? — Согомак ощутил облегчение. В одурманенном мозгу шелестели ненужные фразы из ненужных споров. — Да, я его непременно заберу. В ближайшее время.

— Меня возьмешь с собой?

Согомак задумчиво взглянул на Гунта. Все было яснее ясного. Этого увальня тоже зацепило — и зацепило, похоже, всерьез.

— Признайся, снова хочешь прогуляться с наружной стороны?

Гунт кивнул.

— Хочу. И еще я хочу понять…

— Что именно?

— Хочу постигнуть тот смысл, о котором говорил Рох. — Гунт говорил медленно, тщательно подбирая ускользающие слова. — Мы живем здесь, верно? Деремся, умираем, плачем. Зачем — никто не знает. Никто даже не задается таким вопросом! Но, может, там все происходит иначе?

— Ты имеешь в виду — вовне?

— Ты понял, что я имею в виду. Все, что я хочу, это задать один-единственный вопрос… Есть ли во всем настоящем какой-либо смысл? Нам кажется, что наш мир — главный из всех миров, но может, это не так? А если нет, то и смысл стоит поискать в ином месте, ты согласен? — Гунт указал пальцем в замызганную стену. — С той стороны, Согомак! Не здесь, а там.

— Не знаю. Наверное, смысл существует и здесь. Можно строить ночлежки, а можно спать с утра до вечера, жевать ямус с блестками и напиваться. И то, и другое бессмысленно, тут ты прав, однако… Однако простых ответов не бывает… — Согомак рассеянно окинул помещение взглядом и тут же встретился глазами с прыщавым молодчиком, сидящим за соседним столом. Сам не зная для чего, выжал из себя жалкую улыбку.

— Чего скалишься? — Голос у сопляка оказался неожиданно взрослым — густым и низким. Согомак промолчал.

— Чего скалишься, говорю?

— Интересно, отчего я такой веселый? Могу объяснить… Я, сынок, то видел, после чего в живых не остаются. А я остался. Потому, наверное, и улыбаюсь.

— А хочешь, перестанешь улыбаться? — Молодчик чуть подался вперед. Его соседи тоже стали оборачиваться. Компания, должно быть, давно уже скучала.

— Я, милый мой, хочу, чтобы ты не задирался.

— Да что ты с этим сосунком разговариваешь! — Гунт ударом ноги опрокинул табурет, на котором сидел задира. Компания молодых бузотеров немедленно повскакивала. Кто-то бросился на Гунта, а к Согомаку с чем-то шипастым в руке шагнул мускулистый парень. Челюсти его беспрестанно шевелились, в глазах стыл ненавидящий холодок.

Проводник с готовностью поднялся.

— Что ж, ты сам напросился…

Смотреть на парня было противно. Пьяными шажками он медленно подходил к проводнику.

— На, тварюга!

На этот раз Согомака опередил проснувшийся Кревет. Его сухонький кулачок с первого удара обрушил наземь крепкого противника. А в следующее мгновение его нога молотнула в грудь еще одного подбежавшего юнца.

— Ну ты даешь, — пробормотал проводник.

Он вправе был удивляться. Слабосильный и сухощавый Кревет бился, ни в чем не уступая Гунту. Согомак глядел на своих бывших спутников и не узнавал их. Эти парни словно переродились. Работая кулаками, как шатунами, они метелили шпану с таким ожесточением, что впору было вызывать блюстителей порядка.

— Хватит, парни, хватит! — Шагнув вперед, Согомак обхватил Кревета за талию. — Гунт, ты же убьешь их! Охолони!

Стискивая разбитые кулаки, могучий тарак еще раз пнул поскуливающего на полу противника, морщась, вернулся к столу.

— Пошли отсюда. Все равно спокойно уже не посидим.

Никто с Согомаком не спорил. Приятели вышли из кабака и медленно побрели по кривой улочке. Тусклый свет пылью стелился по дороге, низкие, почерневшие от времени козырьки топорщились над лазами в Пещеры. Взор ни на чем не останавливался, скользил по серому обжитому ландшафту, как перышко по воде. В луже бултыхались чумазые дети, тут же рядом на одной из обочин спившийся вконец пург ворчливо обшаривал своего товарища. Троица брезгливо обошла неопрятную парочку стороной.