Журнал «Если» - «Если», 2001 № 11

— То есть ничего, что можно выявить при чисто визуальном исследовании?

— В этом ведь и заключен весь смысл операции, не так ли?

— Я лишь надеялась, что вам известно нечто такое, о чем барби даже не подозревают. Но все равно — спасибо.

Хирург встал и поцеловал ей руку:

— Не за что. Но если вы когда-нибудь решите заняться своим носом…

Бах встретилась с Вейлом у входа в храм в центре Энитауна. Он провел здесь все утро, копаясь в архивах, и по его виду было понятно, что ничего стоящего он не нашел. Джорге провел ее в маленький кабинет, где в старых шкафах хранились архивы. Там их уже ждала барби, которая заговорила безо всякой преамбулы:

— Вчера вечером на уравнивании мы решили помочь вам всем, чем сможем.

— Да? Спасибо. Я как раз гадала, станете ли вы нам помогать, учитывая то, что случилось пятьдесят лет назад.

— А что тогда случилось? — озадаченно спросил Вейл.

Бах подождала, надеясь, что барби объяснит, но та решительно не собиралась ничего говорить.

— Я узнала об этом вчера. Стандартисты уже были однажды замешаны в убийстве, вскоре после своего появления на Луне… Вейk, ты заметил, что они никогда не появляются в Новом Дрездене?

— И что с того? — пожал плечами Вейл. — Они держатся особняком.

— Им было приказано держаться особняком. Поначалу они, как и любые граждане, могли перемещаться свободно. Потом кто-то из них совершил убийство — на сей раз не стандартиста. Было точно известно, что убийца — барби. Имелись свидетели. Полиция начала поиски убийцы. Угадай, чем все кончилось.

— Они наткнулись на те же проблемы, что и мы. — Вейл поморщился. — И тоже зашли в тупик.

— Да, трудно сохранять оптимизм в этой ситуации, — согласилась Бах. — Убийцу так никогда и не нашли. Барби предложили выдать властям кого-то из своих, выбрав его случайным образом и полагая, что это удовлетворит полицию. Но, разумеется, ее такой выход не устроил. Разразился серьезный скандал, прилагались немалые усилия к тому, чтобы заставить их ввести признаки отличия, вроде татуированного на лбу номера. Впрочем, сомневаюсь, что подобный прием сработал бы в момент совершения преступления. Номер всегда можно скрыть.

Но факт остается фактом — в барби увидели опасность для общества. Они могут убить кого угодно и тут же раствориться в своей общине, затеряться в нем песчинкой на морском берегу. И мы окажемся бессильны наказать виновного. Потому что закон не предусматривает, как поступать в таких случаях.

— И чем все закончилось?

— Дело помечено как закрытое, но не было ни ареста, ни приговора, ни обвиняемого. Заключили сделку, согласно которой стандартисты могут практиковать свою религию до тех пор, пока они не cмешиваются с остальными гражданами. И они обязаны оставаться в Энитауне. Я права? — она взглянула на барби.

— Да. Мы соблюдаем это соглашение.

— Не сомневаюсь. Большинство людей даже не подозревает, что вы здесь обитаете. Но теперь другой случай. Одна из барби убивает другую, да еще перед телекамерой… — Бах смолкла и задумалась. — Мне пришло в голову… минуточку. Погодите… — Собственные выводы ей не понравились. — Я вот о чем подумала. Убийство произошло на станции подземки. Это единственное место в Энитауне, которое сканируется муниципальной системой безопасности. А пятьдесят лет — долгий срок между убийствами, даже в таком маленьком… сколько, ты говорил, здесь живет людей, Джорге?

— Около семи тысяч. И я, кажется, знаю их всех.

Вейл провел весь день, сортируя барби. Судя по измерениям, сделанным на основе видеозаписи, рост убийцы находился у верхней границы допустимого предела.

— Так что? — обратилась Бах к барби. — Есть ли что-либо такое, что мне следует знать?

Женщина прикусила губу. Она явно не могла решиться.

— Ну же! Вы ведь сказали, что собираетесь мне помочь.

— Хорошо. За последний месяц было еще три убийства. Вы бы и о последнем ничего не узнали, не случись оно в том месте, куда допускаются посторонние. А на платформе в тот момент находились торговые агенты поставщиков. Они-то и сообщили в полицию. Мы ничего не сумели сделать…

— Но почему вы хотели скрыть преступление?

— Разве это не очевидно? Мы живем, постоянно помня о преследовании. И мы не хотим считаться угрозой для других. Мы хотим выглядеть миролюбивыми — а это действительно так — и предпочитаем решать проблемы нашей общины внутри самой общины. С помощью божественного согласия.

Бах знала, что ничего не добьется, двигаясь в этом направлении. И решила вернуть разговор к предыдущим убийствам.

— Расскажите мне все, что знаете. Кто был убит, и есть ли у вас предположения о мотиве? Или же мне следует поговорить с кем-то еще? — Тут ей пришла в голову неприятная мысль, и Бах удивилась, почему не задала этот вопрос раньше: — Вы ведь та самая личность, с кем я вчера разговаривала? Погодите, я перефразирую. Вы то самое тело… то есть это тело передо мной…

— Мы поняли вопрос, — ответила барби. — Да, вы правы. Мы… Я та самая, с кем вы говорили. — Она буквально выдавила из себя личное местоимение, внутренне негодуя. — Мы были… Я была выбрана как компонент для общения с вами, поскольку на уравнивании было решено, что это дело необходимо уладить. Это тело было… я была избрана для общения с вами в качестве наказания.

— Вы можете не произносить «я», если это трудно.

— О, спасибо!

— В наказание за что?

— За… склонность к индивидуализму. На уравнивании мы говорили слишком лично — в пользу сотрудничества с вами. Политическая необходимость. Многие желали продолжать придерживаться наших священных принципов, невзирая на любые последствия. Мы разделились, и это породило в нашем организме плохие ощущения, болезнь. Это тело высказалось и было наказано — назначением… индивидуальным … для общения с вами.

Женщина отводила глаза. Ее лицо пылало от стыда.

— Этому телу было поручено назвать вам свой серийный номер. И когда вы придете сюда снова, вам нужно будет вызвать номер 23900.

Бах записала номер.

— Хорошо. Что вы можете сказать о возможном мотиве? Считаете ли вы, что все убийства были совершены одним и тем же… компонентом?

— Мы не знаем. Мы еще менее способны выделить индивидуума из группы, чем вы. Но мы очень напуганы. Нам страшно.

— Есть ли у вас основания полагать, что жертвы были… можно ли так выразиться, известны убийце? Или же они были выбраны случайно?

Бах надеялась, что это не так. Преступников, убивающих бессистемно, поймать труднее всего; не имея мотива, тяжело связать убийцу с жертвой и выделить кого-то одного, просеивая тысячи подозреваемых. В случае с барби проблема становилась гораздо сложнее. В квадрате. Даже в кубе.

— Мы этого не знаем.