Любовь Лукина - КОГДА ОТСТУПАЮТ АНГЕЛЫ

Я сорвал с себя пиджак и, отшвырнув его, выбежал из дому.

– Осторожнее там, с Бехтерем! – умоляюще крикнула мне вслед мать, но я уже был на улице.

Обвел меня Бехтерь, обвел, как хотел! Испуганным прикинулся, голову заморочил, ерунды наплел… Значит, не ерунда это была! Значит, что-то они с Гришей знали такое, что я не знал! Ну, все, Бехтерь! Если ты его хоть пальцем сегодня тронешь – уезжай из города, Бехтерь! Уезжай от греха подальше!…

На полпути к заводу вспомнил, что пропуск у меня остался в кармане пиджака. А, черт! Тогда придется напрямик, через сквер… Вот будет номер, если дыру замуровали – собирались ведь замуровать…

Шел второй чао ночи, и сквер был пуст. Вдалеке на моей скамейке с крупно вырезанным словом «НАТАША» кто-то спал. Гриша? Все может быть. На вокзале он уже ночевал – теперь вот в сквере… «Съеду с квартиры…» Чем же я его обидел, а?.. Впрочем, это был не Гриша. На моей скамейке под ослепительным, растворяющим темноту фонарем спал дядя Коля – сосед, тот, что когда-то сложил нам печку.

Я свернул с аллеи на тропинку, ведущую к заводской стене, и остановился. Кажется, я успел вовремя – Гришу еще ждали. За высоким кустом самочинно разросшейся смородины спиной ко мне стоял какой-то человек. Он явно следил за проломом. Караулишь, да? Ну, я тебе сейчас покараулю!

Но тут, услышав мои шаги, человек беспокойно шевельнулся, и я перестал понимать, что происходит. В кустах смородины, наблюдая за дырой в стене, стоял – кто бы вы думали? – Гриша Прахов.

– Ну и какого черта ты здесь делаешь? – подойдя, негромко спросил я.

Гриша Прахов оглянулся и посмотрел на меня с вежливым удивлением.

– Простите?..

Я обомлел. Серого, льющегося со стороны аллеи полусвета вполне хватало, чтобы высветить Гришино лицо и положить на него тени. Но передо мной стоял не Гриша. Этот человек не притворялся – он в самом деле видел меня впервые. И одет он был по-другому: строгай серий костюм, белая рубашка, галстук…

– Извиняюсь… – ошарашенно пробормотал я. – Обознался.

Двинувшись к пролому, я краем глаза зацепил второго, одетого точно так же. Этот лепился у стены, чуть поодаль. Возле самой дыры я нарочно споткнулся, выиграв таким образом пару секунд, и успел разглядеть, что левый глав у него заплыл, бровь чем-то заклеена, а губа распухла. И тем не менее ошибки быть не могло, у этого, второго, тоже было Гришино лицо, только сильно побитое.

Видно, я крепко был ошеломлен, потому что опомнился, лишь налетев на смутно белеющую в темноте груду штакетника. Справа чернела громада строящегося пролета, впереди пылали желтоватым светом окна и открытые ворота листопрокатного.

В смятении я оглянулся на еле различимую в серой стене дыру. С кем я сейчас встретился? Что еще за оборотни к нам заявились? Кто они? Что им здесь нужно в два часа ночи?

И тут в памяти всплыли недавние Гришины слова, да так ясно, будто он вдруг оказался рядом и снова их произнес:

– Нашли меня, Минька…

Словно тоненький яркий лучик прорвался внезапно в мою бедную голову. Странная истерика в «Витязе», вечная Гришина боязнь лишний раз высунуть нос на улицу, осторожные расспросы о том, легко ли найти скрывающегося человека, – все теперь стремительно вязалось одно к одному, превращаясь в пугающую правду.

Вот он кого боялся – не Бехтеря, что ему Бехтерь! Понятно… Все понятно! Искали, нашли и приехали сводить какие-то старые счеты…

Но почему ж они так похожи-то?.. Родственники?.. А говорил, родственников у него нет… Или, может, национальность южная – все на одно лицо… Какая, к черту, национальность – Гришка ведь русский!..

Паспорт! Меня аж пошатнуло, когда я о нем вспомнил. Настоящий, не краденый!.. Неужели все-таки Гриша в чем-то замешан? Шалопай, ах, шалопай! Три месяца молчал, не мог подойти, объяснить по-человечески: так, мол, и так… Да за него бы вся бригада поручилась!..

А что ж это я стою? Гриша-то еще на территории, раз караулят его!

Эта мысль сорвала меня с моста и толкнула к цеху.

Господи, как я обрадовался, когда увидел, что на первом прессе за «хвостового» работает Сталевар!

– Ну-ка, потрудись, – оказал он, отдавая ключ размечающему. – Это опять ко мне…

Сталевар был сильно чем-то озабочен. Подойдя, вынул ив клешнеобразной рукавицы крепкую корявую пятерню и протянул для рукопожатия, которое мы почему-то не разрывали до самого конца нашего короткого разговора.

– С чего это Гриша уезжать надумал? – хмуро спросил Сталевар.

– Уезжать? Куда?

– Откуда ж я знаю? – с досадой сказал он. – Прибежал среди ночи, попрощался… Я так и понял, что уезжает.

И снова меня мороз продрал вдоль хребта, когда я услышал это «попрощался». Да кто же они такие? Что им от него надо? Может, охрану к дыре вызвать с первой проходной?

– А когда он здесь был? Давно?

– Да только что. Минут пять, не больше.

– А куда пошел? Не помнишь? Ну, хоть в какую сторону?

– Не заметил я, Минька, – виновато сказал Сталевар. – Но он где-то здесь, далеко от цеха уйти не мог…

Рукопожатие наше разомкнулось, и я, ничего не объясняя, устремился мимо участка отгрузки к открытым воротам. Оказавшись снаружи, приостановился, давая глазам снова привыкнуть к темноте.

Где же он околачивался вое это время? Хотя понятно… Увидел возле первой проходной родные лица и вернулся. Побежал ко второй проходной – там то же самое. Сунулся туда, сюда, а выходы все перекрыты…

Додумать я не успел, потому что увидел Гришу. Это был точно он – я узнал со спины его куртку: черную, с желтым клином – вместе покупали, с первой его получки… Опустив голову, Гриша брел к дыре.

– Гриша! – что было силы заорал я, но сзади мощно ворчал и погромыхивал цех. Кроме того, Гриша был слишком далеко – желтый клин маячил уже возле смутно белеющей груды штакетника, а потом и вовсе пропал за черной коробкой недостроенного пролета.

Я кинулся вдогонку, но тут же вынужден был перейти на быстрый шаг. Бегать ночью по территории завода да еще вблизи строящегося цеха – в два часа обезножишь.

Ничего, ребята, ничего… Кто вы такие, мы выясним потом. А Гришу я вам так просто не отдам, вы об этом и думать забудьте!..

Возле груды штакетника я задержался и вытянул из нее рейку. Ладно, если их всего двое. Только ведь там может быть и третий – в кустах, для страховки…

Я выбежал из-за недостроенного пролета и увидел, что опоздал: Гриша Прахов на моих глазах нагнул голову и шагнул в пролом.

Они даже не прикоснулись к Грише Прахову – просто подошли с двух сторон, одинаково одетые, с одинаковыми лицами, и остановились, молча глядя на поникшего преступника…

Преступника?

Но ведь я же прекрасно видел, что эти двое не из милиции! Два часа ночи, темный сквер, явная уголовщина!.. И потом эти их одинаковые физиономии!..