Татьяна Михайлова - Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2

И явно это что-то — не вода и не молоко. И даже не кока-кола, ее еще не успели изобрести.

«Интересное кино. — Павел сделал несколько шагов назад, вошел в свою каюту и плотно закрыл за собой дверь. — Так, что у нас получается? Эта темная лошадка в соседней каюте выдает себя за врача. Он такой же врач, как я солист ансамбля народной песни и пляски, — в этом можно не сомневаться. Но не в этом дело. Эндрю Джиллинг, второй помощник капитана, что с ним? Он явно умер от болезни, а одна из версий тех лет гласила, что причиной всего произошедшего с „Марией Селестой“ стала страшная болезнь, а именно чума, но началась она якобы в матросском кубрике. Капитан Бриггс узнал о болезни и, стремясь уберечь свою дочь, жену, себя и офицеров, запер матросов в кубрике. Но им удалось вырваться из заключения, и тогда они в свою очередь закрыли капитана в кормовой надстройке, заколотив даже окна. В отчаянии больные матросы вскрыли носовой трюм и добрались до груза. Пытаясь найти забвение в спирте, моряки перепились и уснули. Бриггсу с офицерами удалось выбраться из кают через верхние световые люки. В спешке они спустили на воду единственную шлюпку, которая потом погибла во время шторма. Оставшиеся на бригантине матросы предпочли, чтобы не мучиться, покончить жизнь самоубийством и выбросились за борт. Другие сторонники этой версии писали, что, напившись, матросы убили капитана и офицеров и, выбросив их тела в море, пытались добраться на шлюпке до одного из Азорских островов. Но шлюпку опрокинул начавшийся шторм, и моряки погибли. Если все это окажется правдой, то самое интересное еще впереди. Продержаться бы до этого момента, чтобы увидеть все собственными глазами… А кстати, сколько еще осталось?»

Павел рефлекторно приподнял рукав пиджака и посмотрел на запястье левой руки. Ну да, швейцарские часы остались в камере хранения лаборатории Сколкова. Значит, будем ориентироваться по солнцу и по времени суток. Его забросили сюда утром, а сейчас уже почти полдень. Время идет очень быстро, жаль, что эти умники не придумали, как увеличить срок пребывания в прошлом, за двадцать четыре часа можно не успеть…

Мысль прервал шум, донесшийся из коридора, — звуки тяжелых шагов, тихие голоса и жутковатый негромкий шорох. Павел приоткрыл дверь и рассмотрел в полумраке «похоронную» процессию — два матроса несли тяжелый, завернутый в парусину сверток. Шедшего первым человека Павел уже знал — это был один из матросов в подобравшей его шлюпке, с серьгой в ухе. Лица второго Павел разглядеть не успел — в коридоре было темно, к тому же люди торопились поскорее избавиться от груза. Они быстро вытащили тело Эндрю Джиллинга по трапу на палубу и скрылись из виду. За спиной что-то негромко хлопнуло, и Павел рывком обернулся. Но это оказался врач — он вышел из своей каюты, захлопнул дверь и, гордо выпрямившись и задрав снова украшенный разбитыми очками нос, прошествовал мимо Павла. Тому пришлось вжаться спиной в шершавые сухие доски обшивки, чтобы пропустить фон Штейнена к выходу. И этих нескольких секунд хватило, чтобы рассмотреть, что волосы у врача не выгоревшие на солнце и не светлые от природы, а седые, как у древнего, прожившего долгую жизнь старика. Врач сноровисто взобрался по узкому трапу вверх на палубу вслед за матросами, тащившими покойника, и исчез из виду. И все снова стихло, только хлопали высоко над головой паруса, и в борта судна негромко и ритмично били волны.

Павел постоял немного в коридоре, прислушиваясь к разнообразным звукам, потом вернулся к себе в каюту. Надо подумать, что ему делать дальше, как вести себя и что говорить. Пока капитану было не до нового пассажира, но вскоре Бенджамин Бриггс пожелает лично пообщаться со спасенным в море человеком. И черт его знает, какое направление примет их беседа, надо придумать что-то такое, чтобы сразу перехватить инициативу. «Мария Селеста» идет в Геную, груз спирта предназначен для одного из итальянских винзаводов, можно попытаться развить эту тему…

Крики, раздавшиеся прямо над головой, заставили Павла вскочить на ноги. Кричала женщина, и фоном ей вторил ребенок, в его голосе без труда читались страх и боль одновременно. Павел выскочил из каюты и, снова едва не врезавшись в металлическую окантовку люка лбом, взлетел по трапу и оказался на палубе. И чуть не свалился обратно в трюм — женщина бежала прямо на него. Она словно не видела ничего перед собой: немигающий взгляд, глаза смотрят в одну точку, длинные темные волосы растрепались и плещутся на ветру, закрывают бледное лицо. Павел успел рассмотреть блестящие от слез карие глаза женщины, ее тонкие, изогнутые, сведенные к переносице брови и мокрые полоски на щеках. На руках у женщины, прижавшись к плечу матери, плачет и бьется, как в припадке, ребенок — девочка, двухлетняя София Матильда Бриггс, дочь капитана «Марии Селесты». А растрепанная женщина в светло-зеленом длинном платье и темно-коричневом плаще — это Сара Бриггс, жена капитана, и у нее, похоже, истерика. И есть отчего — на груди ее платье испачкано бурыми пятнами и на палубу уже успели упасть несколько маленьких алых капель. Сара Бриггс, прижимая дочь к себе, пронеслась мимо Павла и теперь бежала к кормовой надстройке. Наперерез ей бросился врач, Павел даже успел разобрать его слова, что-то вроде «Постойте, дайте мне посмотреть», но тут же шарахнулся назад.

— Отойдите от меня, отойдите все! — взвизгнула Сара и даже попыталась оттолкнуть врача свободной рукой.

Но фон Штейнен успел среагировать, он ловко увернулся и как-то незаметно для Павла оказался у женщины за спиной.

— Сара, в чем дело?

Этот крик заставил Павла обернуться. По палубе быстро шли двое — Альберт Ричардсон и сам капитан Бриггс.

— Что случилось? Я же говорил тебе, чтобы ты не выходила с ней на палубу! — выкрикнул он еще раз и остановился, словно не решаясь подойти к жене на глазах у всего сбежавшегося экипажа. Зато Сару такие мелочи не смущали.

— Ничего, — злобно, в слезах проорала она в ответ, — ничего страшного, не волнуйся, дорогой! Не произошло ничего такого, что стоило бы твоего внимания! Наша дочь всего-навсего лишилась руки, вот и все! Продолжай заниматься своими делами! — И скрылась за дверью кормовой надстройки.

«Ее каюта там, все правильно», — мелькнула у Павла неуместная сейчас мысль. Но поделать с собой ничего не мог — он лишь наблюдатель, вот и все. Как сказал ему один из умников в лаборатории, пребывание в прошлом и любое воздействие на это прошлое никак не влияет на настоящее. Эти люди на корабле обречены, они все равно погибнут, ему их не спасти. Он лишь стал участником драмы, разыгравшейся посреди океана почти полтора века назад, словно «шагнул» через экран и оказался в кадре фильма.