Андрей Морголь - Арсенал эволюции

после недавнего инцидента дел у генерала в столице, небось, вообще

завались, да таких, что уж точно никому кроме себя не доверишь.

Зато у меня одной проблемой стало меньше — я твердо решил не

убивать гонца. И так не очень хотелось, а когда выяснилось, что

посыльный — девушка, сомнения вовсе улетучились. Не буду же я ни в чем

не повинную, совсем еще молоденькую девчонку жизни лишать! Правда,

остальные вопросы никуда не делись: как догнать посланницу и отобрать

у нее письмо, да так, чтобы потом не наябедничала волшебнику?

Всадница уже скрылась за поворотом, а я бегом бросился за ней,

ломая голову над тем, что делать дальше. Часть сгрудившихся невзгод

решил конный экипаж, нагонявший меня сзади. Вообще-то сначала меня

настиг стойкий запах перегара, а уж потом сама повозка. В ней

базировался плотный мужичок средних лет, по-видимому, купец, косой от

вина, как заяц. Он донельзя противным голосом повизгивал на возницу:

— Подбавь-ка жару, извозчик! Побыстрей давай, раздери тебя волки!

Праздник сегодня!

Извозчик?! Так тут, оказывается, еще извозчики функционируют? А

обозначать себя как-нибудь не пробовали? Шашечками, например? Шастают

они тут втихую, без рекламы!

Я пулей вскочил на повозку, схватил за шиворот нетрезвого

пассажира, встряхнул для ясности намерений и заорал ему в ухо:

— Ты что же это, забери тебя Паляндра, праздновать собрался?

Неужто, собака, смерть короля нашего отмечаешь, а? Может, денег на это

убивцам отвалил? Отвечать!

Возница остановил экипаж, развернулся и смотрел на меня

удивленными глазами. Купец диаметром шаров ничем не уступал извозчику.

— Ваше высокоблагородие, — залебезил пассажир, попеременно

прерываясь на икоту. — Так я ж по незнанию! Ик! А что, погиб уж на

войне наш Ванко? Так скоро? Ведь только сегодня… Ик! Со дворца уехал.

Не знал я, ваше высокоблагородие!

— Ладно, поверю на первый раз, — смягчился я, раздобренный тем,

что выпала честь ненадолго побыть высокоблагородием. — Времени с тобой

возиться нет. Ну-ка марш скорбеть!

Мужик, послушно кивая, мигом покинул транспорт.

— А мы с тобой должны догнать государственного преступника, —

обратился я к вознице. — Скачи короткой дорогой на Вескер. Он там

будет. Давай, поторапливайся!

Извозчик обратил ко мне полное трагизма лицо:

— Ваше высокоблагородие…

— Заплачу сполна! — прервал я печальную тираду таксиста о

матери-старушке и семерых детях.

От этих слов кучер воссиял и с воплем «Н-но-о-о!» припустил на

запад.

Девушку-гонца мы не нагнали ни в городе, ни на выезде. След ее

будто испарился. Вот ведь шустрая бестия! Нам оставалось лишь

двигаться по направлению к главной реке Поляны, надеясь, что барышня

где-нибудь замедлит ход. На свои силы, вернее, на силы извозчичьей

лошадки рассчитывать не стоило. Слишком она была стара, да и повозка с

двумя среднегабаритными пассажирами скорости не прибавляла.

Таким образом, наш обоз колесил уже два дня, но никаких признаков

женственного посыльного на горизонте не появлялось. Сей факт приводил

меня в крайнюю степень уныния. Извозчик тоже оптимизмом не светился,

так как, скорее всего, имел подозрения, будто попутчик с ним

расплачиваться не очень-то намеревается. Ко всем несчастьям вдобавок

резко изменилась погода. Небо еще на первый день пути заволокло

тяжелыми облаками, а вторые сутки беспрерывно поливал дождь.

К вечеру я был мрачнее туч, накрывавших окрестности. Извозчик

укутался в непромокаемый плащ, а для меня в повозке ничего подобного

не нашлось. Отбирать у возницы одежду не позволяла совесть. Наша

лошадка настолько неспешно месила копытами грязь, что, казалось,

прибыть в нужное место пешком, на своих двоих, было бы намного

быстрее. Знать бы только дорогу. Пробирающая до дрожи сырость

вздернула уровень дискомфорта выше всех зашкаливающих показателей.

Терпеть прилипшие к телу мокрые тряпки, еще вчера бывшие приличным

костюмом, и утирать постоянно заливающие лицо струи дождя становилось

просто невыносимо. Про ледяной бриз, способный гнать любой парусник со

скоростью узлов эдак пятьдесят в час, вообще молчу. Нахохлившись, как

злобный пингвин, я с грозным видом восседал на кресле экипажа. Внутри

меня все трепетало от ужаса при одной мысли о том, что вторую ночь

подряд придется проводить под открытым небом, устроившись на дне

повозки. В прошлый раз хотя бы костер удалось развести, но теперь

надежды отогреться у огня практически не было, если, конечно, мой

возница не скрытый волшебник. Нет, чародеем он, само собой, не был, да

и топограф из мужичка оказался никудышный — ни одной близлежащей

деревеньки, где можно было бы скоротать ночку хотя бы под крышей

хлева, он не знал. Вот мы и колесили, не встретив за два дня пути ни

одной живой души. Мертвой тоже. Как извозчик умудрился обогнуть все

прилежащие к столице населенные пункты — ума не приложу!

— Долго еще до Вескера? — поинтересовался я, правда, только чтобы

разбавить молчание, так как за весь день этим вопросом изрядно достал

провожатого.

Мужичок нервно вздохнул, но, как всегда, ответил вежливо и четко:

— Будем к утру, ваше высокоблагородие.

Дожить бы еще до этого утра, но главное — найти посланницу. А

вдруг она уже передала письмо водяному? Тогда покатятся псу под хвост

все мои активные телодвижения за последние недели. Вся массированная

деятельность княжеской бригады по выманиванию Кащера из леса

провалится, едва колдун прочтет письмо. И тяжесть этого фиаско всецело

можно будет примерять на свои плечи из-за того, что не до конца

продумал финальный этап казмадского плана. Но самым главным и

печальным для меня являлось то унылое обстоятельство, что при подобном

раскладе потеря любимой девушки окажется абсолютно напрасной, ничем не

оправданной!

Когда землю начали незаметно укутывать сумерки, вдалеке стали

виднеться маленькие всполохи огней. До ушей донеслось лошадиное

ржание. Наша понуро вышагивающая кляча подняла морду и навострила уши.

Неужели наконец-то люди? Лишний раз объяснять извозчику, что делать,

не пришлось: он сам все прекрасно понял и направил экипаж в сторону

огней. Никак, постоялый двор на горизонте маячит? Через десяток минут

мой провожатый уже парковал повозку возле покосившейся деревянной

конюшни, а я широкими шагами несся к не менее подточенной годами

придорожной таверне.

Внутри помещения было тепло и немноголюдно. Тихая компания из трех

мужичков, увлеченно поглощавших ужин, сидела неподалеку от входа.