Андрей Морголь - Арсенал эволюции

окна конструкцией не предусматривались, поэтому темень царила там

круглосуточно.

Перелопатив полквартиры, в туалетном шкафчике я все-таки нашел то,

что искал. Фонарик у меня был козырный: с помощью специальной резинки

крепился на лбу, работал в нескольких режимах и светил довольно мощно.

Сейчас уже не помню, у кого спер эту замечательную штучку.

Вход в подвал находился рядом со входом в подъезд, возле которого

на лавочке дежурили три бабушки-трещалки. Только я вышел на крыльцо —

сразу пять глаз (у одной старухи был стеклянный) начали сканировать

пространство вокруг моей скромной персоны, а чрезмерное внимание на

данный момент вовсе не приветствовалось.

Дело в том, что по идее делать мне в подвале было абсолютно

нечего, потому что хозяйка квартиры, которую я снимал, своим

подвальным отсеком пользоваться запретила и ключ от него забрала.

Благо, избавиться от бабушек получилось просто и с изяществом. Я

глянул на них и скорчил недоумевающую гримасу:

— Что же это вы, кумушки? Палыч-то помер, а вы тут сидите! —

Получилось взволнованно и укоризненно.

— Да ты что?! — Водрузив от удивления брови повыше, вся тройка с

оханьями да причитаниями покинула место базирования и устремилась в

подъезд.

Сработало, как я и рассчитывал: больше мне никто не мешал. Дверь

открылась бесшумно, и передо мной распахнулся черный зев подвала,

обдав запахом сырости и человеческих выделений, — опять где-то

прорвало трубу.

Поминая наших доблестных сантехников добрым словом, я водрузил

фонарик на лоб, включил самый мощный режим и прикрыл за собой дверь.

Стены и лестница, ведущая вниз, в так называемый вестибюль, озарились

голубоватым свечением. Я спустился, внимательно всматриваясь в пол, но

вокруг было сухо — видимо, трубу прорвало незначительно.

Один раз я все-таки здесь бывал, когда помогал Вадику вытащить

мотоцикл, поэтому более-менее ориентировался в пространстве. Прямо

передо мной в вестибюле на стене висел бесполезный выключатель (хоть

бы и его кто-нибудь свинтил вместе с лампочками — только глаза

мозолит), а в стороны отходили два коридора, вдоль которых

располагались двери в отсеки. Через пару метров оба коридора

поворачивали кпереди, а затем шли навстречу друг другу, образуя

замкнутый квадрат. Осталось найти отсек соседа: всего их было

пятнадцать — по одному на каждую квартиру в подъезде.

Я двинулся по левому крылу, запихивая одолженный ключ во все замки

подряд. Лишь когда я обошел все по кругу и почти вернулся обратно к

бессмысленному выключателю, нашлась нужная дверь. Щелкнул замок,

скрипнули завесы, и луч фонарика выхватил деревянные стеллажи вдоль

стен, уставленные разнокалиберными банками с соленьями. Посредине

валялся всякий хлам, состоящий из мешков с картошкой и прочими

корнеплодами, деревянных ящиков, картонных коробок и пустых жестяных

банок из-под краски. Венчали сию пирамиду наиболее необходимой в

хозяйстве утвари, естественно, поломанные лыжи и ржавый велосипед.

Я с энтузиазмом принялся разгребать накопившийся с момента

заселения мусор. Самым обидным в этой ситуации было насмешливое

осознание того, что если долбаный меч Палыча существовал только на

просторах его шизоидного сознания, то в качестве компенсации за

моральные и физические усилия отсюда можно будет стырить разве что

банку с помидорами.

Вскоре из-под груды пустых мешков показалась узкая длинная

коробка, сколоченная из обшарпанных трухлявых досок, закрытая такой же

«надежной» крышкой с замком. Неужели в подобном сейфе можно хранить

что-то действительно ценное? Но раз уж добрался, почему бы не

попробовать. Минут пять я ковырялся самопальным ключом в не менее

самопальном замке и уже совсем собрался отчаяться, когда коварный

механизм наконец поддался. Коробка меня обрадовала грудой тряпья и

рамкой с портретом великого вождя мирового пролетариата. Однако не зря

же Палыч говорил про двойное дно! Без зазрений совести я вытряхнул все

добро на пол (все равно Мария Федоровна уберет, если доберется,

конечно) и продуманно взвесил на руках то, что осталось. К моему

сожалению, коробка весила немного — примерно столько, сколько и должна

весить куча ссохшегося дерева. С последней надеждой я встряхнул этот

кусок антиквариата, как дети трясут яйцо киндер-сюрприза, но проклятый

деревянный монстр отозвался лишь тишиной!

Смачно выругавшись, я все-таки полез ковырять дно злосчастной

коробки. После пары неудачных скребков мой ноготь зацепился за

маленькую выемку, и деревяшки слегка сместились. Теперь под них

свободно могли залезть пальцы. Я схватился за освободившийся край и

выдрал доски к чертовой матери. Под ними плотным слоем лежали опилки,

в которые я нетерпеливо, как под блузку грудастой красавицы, запустил

свои руки, но в тот же миг с воплем выдернул. На большом пальце правой

руки красовался неглубокий порез, но кровь сочиться еще не начала —

признак чрезвычайно острой заточки.

Сердце радостно загрохотало в груди, передавая вибрации в мозг и

руки. Затаив дыхание, очень аккуратно и осторожно я освободил меч и

вытащил его из коробки. Клинок своей длинной рукояткой и узким, чуть

изогнутым лезвием, как и говорил Палыч, напоминал японскую катану,

только гарда была не в виде квадратной или круглой пластинки, а

полусферическая, как на саблях или рапирах. И цвет стали казался

каким-то странноватым... правда, в свете электрического фонарика глаза

могли нагло врать. А еще меч оказался на удивление легким, как

перышко. Но разбираться с этими особенностями, равно как и танцевать

от радости, не было ни желания, ни времени. К тому же отнюдь не

помешало бы срочно замаскировать приобретение от посторонних глаз:

лишние вопросы могли навести на правильные ответы, а отдавать реликвию

законной хозяйке — ох, как не хотелось. Ей и так целая квартира

досталась, да и вообще не заслужила Мария Федоровна бонусов!

В качестве маскировочного материала был выбран пустой матерчатый

мешок, в который я и завернул находку, стараясь не наследить уже

обильно капавшей кровью, которой здесь больше всего не хватало.

Закрыв за собой дверь, я только двинулся к выходу, как вдруг на

стене возле выключателя появилась широкая полоса дневного света с

очертанием человеческой тени — кто-то заходил в подвал! Пришлось

быстренько вырубать фонарик.

— Эй! Есть тут кто? — Громкий хрипловатый голос оповестил, что это

был Кухарчик из седьмой. — Мать вашу, опять кто-то дверь за собой не