Роберт Мак-Каммон - Жизнь мальчишки (Том 2)

Я услышал хрип, ужасный звук, с которым воздух ворвался в разорванные, полные крови легкие.

Я поднял голову и посмотрел на Рибеля. Я увидел, как пес собирает все силы, чтобы подняться. У меня на голове зашевелились волосы, а по спине пробежал холодок. Еще мгновение - и Рибель приподнялся на передних лапах и остался так, мотая головой из стороны в сторону. Он заскулил: этот долгий мучительный вой пронзил меня словно кинжал. Повернув ко мне морду, Рибель ударил по столу хвостом, всего один раз, в его единственном живом глазе появилась радость, а изуродованная сторона его черепа улыбнулась мне оскалом зубов.

- Помогите! - сам не свой заорал я. - Отец! Доктор Лизандер! Помогите, скорее!

Спина Рибеля внезапно изогнулась с такой невероятной резкостью и силой, что я был уверен, что его позвоночник не выдержит подобной нагрузки и сломается как Ю5 тростинка. Я услышал странный шелест, похожий на шуршание сухой бумаги. После этого тело Рибеля конвульсивно сотряслось, и он упал набок обратно на стол и больше не двигался.

Доктор Лизандер вбежал в комнату, следом за ним - отец.

- Отойди от него, - приказал ветеринар и положил руку Рибелю на грудь. Потом приложил туда же стетоскоп и долго слушал сердце Рибеля. Потом приподнял веко здорового глаза собаки - глаз закатился наверх, и виден был только белок.

- Держись, напарник, - шепнул отец и взял обеими руками мои плечи. - Нужно держаться.

- Ну что ж, - проговорил наконец доктор Лизандер, - думаю, что подписывать ничего уже не придется.

- Нет! - выкрикнул я. - Нет! Папа, нет!

- Давай-ка двигать домой, Кори. Уже самая пора.

- Но папа, я же молился, я просил! Я просил, чтобы он не умирал. Рибель не мог просто так взять и умереть. Он не мог поступить так со мной!

- Кори. - Голос доктора Лизандера был тих, но тверд. Мне пришлось взглянуть на него сквозь пелену горячих слез.

- Рибель...

Кто-то всхлипнул.

Звук был настолько неожиданным, что мы все вздрогнули, как будто в гулком выложенном кафелем помещении выстрелили из пистолета. Потом кто-то тяжело и хрипло вздохнул.

Рибель повернул к нам голову, из его ноздрей текла кровь и пена. Его здоровый глаз метался по сторонам, голова моталась из стороны в сторону, будто сознание его было затуманено долгим ужасным и тяжким сном.

- Мне казалось, вы сказали... - начал отец.

- Но он умер! - Доктор Лизандер был откровенно потрясен, его глаза буквально расширились от удивления. - Майн... Господи Боже мой! Эта собака была мертва!

- Он жив! - крикнул я. - Рибель жив. - Меня переполняло неизмеримое счастье. - Он жив! Я же говорил вам!

- Это невозможно! - потрясение выдохнул доктор Лизандер. Он едва мог держать себя в руках, его пальцы тряслись. - У него же остановилось сердце! У него остановилось сердце, и он не дышал. Он умер.

Рибель попытался подняться на лапах, но у него не было для этого сил. Потом сильно икнул. Ничего еще не понимая, я подошел к своему псу и дотронулся до теплой ложбинки на его спине. Рибель задрожал, потом, странно изогнувшись, припал щекой к стальному столу и принялся лизать сталь окровавленным языком.

- Он не умрет, - уверенно сказал я. Слезы у меня кончились.

- Я молился, и Смерть ушла от него.

- Я не могу.., я не в силах... - начал было доктор Лизандер, но больше не сказал ничего.

Дело No 3432 так и осталось лежать на столе ветеринара неподписанным.

Рибель проспал всю следующую ночь и проснулся на другой день, потом поспал еще и опять проснулся. Доктор Лизандер каждый час выслушивал его сердце и измерял температуру, а показания аккуратно записывал в журнал. Спустившись из кухни, миссис Лизандер спросила нас с отцом, не хотим ли мы подкрепиться чаем с яблочным пирогом, и мы послушно поднялись вслед за ней наверх, в кухню. Я был совершенно спокоен; во мне поселилась непоколебимая уверенность, уверенность в том, что, пока меня не будет рядом, мой пес не умрет. Отец выпил чашку чая, предложенную ему миссис Лизандер, а я запил свой кусок пирога кока-колой. Потом отец попросил у миссис Лизандер разрешения воспользоваться телефоном, позвонил маме и сказал, что, похоже, Рибель выживет, а мы скоро вернемся домой.

Мне ведено было приготовить для Рибеля место в сарае Лизандеров, рядом с кухней. В этом сарае уже водилась кое-какая живность, в частности, в клетках обреталась парочка птиц, в колесе без конца носился сурок. Из птиц там жили канарейка и волнистый попугайчик, две другие птичьи клетки были пусты. Я спросил об этом миссис Лизандер, и та ответила, что очень любит сладкоголосое пение канареек, и принесла пакетик птичьего корма.

- Покормишь наш их пациентов? - спросила она, и я сказал, что да, конечно, покормлю.

- Только давай им понемножку. Они еще не совсем оправились, но скоро им должно полегчать.

- Кто их хозяева?

- Попугайчика принесла миссис Гровер Дин. А владелица канарейки - правда она миленькая? - миссис Юдит Харпер.

- Миссис Харпер? Моя учительница?

- Да, совершенно верно.

Наклонившись вперед, миссис Лизандер стала разговаривать с канарейкой, издавая языком тихие щелкающие звуки. Тихие и нежные трели, которые выводила жена ветеринара, показались мне очень странными, потому что лицо, производящее их, более всего напоминало лошадиную морду. Заметив, что в кормушке появился корм, канарейка принялась осторожно выбирать себе на завтрак семена.

- Ее зовут Колокольчик. Привет, Колокольчик, ты мой ангел!

У Луженой Глотки есть канарейка по имени Колокольчик! Вот это да, в голове не укладывается!

- Больше всего на свете я люблю птиц, - говорила мне тем временем миссис Лизандер. - Они такие доверчивые, так близки к Богу и так добры и чистосердечны. Только посмотри на них, на моих крылатых друзей.

Проводив меня обратно в гостиную, миссис Лизандер показала мне свою коллекцию из двенадцати фарфоровых птичек, аккуратно расставленную на пианино.

- Я привезла их с собой из самой Голландии, - сказала она. - Сколько я себя помню, они всегда были со мной, эти маленькие птички.

- Они очень красивые.

- Они не просто красивые, они прекрасны. Глядя на них, я предаюсь приятным воспоминаниям: я вижу Амстердам, каналы и тюльпаны, тысячи тюльпанов, отчего весной склоны холмов словно в огне.

Миссис Лизандер взяла в руку крохотную малиновку и указательным пальцем погладила ее алую грудку.

- Когда мы бежали, мне пришлось в спешке укладывать чемоданы, и мои птички сломались. Разбились вдребезги. Но я склеила их снова, собрала каждую по кусочку. Я постаралась, видишь, Кори, трещины почти незаметны.

Миссис Лизандер показала мне вблизи, где птички разбились на кусочки и как она склеила их.

- Я тоскую по Голландии, - проговорила она. - Очень тоскую.

- Может, вам стоит вернуться назад? Вы когда-нибудь думали об этом?