Андрей Макаров - 132-й

- Если так каждый раз за одним-двумя солдатами таскаться, то десяти лет не хватит, чтобы всех освободить, - заявил я, растягиваясь рядом.

- А что делать? - пожал плечами подполковник. - Они же иначе не отдают. Мы им предлагали всех на всех.

- Ха, что делать?! - приподнялся я. - Дать им так, чтоб дым пошёл. Да этих пленных за неделю вытащить можно, ещё и попросят, чтоб забрали.

И тут же вывалил кучу планов. За месяц в штабе я нахватался громких слов и излагал уверенно:

- ...наносим на карту решение... отряды спецназа... усиленные снайперами и гранатомётчиками группы... эскадрилья десантных вертолётов при поддержке штурмовых "МИ-24"...

Подполковник повернулся на бок, прикрыл глаза, казалось, внимательно слушая.

- Опять кровь, - наконец бросил он. - Мы это всё ещё в Афгане прошли.

- Так ведь пленные. Мы же не можем и не должны оставлять их.

- Засранцы они все, - неожиданно вставил он. - Все эти пленные.

- Как это? - изумился я.

- Да так. Или почти все. Там из захваченных в бою раз, два и обчёлся. Их, как правило, тут же и убивали. А это те, кто форму на базаре продавал, из части сбежал да не добежал. Теперь выменивай их...

- Да как же?! - Я даже вскочил. - Как же...

- Тихо! Кажется, едут. Пошли в машину.

Он поднялся. Я, как ни вслушивался, ничего не мог расслышать, кроме шелеста травы под ветерком.

- Точно едут, - подтвердил он и спрыгнул с БМП.

Сначала вдали показалась блестевшая на солнце крыша автомобиля. Уже можно было различить, что это "Жигули"-шестёрка. Машина шла медленно, осторожно, над ней дрожал привязанный к высокой антенне зелёный флажок. Наконец шестёрка подъехала и встала метрах в десяти от нас. Открылись задние дверцы, из салона вылезли двое чеченцев. Бородатые, с калашниковыми в руках, в набитых под завязку гранатами и автоматными магазинами разгрузках. На лоу у каждого зелёная полоска ткани кольцом с белой арабской вязью, взгляд из-под зелёных полосок дикий. Они поводили стволами из стороны в сторону, проверяя, всё ли вокруг в порядке. Наконец открылась передняя дверца и появился третий чеченец в белой рубашке и тёмных брюках. Haряд завершали лакированные туфли. Видимо, старший. Его чёрные с проседью волосы были аккуратно подстрижены. Выглядел он вполне цивильно, если бы только не сдвинутая вперёд открытая кобура с ТТ. За рулём оставался ещё один. Итого четверо. Особенно мне не понравились те двое с автоматами, вылезшие из машины первыми.

- А где пленный?

Мой сосед не ответил. На коленях у подполковника оказался здоровенный стечкин. Он перевёл его на автоматический огонь и положил на торпеду "Нивы". Затем завёл руку за спину и вытащил банальный офицерский ПМ, повертел его в руках и спросил:

- Ты стреляешь?

- Да так... - неуверенно передёрнул я плечами. Подполковник засунул ПМ на прежнее место и стал тяжело выбираться из машины.

- Сиди здесь, - бросил он мне, - там, в бардачке, если что...

Я не понял, о чём он, но согласно кивнул. Вылезать из "Нивы" мне и самому не хотелось.

Он шёл навстречу чеченцам обычной разлапистой походкой в своём балахоне и полевой армейской шляпе. Чеченец в белой рубашке широко улыбнулся и развёл руки, словно хотел обнять подполковника. Но тот остановился метрах в двух от него.

- Где солдат?

- Слушай, дорогой, нет солдата, был солдат, но у вас Умаров в Москве арестован, родственники его приехали, забрали солдата.

Их разговор был отлично слышен через опущенное стекло дверцы.

- Нет солдата, нет обмена. Ваш Костоев так и останется в СИЗО.

- Слушай, почему в СИЗО?! Клянусь, я солдата по всем аулам искал. Совсем нет солдат, всех отдали. Этот один, последний был. Хороший солдат, за Умарова и Костоева отдадим солдата.

- Ты слово давал, я этого Костоева сюда в местный СИЗО перевёл. Ему суд светит, срок будет. Потом трёх солдат дашь, а его уже не достать, в тюрьме будет.

- Слушай, каких трёх? Я одного солдата еле нашёл, за свои кровные купил, клянусь, а тут родственники Умарова приехали, все с оружием, совсем ничего не понимают. Горе у них, мальчика забрали ни за что в Москве...

Охрана чеченца старательно пялилась по сторонам. Всё так же палило солнце, над степью кричали какие-то птицы. Я открыл бардачок машины, там в углу лежала зелёная граната. РГД с кокетливым колечком над предохранительной скобой. Гранату я тут же взял в руку и поразился, какая она тёплая и даже влажная. Стоило раскрыть ладонь, и на её тусклом боку появились мокрые пятнышки. Сообразив, что это просто капельки моего пота, я аккуратно положил гранату назад и тщательно вытер ладони о колени.

- ...Клянусь, ты же меня знаешь. Я сам в армии служил, у меня столько друзей в России. У меня пленные были, у меня шесть пленных сидело. Клянусь, просто так отдал, даром отдал. Теперь вот по всей республике, по аулам езжу, солдат ищу, чтобы людям помочь.

- За что арестован Умаров?

- Ни за что! Такой хороший мальчик. Порезал кого-то не насмерть, тот уже выздоровел, к нему родственники ездили, он и заявления не подавал, а Умаров всё в тюрьме сидит.

- Что мне твой Умаров? Мы насчёт Костоева договаривались? Договаривались. Нет, оставляй себе солдата, а Костоев завтра в суд поедет. Статья у него нехорошая, лучше бы ему в зону не садиться.

Подполковник развернулся и пошёл к "Ниве".

- Вах! - Чеченец воздел руки, и сразу стали видны тёмные пятна пота под рукавами рубашки. - Аллахом клянусь, я всё сделал что мог.

Чеченец сел на переднее сиденье шестёрки, следом в машину забралась и охрана. Подполковник сосредоточенно склонился за баранкой.

- Кто такой Костоев? - спросил я.

- Бандит.

- А Умаров?

- Тоже бандит.

Он ещё посидел немного. Машины стояли напротив, не разъезжаясь. Палило солнце, и в салоне было сущее пекло. Подполковник решительно повернул ключ зажигания. Мотор с готовностью заурчал.

- Стой, стой! - раздалось из чеченской машины.

Фокус повторился. Сначала из "шестёрки" вышла охрана, старательно поводила стволами по сторонам, потом вылез их босс и, ступая лакированными туфлями по траве как по ковру, пошёл к нам. Он положил руки на подрагивающий капот "Нивы" и, широко улыбаясь, заговорил:

- Хорошо, хорошо. Ты что, первый день меня знаешь? И я тебя ещё с войны знаю. Хорошо, с родственниками я договорюсь, разберусь сам. Хорошо, забирай солдата. Ах, какой хороший солдат! Папа, мама есть, но бедный, совсем бедный, выкупить не могли. Бери солдата...

Он снял с пояса рацию и буркнул в неё что-то на чеченском. Подполковник заглушил мотор, потянулся за папкой на заднем сиденье. Выйдя из машины, они вместе с чеченцем перебирали какие-то бумаги, называли чьи-то фамилии, ещё о чём-то спорили. Чеченец часто смеялся.

Не прошло и двух минут, как в степи показалась спешащая к нам вишнёвая "Лада" последней модели: видно, стояла где-то неподалёку, ожидая сигнала. Когда она затормозила, в кругу оказалось сразу три машины, словно на загородном пикнике. На "Ладе" желтел международный номер, только буквы "RUS" в углу были старательно залеплены чёрным пластилином. Из неё вытолкнули паренька в спортивных штанах и футболке с набитым пакетом в руках. Парень испуганно крутил головой, оглядываясь. Следом выбрался щуплый чеченец с видеокамерой. Похоже, дело было слажено и шло к завершению. Я щёлкнул ручкой двери и тоже выбрался наружу. Чеченец в белой рубашке старательно поставил нас всех рядом и сам пристроился впереди с опустившим голову пленным. Он толкнул паренька, тот испуганно отшатнулся, а потом, опомнившись, принялся старательно улыбаться в видеокамеру.