Владимир Контровский - Саракш: Тень Странников

– Ты хочешь власти. Остановить войну – для тебя это всего лишь повод.

– Да, я хочу власти, – согласился хазз без тени смущения. – Я использую эту власть куда рациональнее, чем этот делает Великий Кракен, и предлагаю тебе, Верховный, перейти на нашу сторону. Трудованы пойдут за победителем, гниловатых можно не принимать в расчёт, а вот ты, святейший… Ты мне нужен: часть военачальников мы просто купим, но среди них есть и такие, которые не продадутся – например, первый адмирал флота Нагга Торибучи. Однако он и ему подобные чтят Владыку Глубин: император для них всего лишь сын Бога, а сына они почитают куда меньше, чем отца. И если морские воины услышат слово жрецов…

– И для этого ты хочешь купить меня? И ты думаешь, что сможешь это сделать? Что ты можешь мне предложить, Утончённый? Деньги? – айкр презрительно скривил губы. – Для нас это мусор. Власть? У нас её не меньше, чем у вас. Не всё продаётся, хазз.

– Я предлагаю вам бессмертие, – спокойно и даже равнодушно ответил Утончённый, словно речь шла о мелкой купюре, какие подают храмовым нищим. – Реальное физическое бессмертие. У вас, жрецов, есть всё – богатство, влияние, власть над миллионами людей. Вы владеете многими тайнами древних знаний, но даже эти знания не подарят вам бессмертия, – в голосе хазза промелькнула еле заметная тень иронии. – А я это сделаю.

Первым желанием Верховного жреца было желание одёрнуть зарвавшегося торгаша резкой фразой «Что ты знаешь о наших древних знаниях, ростовщик? Не тебе о них судить, слишком много о себе возомнивший!». Однако он не стал этого делать – Верховный жрец Владыки Глубин знал, что человек, сидевший напротив него, никогда ещё не бросал слов на ветер. Да и кто осмелился бы шутить со святейшим? Только сумасшедший, возжелавший без промедления оказаться на жертвенном алтаре, а Белый Город Внутреннего Круга, насколько было известно Верховному, не был населён безумцами.

– Я это сделаю, – повторил Утончённый. – Для этого нужно немногое – нужно всего лишь изменить неуклюжую структуру нашей архаичной Империи. Великий Кракен больше не нужен, разве что в качестве декоративной фигуры, дани традициям. Фактически власть уже у нас, Верховный, и тебе это известно. Осталось сделать последний шаг – зафиксировать этот факт. А на вашу власть над людскими душами мы не покушаемся – наоборот, она будет нам полезна. Вы ничего не теряете, а приобрести можете многое – очень многое, Верховный.

– Всего лишь немного изменить структуру Империи… – медленно произнёс айкр. – Да, пустяк, сущий пустяк… Но ты прав: мы можем это сделать, и мы это сделаем.

Сенао Тариа облегчённо вздохнул. Вздохнул мысленно – красивое лицо Утончённого осталось бесстрастным: внешне мэтр никак не выказал своего облегчения. Император уйдёт, подумал он, и войны не будет. А мне – нам – не нужна даже победоносная атомная война с континенталами: ядерные взрывы уничтожают всё, а на материке, в Стране Неизвестных Отцов – в бывшей Стране Неизвестных Отцов, – есть кое-что чрезвычайно ценное, что надо бы заполучить в целости и сохранности.

Однако говорить этого вслух он не стал: мэтр Сенао Тариа отлично знал, что в беседе с таким человеком, как Верховный жрец Владыки Глубин, не стоит выкладывать на стол все козыри.

Дылда Капустник с трудом оторвал опухшее лицо от груды тряпья, служившего ему постелью. Вчерашний вечер вспоминался с трудом. Поспела брага, и весь посёлок вусмерть перепился – какие ещё у гниловатых могут быть развлечения? Ну да, была ещё драка, дикая и бессмысленная, и он, атаман, кого-то изувечил, а потом гонялся за какой-то девчонкой, которая уже достаточно подросла для того, чтобы ею можно было попользоваться. Не догнал – девчонка оказалась шустрой, как зверёк, а ноги Дылды Капустника не слишком уверенно держали своего пьяного хозяина. Надо будет сегодня найти её и завалить, пока это не сделал кто-нибудь другой, охотники помять первоцвет всегда найдутся.

Нашарив жестяную кружку с водой, атаман осушил её жадными глотками и помотал головой. Сознание прояснилось. Что-то давно в посёлке не появлялись вербовщики, и судно снабжения тоже запаздывает. Островитяне подъели уже все запасы и сидели теперь на одной рыбе и прочих дарах природы, произраставших в джунглях. Голода пока не было (и, хвала Владыке Глубин, не будет), но жрать хотелось уже постоянно. Вести из-за Барьера доходили странные и невнятные: сначала вроде бы дело шло к большой войне – подводный флот Островной Империи готовился атаковать материк, – а потом вдруг поползли слухи о войне гражданской: то ли жрецы восстали против императора, то ли Великий Кракен решил взять жрецов к ногтю, то ли взбунтовались серединники. С жиру бесятся – сюда бы их всех, на Внешние Острова, на голодный паёк да под строгий надзор, тогда бы они по-другому запели.

Капустник выбрался из хижины, почесал волосатую грудь и огляделся. И рука его замерла, перестав скрести грязную шерсть: Дылда увидел корабль, входивший в бухту.

Корабль этот выглядел необычно – длинный и узкий, он совсем не походил своими стремительными очертаниями ни на патрульный корвет охраны Барьера, ни на любой другой военный корабль императорского флота, какие доводилось видеть атаману посёлка. Корабль напоминал прогулочную яхту какого-нибудь богача – на нём было ни орудийных установок, ни ракетных труб, только возвышалась посередине решётчатая башенка, увенчанная круглой нашлёпкой, ощетинившейся длинными иглами. И ещё Капустника удивило то, что корабль входил в бухту молча, словно крадущийся хищник, не подавая никаких звуковых сигналов, – неудивительно, что берег был пуст, все жители деревни дрыхли по своим норам, отсыпаясь после вчерашнего.

Мозги гниловатого ворочались с трудом. Дылда Капустник тупо глядел на странный корабль, пытаясь сообразить, что всё это значит, но так ни до чего и не додумался. Он просто не успел этого сделать: шар на решётчатой башенке корабля окутало голубоватое дрожащее сияние, и береговой песок ушёл из-под ног атамана, вышвыривая его в непроглядную тьму, где нет ни света, ни движения. Из хижин никто больше не вышел: уснувшим вчера жителям посёлка уже не суждено было проснуться…

Сидя в аппаратной крейсера специального назначения, покидавшего обезлюдевший остров, профессор Аримаи Танаодо скрупулёзно снимал показания приборов, подводя итоги эксперимента.

«Четыреста двадцать семь умерщвлённых подопытных, – думал он, – но аккумуляция ментальной энергии по-прежнему ничтожна. Её хватит разве что для того, чтобы излечить от подагры всего одного старика в Белом Городе. Высосанная энергия рассеивается – мне её не собрать. И всё-таки мои теоретические выкладки подтвердились! Улов невелик, но он есть, а увеличение коэффициента полезного действия «насоса» – это вопрос времени. Увеличим, особенно если удастся воспользоваться наработками континенталов. А время – время у меня есть. Атомной войны с материком не будет: похоже, Империя доживает последние дни.