Журнал «Если» - «Если», 2011 № 12

Прочих послушниц к величественным стенам Церкви Воительниц приводили различные обстоятельства и случайности. Младшие дочери. Нежеланные и нежданные продукты чанов. Проклятие дефектов — тела или разума, которые остальные, более щепетильные Церкви оказывались не в состоянии принять. Девушки, совершившие богохульство или нечто, выходящее за рамки приличий, как говорится в одном древнем выражении. Отъявленные преступницы. Всех их нечестивой стаей впускали через чугунные ворота Церкви Воительниц — хотя большую часть весьма скоро признавали негодными и вышвыривали за порог.

Бесс помнила проржавевшие башни и площадки для проверок, испытаний и боев. Он помнила свет из окон класса, просачивавшийся через портьеры из платинового газа, пока их обучали почти бесконечному многообразию чудовищности: джинн, вмешательство, тульпа [9] Тульпа — у тибетских йогов некий видимый и даже осязаемый образ, создаваемый воображением человека. , дракон, квази-дракон, бегемот и демон — всех их они должны были научиться уничтожать. Более всего, однако, ей запомнились лица ее однокашниц и ночная тишина в общих спальнях, да еще хихиканье, раздававшееся сразу после того, как младшие имамессы тушили лампы.

Косолапая Ника. Робкая Талла с каштановыми локонами. И Афия в сумерках. Теперь все превратились в неуклюжих воительниц вроде нее. Отправлены сражаться с каким-нибудь ужасом в великом городе-острове Гезира или в каком-нибудь из Десяти Тысяч и Одного Миров. Либо уже мертвы. Бесс смотрела на жалкие остатки своего прошлого. Ссохшийся птицемлечник. Каштановая прядь. Случайно оставшаяся записка о скором возращении.

Там лежала еще одна вещица. Когтистые пальцы Бесс неловко подцепили тонкое звено цепочки.

Кто ты, Бесс?

Откуда ты?

Что ты здесь делаешь?

Безымянная Бесс — Бесс, которая боролась, чтобы сойти за свою даже в этих спальнях обездоленных и увечных. От всех остальных послушниц — вот они сидят на темных рядах коек, обхватив руками колени, глаза горят восторгом, рты распахнуты — всегда можно было услышать какую-нибудь историю. Головокружительные махинации и низменные кражи. Биологическая мать, зарезанная из ревности суррогатной матерью. Работница, отправленная на невольничий рынок. Всю ночь в спальне шепотом одна за другой изливались истории. И становились все замысловатее, как замечала Бесс. Грудной младенец вдруг вспоминал вкус крови своей умирающей биологической матери, а проданная в рабство спасалась в зрелищном крушении корабля-прыгуна. Однако всегда сохранялось основополагающее семя истины о некоей утраченной жизни, которое можно было приукрасить, как решающий выпад мечом, — но только разок.

Бесс молчала, когда на нее обращали взоры…

А кто ты, Бесс?

Что ты помнишь о времени до того, как стала избранной?

На подобные вопросы ответа не было. Она Бесс просто потому, что так решило назвать ее некое малое проявление церковных интеллектов. Все, что у нее было, — огромное строение, обнесенное чугуном, да подруги, да ночи в общей спальне с рассказами, да дни учебы и тренировок. Больше ничего. Она понятия не имела, кем или чем была прежде. В конце концов, она могла появиться из ниоткуда, как утверждалось в стишках и насмешках. Разве только вот эта вещица…

Она называлась медальоном. Во всяком случае, так Бесс думала — терминология драгоценных украшений отнюдь не входила в число тех областей знаний, в которых воительницы обязаны преуспевать. Но это слово появилось вместе с самой вещью. И могло что-то означать. А могло и не означать.

Бесс редко надевала эту вещицу, даже когда голова и шея позволяли ей нацепить женскую безделушку, до того как она приняла законченную форму воительницы. Но Бесс все же сохранила ее. Цепочка была изготовлена столь же искусно, как и огромные цепи, что крепили острова относительно вращения огромной сферы Гезиры. На цепочке, ярко сверкнув в свете лампочки, а затем потускнев, висела серебряная капля, каковая и являлась медальоном. На нем были выгравированы ошеломительные фрактальные узоры и завиточки.

Бесс показалось, будто ее затягивает в узор, и, опуская бронированными пальцами цепочку обратно в сундучок и закрывая крышку, она позволила себе потратить энергию на слабую дрожь. А затем растянулась на кушетке и заснула.

Она уже проснулась, когда осветился интерьер коляски, предупреждая о начале рассвета. Шипящий гул, ощущение невидимой жидкости, очищающей ее чешую, и вот она готова к очередному дню ожидания. Бесс открыла люк и достала меч. Снаружи, под аккомпанемент призыва света певцов зари с зеркальных минаретов, ее шаги оставили темный след, словно последний штрих ночи. Когда она вытащила меч и сделала первый прыжок, след уже рассеялся в туманном воздухе.

Она как раз отрабатывала «Высвобожденный круг» в его редко исполняемой более замысловатой разновидности, когда почувствовала, что за ней снова наблюдают. Она не обдумывала, насколько данный прием с мечом согласовывается с краткой и зрелищной серией прыжков по усеянной кровоцветками поляне, которые она тут же исполнила. Однако он вполне согласовывался.

Это оказалась Элли-малышка, бесстрашно, но в полном восхищении стоявшая у кромки леса, где сегодняшнее появление Бесс не отсекло и даже не шелохнуло ни единого листочка.

— Салям, — немного запыхавшись, поздоровалась Бесс.

— Сабах эль нур [10] Сабах эль нур — «доброе утро» по-арабски. , Бесс из Церкви Воительниц, — неожиданно церемониально ответила Элли и коротко поклонилась. Бесс только подивилась собственному удовольствию, вызванному подобным приветствием. Потом ее осенило:

— Ты ведь не была здесь ночью, да?

— О нет, — отрывисто качнула головой Элли.

— Где же тогда ты живешь?

— Э-э… — Элли пожала плечами и указала грязным большим пальцем за спину: — Да там, недалеко. Хочешь посмотреть?

Маленькая светлая фигурка. Под птичий щебет, через темные проходы меж деревьями они двинулись в глубь безымянного леса. Вот это, подумалось Бесс, больше похоже на приключения, которые в народе порой приписывают членам ее Церкви. Убивать драконов. Уничтожать ужасные сдвиги и аномалии в ткани пространства-времени. Да хоть бы девиц из беды вызволять. Наверное, продолжала размышлять Бесс, ей следует тревожиться из-за самовольной отлучки с того места, где интеллекты Церкви приказали ей оставаться. Но ведь воительницы обязаны проявлять храбрость и инициативу, разве нет? И сколь долго человек — неважно, до какой степени измененный и обученный, — может ждать?

Они остановились передохнуть подле дерева, увешанного какими-то красными плодами, которые, по словам Элли, назывались гранатами и существовали столь же долго, сколько и Эдемский сад на мифической первой планете Ур-земля [11] Название одного из древнейших шумерских городов-государств древнего южного Междуречья (V–IV вв. до н. э.), согласно Библии являвшегося родиной патриарха Авраама. . Еще их можно найти, деловито добавила она, в самом Раю. Лучше всего их разрезать чем-нибудь острым. Проблема с этой штукой — она похлопала по засунутому за бечевку вокруг пояса лучевому пистолету и с выжиданием взглянула на Бесс — заключалась в том, что она их зажаривала.