Нагару Танигава - Негодование Харухи Судзумии

— Хм-м… — Коидзуми сложил руки на груди и пристально разглядывал бегущих бок о бок человека и собаку.

Этот сиба-ину вёл себя совсем не так загадочно, как недавно шотландский высокогорный белый терьер. Мерно дыша и ритмично толкая землю четырьмя лапами, всем своим видом он показывал, как счастлив бегать с хозяином.

Бросив на куда более подозрительную компанию, то есть, на нас, лишь один взгляд, молодой парень студенческого возраста и его собака поравнялись с нами и собирались нас миновать.

— Стойте! Погодите! — крикнула Харухи, выскакивая у них на пути, — У меня вопрос!

Пристальный, давящий взгляд Харухи, точно лазерный луч, остановился на сиба-ину:

— Можно вас на минуту? Скажите, почему ваша собака бегает тут как ни в чём ни бывало? Тут же… вот что… эх, да тут целая история.

Выпалив это, Харухи схватила меня за форменный школьный галстук, притянула к себе и прошептала на ухо, косясь на остановившегося парня, который наблюдал за нами с недоумением на лице, и его удивлённо высунувшую язык собаку:

— Объясни им, Кён!

Я?

Только я собирался передать эстафету Коидзуми, как Харухи подтолкнула меня в спину, и я невольно шагнул вперёд к собаке и её владельцу. Ничего не поделаешь. «Извините, что отвлекаем от прогулки», — начал я, и принялся объяснять. Где-то неделю назад все местные собаки стали отказываться гулять по берегу. Узнав об этом от знакомой, мы очень удивились и решили разобраться, в чём же дело. Мы только что сами лично видели, как пёс этой знакомой не хотел сюда идти. Ясно, что их что-то пугает, и мы как раз вернулись к поискам, как тут бежите вы со своей собакой, и ваш сиба-ину совершенно спокоен. Интересно, почему?

— Ах, вот вы о чём, — сейчас же понял нас парень — на вид лет двадцати. Внимательно разглядывая Асахину-сан, стоявшую с церемониальным посохом в руках, он ответил:

— И правда, как-то раз на прошлой неделе, он вдруг, — кивок на собаку, — испугался бегать обычным маршрутом. Стоило только свернуть к реке — упирался так, что с места не стронешь. Я тоже голову ломал.

Владелец собаки — видимо, спортсмен, — перевёл взгляд на пространство между Харухи и Асахиной и продолжил:

— Но для бега этот маршрут всё-таки лучший, так что я прикинул — не попробовать ли заставить собаку? И вот, позавчера — или третьего дня? — так и сделал. Поначалу пёс упирался, но теперь вот, сами видите, бегает обычным маршрутом, как всегда. Уже пришёл в себя.

Я не настолько сведущ в ветеринарии, чтобы читать по мордам собак, но послушно сидевший у ног хозяина сиба-ину душой и телом казался самим воплощением здоровья. Судя по взгляду, его совершенно ничего не тревожило.

— Думаю, если собаку вашей знакомой подтащить ближе, хотя бы даже силой, та тоже быстро опомнится. Довольно странно, конечно, но мало ли — медведь неподалёку зимовал, а запах остался…

Та же догадка, что у Коидзуми! Наверное, парень — студент спортивного колледжа.

— Можно мне идти?

— Спасибо большое! Вы нам очень помогли.

Харухи от всей души поблагодарила парня, и он снова покосился на наряд Асахины-сан. На мгновение мне показалось, будто он собирался что-то спросить, но будучи деликатным человеком, решил не лезть в чужие дела.

— Удачи! — бросил молодой человек на прощание и возобновил свой бег вверх по берегу реки, а собака побежала рядом с ним.

Остались только Харухи с блокнотом, полным строф «Сутры сердца», Асахина-сан, будто заблудившаяся по дороге к храму, Нагато, наблюдавшая за течением реки, Коидзуми, задумчиво поглаживающий подбородок, и я — цирк из пяти человек.

— И что всё это значит?

Что видела и слышала — то и значит.

— А как же призраки? Я-то ждала призраков!

Я тебе с самого начала сказал, что призраков не будет.

— В чём же тогда было дело?

Кто знает.

— …Вид у тебя такой довольный, прямо смотреть противно.

Ничего подобного. У меня всегда серьёзное, ответственное лицо. И вовсе я не вздыхаю с облегчением из-за того, что твои призраки не вылезли, и теперь уже не вылезут.

— Обманщик, — припечатала Харухи, развернулась, и широким шагом поспешила прочь.

Покинув прибрежную аллею с вишнёвыми деревьями, мы все вместе направились обратно к дому Саканаки. Нам надо было доложить о результатах расследования и забрать оставленные там портфели.

— Но в чём же правда было дело? — осторожно задала вопрос Асахина-сан, шагавшая позади, наискосок от меня, стесняясь людских взглядов, — Руссо-сан и сегодня боялся там ходить.

Коидзуми сейчас же ответил:

— По словам молодого человека, его собака гуляет здесь уже три дня. Раз псы так боятся этого места, вероятно, прежде здесь действительно что-то было, но теперь его, судя по всему, больше нет. Я бы предположил, что Руссо и другие собаки, о которых говорила Саканака-сан, не рискуют сюда приближаться потому, что у них сохранились неприятные воспоминания. Если бы хозяин сиба-ину не приволок его силой, уверен, что он тоже остерегался бы этого пути до сих пор.

Может, собаки тоже бывают двух видов — одарённые, которые навсегда запоминают неприятный опыт, и простодушные? По-моему, у Руссо просто хорошая память, а у сиба-ину ветер в голове.

— …

Молчание Нагато меня только радовало. Раз она молчит, значит, ничего серьёзного точно не случалось. Можно смело голосовать за то, что три дня назад в горы вернулся вышедший из спячки медведь.

В это время года под вечер становилось довольно прохладно. Мы спешили, стараясь не отставать от Харухи, быстрым шагом шедшей к дому Саканаки. Конечно, Харухи сердилась, поскольку её гордость как командира была уязвлена необходимостью доложить, что дождавшись в кои-то веки клиента, мы ничего в итоге не смогли разгадать — но с её характером она быстро обо всём забудет. Чем корить себя за упущенные возможности, Судзумия Харухи скорее махнёт рукой и возьмётся за что-нибудь ещё: нет — так нет.

Как и следовало ожидать, когда мы добрались до роскошного особняка Саканаки и нас, проведя на этот раз в гостиную, снова стали угощать испечёнными её мамой домашними пирожными с кремом, в ту же секунду, как Харухи набила ими рот, её плохое настроение испарилось:

— Ого! Ничего себе! Вкусно! Вам кондитерскую открывать надо!

Гостиная тоже была обставлена дорого и со вкусом, а диван, на котором я сидел, был таким мягким, что Сямисен проспал бы на нём двенадцать часов кряду. Что красавица-мать, что роскошная собака, — чёрт возьми, у богачей в домах всё, от мебели до настроения, особого сорта. Если бы Харухи родилась в такой семье, может, и она бы выросла похожей на Саканаку.

Пока мы поедали великолепные пирожные с кремом, запивая их чаем «Эрл Грей», Коидзуми излагал Саканаке подробности расследования. Обняв Руссо и поглаживая его по голове, Саканака слушала внимательнейшим образом, но когда рассказ подошёл к концу, сомнение так и не исчезло с её лица.