Владимир Малов - ЗАО Дом Кукушкина

В следующий момент он понял, что лежит на кожаном черном диване, и что одет теперь не в прежний маскарадный средневековый костюм, а в собственные джинсы и рубашку. Рывком кандидат наук поднялся и сел.

Дорогой кожаный диван стоял в роскошном кабинете, с камином, с хрустальной люстрой, с огромным письменным столом. Здесь был большой глобус, сделанный под старину, а у дальней стены стоял телевизор с экраном такого размера, какого экологу у телевизоров видеть ни разу не доводилось.

За столом по-хозяйски вальяжно располагался массивный человек с седыми, стрижеными под ежик волосами и мясистым тяжелым носом. Одет был человек под стать кабинету: дорогой темно-серый костюм, синяя рубашка, галстук в полоску, завязанный по-модному - со слегка скошенным на сторону узлом.

В первый момент эколог растерялся: опять начиналось что-то необъяснимое. Но хозяин кабинета не дал ему время для раздумий. Он улыбнулся и широко развел руками.

- С пробуждением, э... - он бросил быстрый взгляд в лежащий перед ним какой-то документ, - Александр Юрьевич! Что ж вы сразу-то не сказали, кто вы такой на самом деле!

- Я говорил, - эколог облизал разом пересохшие губы. Он понял, что необыкновенное приключение, похоже, подходит к концу. Возможно, сейчас все наконец объяснится. Вот только что последует дальше? - И не раз говорил, что я кандидат наук, сотрудник лаборатории по выбросам, ученый-эколог одним словом...

- Да знаю, знаю, что говорили, - хозяин кабинета поморщился и вдруг перестал называть эколога на "вы". - Говорил, говорил, конечно! Подожди-ка минутку! Ничего не могу с собой поделать, руки чешутся еще раз ему высказать все, что думаю.

Он потянулся к телефонной трубке. Однако сказать ничего не успел дверь кабинета открылась, и на пороге возник очень бледный Михаил Владиславович. Можно было подумать, что он стоял за дверью и каким-то сверхестественным чутьем угадал движение человека за столом.

- Здесь я, Константин Петрович, - с обреченными интонациями молвил Михаил Владиславович.

Несколько секунд Константин Петрович еще сдерживался. Потом разом побагровел и разразился длинной тирадой, в которой многократно употребляемое слово "козел" было едва ли не самым мягким. Тем не менее, удивительное дело, сам тон Константина Петровича был подчеркнуто вежливым, но ледяным, а обращаясь к Михаилу Владиславовичу, он величал его исключительно по имени и отчеству. Поэтому в тираде встречались совсем уж необычные словосочетания, например, "совсем уже, Михаил Владиславович, хрен козлиный, мозги прогуляли".

От вежливой по интонациям, но не по сути речи начальника Михаил Владиславович даже съежился и стал казаться еще меньше ростом. Только изредка он позволял себе ответные реплики, вроде: "так ведь сходство абсолютное," или "документы сейчас полезные себе только ленивый не сделает". Завершилась же тирада Константина Петровича фразой, заставившей эколога насторожиться:

- И теперь из-за вас, Михаил Владиславович, придется хорошего и не в чем не повинного человека изолировать.

- Как это - изолировать? - живо спросил эколог.

С лица Константина Петровича уже сходил багровый цвет, он явно успокаивался. Михаил Владиславович переминался с ноги на ногу.

- Да ненадолго, - небрежно обронил Константин Петрович. - Недельки на три-четыре... ну от силы на месяц-полтора. Не могу я тебя сейчас, Александр Юрьевич, пойми правильно, выпустить. Слишком много ты видел, а пока рано об этом говорить, раз проект еще не запущен. Не могу же я с тебя взять подписку о неразглашении! Впрочем, и взял бы да отпустил, но, извини, не знаю я пока тебя. Вдруг слова не сдержишь! А у меня слишком многое на карту поставлено. Но не огорчайся, жить будешь, как на курорте, как в Ницце. Вот только моря не обещаю, но бассейн - пожалуйста. И сауну опять же.

Несколько секунд кандидат наук осмысливал эти слова. Он даже сам удивился тому, что они вызвали в душе не какие-нибудь иные чувства, а горькую детскую обиду. Наверное, именно поэтому эмоции, все последние дни сдерживаемые, вырвались наконец наружу, и эколог закричал:

- Да какое вы право имеете меня тут задерживать! Кто вы такой в конце концов! Что тут вообще в этом доме происходит?!

Кандидат наук осекся. Вполне было возможно, что теперь он находился уже совсем в другом доме - слишком не похожа была обстановка на все, что он видел раньше.

Константин Петрович поднял брови.

- Понимаю, - сказал он. - Имеешь право спрашивать. А происходит тут у нас такое... А ну пошли!

Он встал и оказался на две головы выше Михаила Владиславовича. Сделав экологу приглашающий жест, Константин Петрович пошел к двери. Михаил Владиславович, поправив очки, неслышно двинулся позади всех.

Нет, дом был тот же самый, поскольку за дверью кабинета оказался тот самый коридор с банкетками и картинками на стенах, по которому кандидата наук златоволосая девица Виктория водила в столовую и на прогулку. Но Константин Петрович избрал иной маршрут. Он свернул в какой-то боковой пролет, потом поднялся по лестнице, прошел через какое-то помещение, где эколог машинально отметил изобилие компьютеров, снова спустился по лестнице и вышел в другой длинный коридор. Эколог едва поспевал за ним, а коротенькому Михаилу Владиславовичу вообще пришлось бежать вприпрыжку.

По обеим сторонам коридора поблескивали стекла, закрытые изнутри тяжелыми портьерами. Под потолком светили плафоны, и в их свете все здесь выглядело совсем не так, как в темноте, но эколог вдруг понял: это тот самый коридор, куда он выбрался ночью, развинтив в раме винты.

Константин Петрович уверенно шел вперед. Наконец он остановился, подошел к стене, нажал какую-то кнопку. Шторы по ту сторону стеклянной витрины поползли в разные стороны, открывая столь хорошо знакомую экологу комнату с кроватью под балдахином, тяжелыми напольными часами, сундуком и старинным письменным столом. Комната была не пуста: за столом восседал молодой человек с бородой и длинными редкими волосами, одетый в узкие штаны, белую рубаху с большим отложным воротничком и темный колет.

Человек с увлечением водил гусиным пером по бумаге, но раздвигаемая штора заставила его отвлечься. Увидев за стеклом людей, он приветливо махнул рукой. Константин Петрович и Михаил Владиславович сделали ответные жесты. Эколог же остолбенел.

- Вот он, Уильям Шекспир раннего периода собственной персоной, молвил Константин Петрович не без удовольствия. - Сам к нам вернулся, добровольно, тебе на счастье, пока ты спал! Осознал, слава Господу, что у нас ему лучше, чем не у нас. А если б не вернулся, за стекло снова тебя посадили бы. Так и продолжали бы тебя за него принимать. Но каков молодец! В чужом городе, в чужом времени не пропал, обратную дорогу нашел! А вот рассказывать где был, чего видел, пока не хочет. Правда, рано или поздно непременно расскажет. Он парень компанейский, веселый, заводной, общительный. Умница, талант. Одно слово, английское Возрождение, я специально интересовался.