Майкл Миллер - «Если», 1993 № 07

— Все зависит от точки зрения, — сказал Чак. Сначала он испытывал позыв к самоубийству, который вылился в желание отомстить жене (убить ее). Но в конце концов стандартный, проверенный на практике метод тестирования выдал для него положительный результат, в то время как у Мэри обнаружилось прямо противоположное… Какая тонкая грань! Мэри, он сам, а также любой обитатель Альфы III M2, включая заносчивого манского депутата Говарда Строу, балансировали на грани между нормой и сумасшествием — что является в принципе вполне естественным состоянием человека разумного. Надежда существует всегда, возможно даже, прости Господи, для гебов. Хотя, конечно, для обитателей Гандитауна она очень невелика.

«А какова для землян надежда не помешаться? — подумалось ему. — Для тех, кто только что эмигрировал сюда, на луну Альфа III M2?»

— Я решила, — хрипло объявила Мэри, — что я тебя люблю.

— Молодец, — довольный, согласился он. В голове Чака, резко прервав его хмурую задумчивость, возникли мысли липкой плесени:

— Извините, но как раз в эту минуту взаимных признаний и откровений я настаиваю, чтобы ваша жена выложила всю правду о своих отношениях с Банни Хентмэном. — Помолчав, плесень несколько поубавила требовательный тон:

— Может, я выразился не совсем точно, однако факт остается фактом… Ей так не терпелось пристроить вас на высокооплачиваемую работу… Однако подозрение в предательстве пало на моего отца.

— Я сама расскажу, — вмешалась Мэри.

— Давайте, — согласился ганимедянин. — Я умолкаю. Но оставлю за собой право вмешаться снова, если вы упустите что-либо существенное.

Глубоко вздохнув, Мэри произнесла:

— Чак, у меня была очень короткая интрижка с Хентмэном. Перед отлетом с Земли. Вот, пожалуй и все.

— Нет, не все, — вставил ганимедянин.

— Вас интересуют подробности?! — воскликнула Мэри. — Я должна рассказывать, когда и где именно мы…

— Нет, не это. Важен другой аспект ваших взаимоотношений с господином Хентмэном.

— Хорошо, — задумчиво кивнула Мэри. — За эти четыре дня перед отлетом, — начала она, обращаясь к Чаку, — я рассказала Банни о своем предложении, которое основывалось на профессиональном опыте решения семейных проблем, а также на знании твоего характера, дорогой. Я выразила предположение, что если тебе не удастся покончить с собой, ты попытаешься меня убить. — Помолчав немного, она прибавила:

— Не знаю, зачем я рассказала ему об этом. Испугалась, наверное. Но мне очень хотелось поделиться с кем-то. Я ведь была с ним совсем недолго, понимаешь?

Значит, Джоанна была тут совершенно ни при чем. «Не нужно плохо думать о людях. Вот так, сразу, не разобравшись», — решил Чак.

Он не обвинял Мэри за ее поступок. Странно, что она вообще не пошла в полицию… Очевидно, что она говорила правду, когда сказала, что любит его. Она не стала добивать его во время глубочайшего кризиса.

— Может быть, здесь, на этой луне, у нас будут еще дети, — сказала Мэри. — Будем размножаться, словно липкие плесени… Пока нас не станет целый легион. — Она мягко рассмеялась и прижалась к нему в темноте, чего не делала, казалось, миллион лет.

На темном небе продолжали появляться все новые светящиеся точки; Чак и Мэри молчали, обдумывая способы, как сделать побольше детей.

— Ты любишь меня? — прошептала Мэри, приблизив губы к его уху.

— Да. — Чак постарался ответить как можно серьезнее; поверить в то, о чем сказал. — Ой! — невольно вырвалось у него. Потому что Мэри, без предупреждения, укусила его за мочку уха.

«На этот счет есть какая-то примета», — подумал Чак. Однако плохая или хорошая, он никак не мог вспомнить.

Перевел с английского Максим ДРОНОВ

Как всегда, Филип Дик отдает право на моральную оценку самому читателю, предварительно поставив его в невеселое положение выборе «меньшего из зол». Так и в этом романе оценить ситуацию непросто: ведь герои, которым, несомненно, симпатизируешь, могут весьма «своеобразно» распорядиться своей свободой, поскольку остаются (и автор это прописывает достаточно жестко) клиническими больными. Примерно в той же ситуации — необходимости этической оценки — оказалась Независимая психиатрическая ассоциация России, которая выступает экспертом в конфликтах между врачом и больными и между самими психиатрами. Проблема осложняется еще и тем, что если за рубежом около 60 % людей имеют «личного» психотерапевта, го у нас, как показывают опросы, более половины населения не готовы просить помощи у психиатре, а 65 % вообще не имеют представления, что такое психика. Видимо, с этого и придется начать разговор вице-президенту Независимой ассоциации Эммануилу Гушанскому.

П ервое, что необходимо понять: психика человека столь же изменчива, сколь изменчива сама история человечества. Возникновение и развитие психики связано с двумя противоположными процессами — переносом материального в идеальное, в человеческое сознание, и превращением идеального, составляющего содержание душевной жизни, в материальное. Становление психики есть непрерывное Действо создания мира и человека. Известно, что плод в материнской утробе как бы повторяет развитие животного мира. Психика же, по моему глубокому убеждению, с момента ее зарождения воспроизводит историю общественного сознания в индивидуальном проявлении. Каждое движение души отражает не только данный конкретный миг нашей судьбы, как кажется нам самим, но неминуемо затрагивает корневую основу психики. В этом смысле Отелло — при всей своей яркой индивидуальности — в то же время «повторяет» Агамемнона, Раскольников — Ореста, Дэвид Копперфильд — Язона. В подсознании хранится вековой опыт человечества, архетипы его мышления в переходе от предметов к образам. Сознание каждого человека ежедневно, ежечасно опровергает, казалось бы, незыблемую истину: «Нельзя объять необъятное», человек в своих психических проявлениях объемлет весь мир в его связях и закономерностях, сам являясь частью этого мира и, подобно Богу, творит его.

Развитие психики отражено не только в индивидуальном сознании, но и в истории человечества. «Каждое время требует своих героев», ожидая от человека определенных качеств, «отчуждая» от него то, что необходимо в данный момент данному обществу. Когда человечество переживало детские времена», это отчуждение сопровождалось персонификацией, одухотворением: так возникли боги, олицетворяющие силу и могущество, любовь и плодородие, беспощадность и хитроумие. Они жили среди людей, обладали их достоинствами и недостатками — и нередко были одержимы безумием, поражавшим человечество с тех пор, как оно осознало себя.