Джон Браннер - «Если», 1995 № 03

— Ну да? А что ты должен делать?

— У него есть интересные идеи по поводу галактической торговли. Он говорит, что хочет организовать бизнес по импорту-экспорту. Видишь ли, как раз собирался уйти в отставку, а твоему дяде нужен специалист. Кажется, мы можем создать что-нибудь стоящее.

— Это мой любимый дядя, — заявил я, — и многим ему обязан. Но, кроме того, я являюсь твоим должником тоже, поэтому считаю необходимым поставить тебя в известность, что у моего дяди мягко говоря, не совсем безупречная репутация.

Рагма пожал плечами.

— В галактике достаточно места, — заявил он. Существуют законы, которые нельзя нарушать, есть и возможности для самых разнообразных занятий. Именно на этот предмет я и должен буду консультировать твоего дядю… Кстати, Доктор Мерими тоже примет участие в нашем предприятии.

— Как бы там ни было, — пообещал я Рагме, — не сомневаюсь, что это приключение будет волнующим и поучительным.

Мы подошли к машине, забрались в нее и отправились в город. У меня за спиной в песке неожиданно раскрылось множество дверей, и я стал думать женщинах, тиграх, башмаках, капусте, королях, сургуче и всякой подобной ерунде. Скоро, скоро, скоро…

Вариации на Тему Третьей Горгульи от Конца:, Звезды и Мечты о Времени…

Я наконец разыскал его в маленьком городке, примостившемся в тени Альп: он сидел на крыше местной церквушки, внимательно и задумчиво разглядывая гигантские часы на городской ратуше.

— Добрый вечер, профессор Добсон.

— А? Фред? Господи Боже мой! Осторожно, вон тот камень качается… Вот так. Отлично. Не ожидал увидеть тебя сегодня вечером. Впрочем, я очень рад. Дело ведь не только в возможности забраться наверх. Посмотри, какая здесь перспектива! Посмотри внимательно на большие часы, ну как?

— Хорошо, — сказал я, устраиваясь рядом с ним, и упираясь ногой в какую-то каменную виньетку.

— У меня для вас есть кое-что, — сказал я и передал профессору сверток.

— Ой, спасибо. Какая приятная неожиданность. Сюрприз… О, да ведь он булькает, Фред.

— Точно.

Профессор развернул бумагу.

— Вот это да! Что-то я не могу понять надписи на этикетке, так что, пожалуй, лучше попробую содержимое.

Я не сводил глаз с больших часов на башне. Через некоторое время профессор воскликнул:

— Фред! Я в жизни не пробовал ничего подобного! Что это такое?

— Стереоизомер виски, — объяснил я. — На днях мне разрешили пропустить несколько бутылок через машину Ренниуса — Специальный комитет ООН, занимающийся инопланетными артефактами, чуть ли не заискивает передо мной. Так что, в некотором смысле, вы сейчас попробовали очень редкое вино.

— Понятно. Да… А по какому случаю?

— Звезды прошли свой огненный путь и оказались в нужных местах, они расположились с изысканной изобретательностью, и я смог расшифровать их древнее предзнаменование.

Профессор кивнул.

— Красиво сказано, — похвалил он меня. — Только я не понял, что это значит.

— Ну, если начать сначала — я получил диплом.

— Весьма огорчительно. Я уже почти поверил, что с тобой этого никогда не случится.

— Я тоже. Но им удалось со мной справиться. Теперь я работаю на Государственный Департамент, или на ООН, все зависит от того, с какой стороны посмотреть.

— А чем ты занимаешься?

— Вот как раз об этом я сейчас и размышляю. Понимаете, мне предоставили право выбора.

Профессор сделал еще один глоток и передал бутылку мне.

— Нет ничего хуже необходимости выбирать, — заявил он. — Возьми, выпей.

Я кивнул и сделал глоток.

— Именно поэтому я и хотел поговорить с вами, прежде чем принять окончательное решение.

— Такая ответственность, — проговорил профессор, забирая у меня бутылку.

Я закурил.

— Ситуацию, в которой я оказался, довольно трудно объяснить, — начал я. — Попробую ее немного упростить: звездный камень, инопланетный артефакт, полученный нами на хранение на неограниченное время, обладает разумом. Его создала раса, похожая на нашу. Но она погибла. Камень нашли среди руин, и никто не понял, что это такое. В этом нет ничего удивительного, потому что никто не догадался сопоставить обломок с именем Спейкус, о котором упоминалось в сохранившихся записях. Было принято считать, что речь идет о каком-то исследовательском комитете, или процессе, а может быть, программе, собиравшей и обрабатывавшей социологическую информацию. Однако на самом деле в записях шла речь о звездном камне. Чтобы он мог действовать на полную мощность, требуется существо, похожее на нас. Он становится чем-то вроде симбиотического гостя внутри этого существа, получая и обрабатывая данные из его нервной системы, в то время как его «хозяин» существует и действует в своем обыденном мире. Используя полученные сведения, Спейкус становится чем-то вроде социального биокомпьютера. Взамен он до бесконечности обеспечивает своего «хозяина» безупречным здоровьем.

— Потрясающе. А как тебе удалось все это узнать?

— Совершенно случайно, я его частично активировал. После этого он стал моим симбиотом и сумел уговорить меня включить его на полную мощность. Что я и сделал. Однако наша связь проходила на самом элементарном уровне. Потом его удалили, и я вернулся в свое нормальное состояние. Однако он продолжает функционировать, и телепаты-аналитики могут с ним общаться. Сейчас Галактический совет и ООН хотели бы, чтобы он заработал снова. Было предложено оставить его в цепочке кула, попросив сообщать подробные аналитические данные о каждом мире, который он посетит. Кроме того, Спейкус обеспечит Совет сведениями о целых секторах цивилизованной галактики. Это живой процессор, с определенными телепатическими способностями — за несколько веков своей жизни он накопил массу самой разнообразной информации, так что он дал мне совет по поводу одной из статей Галактического Кодекса и знал, как действует машина Ренниуса. Спейкус обладает уникальной комбинацией объективности и способности к сопереживанию, благодаря этому его доклады бесценны.

— Кажется, я начинаю понимать, — сказал профессор Добсон.

— Да. Такое впечатление, что Спейкус ко мне привязался и хочет, чтобы я стал его «хозяином».

— Если бы расстояния не были такими большими, ты мог бы плюнуть в лицо Времени, — заметил профессор, когда я вернул ему бутылку. — Да, я все это говорил, и тогда это было правдой. Для меня.

— Ну, и где мы в результате оказались? — спросил я. — На вершине шпиля, куда было особенно трудно забраться, и на котором, как мы прекрасно знаем, уже давно сидят другие. Они считают нас развивающимся миром — примитивным, варварским. Скорее всего, они правы. Нужно смотреть правде в глаза. Не мы первые взобрались на шпиль. Если я соглашусь на эту работу, роль дисплея буду играть я, а не Спейкус.