Ричард Матесон - «Если», 1995 № 06

Трясущийся, я выползал из их кровоточащего нутра с безумной тахикардией, едва-едва справившись с азами настоящей работы. Как я ни пытался скрыть свой постыдный порок, инструкторы, разумеется, быстро его обнаружили. Я прошел специальный курс лечения — оно не помогло. Я все-таки закончил институт, ясно понимая, что могу заниматься только биоскульптурой.

Вот почему тогда, в Инсбруке, спускаясь к подошве горы по трассе повышенной сложности, я проскочил без остановки мимо этой красивой женщины. Она, наверное, довольно долго лежала здесь одна — у кряжистой сосны, в которую врезалась на полном ходу, в огромном, неправдоподобно ярком кровавом пятне на белом снегу; тоненькая струйка крови все еще текла из ее посиневших губ. Я продолжил спуск и, достигнув ближайшего горного приюта, уведомил штатного медика.

Когда врач и команда спасателей отыскали ее с вертолета, она была мертва.

Никто тогда не поинтересовался моей фамилией, и я был совершенно уверен, что никто не знает, кто я такой.

Оказывается, я ошибался.

Она спокойно лежала в постели. Увидев меня, она сразу же села и, ослепительно улыбнувшись, открыла рот, чтобы высказать очередную благоглупость, однако что-то в выражении моего лица подсказало ей, что игра окончена. Прекрасные черты, казалось, претерпели странную трансформацию, явив передо мной совсем другого человека — властного, жестокого и решительного.

— Ну как мы себя чувствуем, доктор Строуд? — с ядовитой усмешкой осведомилась она.

— Послушайте, Эми…

— Не смей пачкать мое имя, грязный убийца! — выплюнула она мне в лицо.

Это меня взорвало. Да что эта женщина знает обо мне и о моей жизни?! Разве я выбирал? Мне что, нравится быть неполноценным? Ворвавшись в мирок спокойствия и красоты, где я много лет укрывался от внешнего мира, она лишь чудом не разрушила его… в угоду эгоистической мести за смерть, которую я был не в силах предотвратить!

Словно прочитав мои мысли, она взвизгнула:

— Ты даже не попытался, подонок! Ты проехал мимо!

Я потерял контроль над собой, и мои ладони обхватили ее горло. Но я не стал сжимать пальцы. Я нырнул в нее.

За неделю саботажа она прошлась по мне от головы до пят, но я, кто лечил ее столь бережно и любовно, я выучил эту великолепную плоть наизусть. Я вошел в нее легко и просто, как ступня в разношенный башмак, зная, что в то же самое время она, пылая жаждой убийства, ныряет в меня. Однако мои системы подсознательной защиты были полностью восстановлены, и я положился на них.

Что ж, теперь она узнает, каково на вкус ее собственное дерьмо.

…Я плыл по шумным артериям — вверх, вверх, целясь прямо в сердце, но она остановила меня в предсердии мощной завесой лимонно-желтого огня. Я метнулся к желчному пузырю, выдавил его жгучее содержимое в двенадцатиперстную кишку и, прежде чем она меня там обнаружила, пронесся по легким, грубо топча альвеолы. Здесь она чуть меня не накрыла, но я вывернулся и ускользнул. И устремился к мозгу — в надежде перегрузить ее синапсы, но увы! Пылающая синим огнем ненависти блокада была тут как тут. Пришлось, отступив, удовлетвориться основательным расшатыванием зубов. Удирая все дальше на юг, я исхитрился по пути устроить контрактуру плеча. Что она делала в это время со мной — знал только Бог!

Я не могу определить, как долго продолжалась эта битва. На каждый мой выпад следовал молниеносный ответ, каждый отвоеванный мною кровавый дюйм она мастерски отбирала назад. Я знал (но только потому, что все еще был жив), что мои собственные системы защиты держали удар не хуже.

Наконец по обоюдному молчаливому согласию, мы разъединились.

Я вернулся в организм, сотрясаемый болью. Комната поплыла перед глазами, когда я, выпустив из рук недвижное тело, неуклюже отступил от кровати. Конечности распухли от отеков, одно колено было наверняка сломано, но подсчитывать убытки я не стал; этим занялось подсознание, начав ставить антиболевые блоки.

Эми выглядела ничуть не лучше. Все лицо ее было в кровоподтеках от лопнувших капилляров, правая рука сломана в запястье, а я даже не помнил, чтобы атаковал этот сустав.

Мы подозрительно уставились друг на друга, постепенно осознавая всю глубину своего падения. Двое медиков, связанных сентиментальной клятвой о непричинении вреда, почти такой же древней, как сама цивилизация, пытаются убить друг друга! Наша ненависть друг к другу испарилась, хотя и не бесследно.

— Я мог бы устроить тебе огромную кучу неприятностей с властями, — сказал я наконец.

— Взаимно.

— Ну и к чему нас это приведет?

Она помолчала. Потом с завистью произнесла:

— Ты был великолепен.

— Взаимно.

— И что тебе дает эта работа? — спросила она, очертив здоровой рукой полукруг, долженствующий обозначать клинику.

Я пожал плечами.

— Хлеб с маслом.

Она кивнула и нахмурилась, что-то прикидывая и обдумывая. Я молчал, поскольку не знал, что сказать. Когда молчание стало почти невыносимым, она заговорила.

— Я никогда не прощу тебя, Строуд, и все же… — Да?

— Тебе, наверное, нужен помощник?

Автор рассказа, который вы только что прочли, один из самых молодых писателей Америки, заслуживших авторитет у читательской аудитории.

Естественно, редакции захотелось представить новейшую американскую прозу от имени ее апологета.

Сегодня мы публикуем интервью П. Ди Филиппо журналу «Если», которое подготовил по нашей просьбе редактор «Интеркома» Андрей Чертков.

Беседа состоялась с помощью электронной почты.

Пол, русские читатели вас почти не знают. Не могли бы вы рассказать немного о себе?

— Я родился в 1954 году и последние двадцать лет живу в грехе (если можно так выразиться) со своей подругой и помощницей Деборой Ньютон. Читать «твердую» НФ я начал в 1965 году, когда мне а руки попала книга Рэймонда Джоунса, которая называлась «Год, когда упала звездная пыль» [19] Российскому читателю этот автор известен лишь по нескольким рассказам, из которых самый знаменитый — «Уровень шума». Упомянутый роман вышел в 1958 году и предназначен был в первую очередь для детской аудитории. (Здесь и далее прим. А. Черткова). . С тех пор фантастика навсегда стала моим любимым чтением, хотя в колледже мои вкусы существенно расширились. Сейчас мы снимаем себе жилье, имеем машину, сделанную двенадцать лет назад, да и вообще живем скромно.

— Почему из всех направлений НФ вы выбрали киберпанк?

— Свой первый рассказ я продал в 1977 году в малотиражный журнал «Un-Earth» («Внеземелье») — в нем, кстати, были опубликованы дебютные рассказы таких авторов, как Гибсон, Рюкер и Блэйлок [20] Уильям Гибсон и Руди Рюкер — отцы-основатели киберпанка (см. рубрику «Информариум» в 1-м выпуске «Интеркома» в журнале «Если» № 1, 1995 г.). Джеймс П. Блэйлок — один из наиболее интересных современных фантастов, сумевший скрестить жанр фэнтези с психоделическими мотивами Филипа Дика, с которым был очень дружен в последние годы его жизни и даже может быть назван — вместе с К. У. Джетером и Тимом Пауэрсом — прямым учеником этого мастера. ! Весьма неплохой рекорд для маленького журнала, а заодно и напоминание всем, какими ценными могут быть для литературы подобные издания. Однако я не делал каких-либо целенаправленных попыток стать профессиональным писателем вплоть до 1982 года. Лишь сейчас, двенадцать лет спустя, я только-только начинаю выбираться на твердую почву. Научную фантастику я начал писать просто потому, что это был мой самый любимый вид литературы, наиболее соответствующий моему мировоззрению. Что до киберпанка, то я вступил на этот путь независимо от других писателей. Например, мой рассказ «Детство Карла Великого», номинированный на «Небьюлу», был написан и напечатан еще до того, как я прочел хоть что-то из вещей Гибсона или Стерлинга. Но раз уж я связал свое творчество с творчеством этих двух (и некоторых других) писателей, то мне теперь совершенно ясно, что киберпанк — это самое волнующее, самое жизнеспособное направление в современном НФ-андерграунде, а следовательно, я тоже хочу вложить в него свои скромные два цента!