Журнал «Если» - «Если», 2012 № 01

По лестнице Пардо провел двойняшек в башенку над депо. Крыша, которую венчала башенка, была сплошь устлана знакомой на вид тканью — уж не с рынка ли воздухоплавания? Там тоже суетились рабочие, они эту материю зачем-то расправляли.

Арабелла, пожалуй, ожидала увидеть что-то странное, может быть, даже с роскошными драпировками и произведениями искусства, а вместо этого очутилась в сугубо функциональном помещении, вроде корабельной каюты. Койка Пардо была аккуратно застелена, на одеяле ни морщинки. На кухонном столе возле крана — эмалированная кофейная кружка со сколами и тарелка. Похоже, он из тех людей, что легко проживут на рыбных консервах и сухарях, а если повезет скоротать ночь над стаканом красного вина, то это уже считается праздником. Мечты о шикарной жизни, ради которой можно и карьерой рискнуть, должно быть, давно выветрились у Пардо из головы.

Как и Арабелла, он готовился к отъезду. У окна рядком стояли коробки. По полу толстой змеей вился брезентовый шланг и пропадал где-то снаружи; оттуда доносилось урчание паровика. Временами паровик взревывал, а работяги покрикивали.

— Давайте посмотрим, что тут у вас. — Пардо указал на чертежный стол.

Там была уйма бумаг: проекты, которым уже никогда не сбыться. Мудреные шестерни планетарной передачи, самонатяжитель тросов, стойка для зонтов и миниатюрная печка, чтобы зимой у пассажиров не зябли ноги. И повсюду вокруг чертежей — расчеты, изящные цифры, написанные твердой рукой Пардо.

Эндрю после недолгих колебаний развернул газету.

Взглянув на электрод, Пардо с облегчением вздохнул.

— Да-да, тот самый. Долгоживущий состав, находка нашей умницы. Ханн так и не узнал, какое ему досталось сокровище.

— А на что меняться будем? — спросил Эндрю. — Лампа-то где?

Пардо насупился, раздраженный нетерпеливостью подростка. Но сделав с закрытыми глазами долгий вдох-выдох, пришел в свое обычное мирное настроение.

— Хочу добавить еще одно. Я тогда собирался потихоньку смыться из города. Уйти, куда глаза глядят. Может, как Гиббон, устроился бы паровозы гонять. В горах наклонные дороги, это как раз по мне. А еще есть скоростные подземные пневмокапсулы. Да и других видов транспорта немало, опытному управленцу везде найдется местечко. Но меня разыскала Дульчи, явилась в комнатушку, где я прятался. Ваш покорный слуга подумал было, что она в любви признаться хочет, а Гиббон, получается, не соврал тогда… Смутился я, стою, как истукан, и двух слов не могу связать. А она, не дожидаясь, пока я очнусь, изложила суть дела. Дескать, у нее возникла проблема с расчетами, надо выяснить срок окупаемости транспортной сети. Вам, конечно, это не покажется серьезным искушением: стоит ли из-за каких-то цифирок отказываться от своих мечтаний? Но на самом деле финансы — очень важная сторона бизнеса. Канатные дороги с чего начинались, знаете? Со списанного оборудования. Вагоны, паровые насосы от дренажных систем, тросы и шкивы из выработанных шахт, билетные киоски закрывшихся театров. Все это быстро приходило в негодность, а чинилось кое-как. В сметах капиталовложений черт ногу сломит… Да будет вам известно, в бизнесе ни одну проблему не решить, если не просчитать ее денежное выражение.

У меня к тому времени сложилась неплохая репутация. Ведь я встретился на поле брани с Гиббоном, легендарным диверсантом. И в грязь лицом не ударил. И если бы я взялся переоборудовать линии, оживить движение, ко мне бы потянулся наш брат-канатчик. Ну, я и согласился. Вкалывал без сна и отдыха и навел порядок. И все у меня было замечательно. До сегодняшнего дня.

Вот с этого самого места раньше была видна уйма путей. Канаты затянули весь город, что твоя паутина. Кое-где они остались, но кабины больше не бегают. Скоро последние наши снасти будут убраны, а канатные дороги забыты.

— А что Дульчи? — нетерпеливо спросила Арабелла.

— Дульчи? Ну да, для тебя это самое интересное. Увы, деточка, рассказывать почти нечего. Я, конечно же, ей предложил… — С невеселой улыбкой он посмотрел на Арабеллу. — Нет, не то, о чем ты подумала. Не руку и сердце, а должность инженера. Причем не главного. Опыта у нее было все-таки маловато. Ведь одно дело — придумывать хитроумные штуковины, и совсем другое — решать разные неотложные задачи. Но все же это был довольно важный пост. Дульчи не согласилась, ее согревали другие мечты.

Лишь потом я понял, что она с самого начала стремилась к другому. Хотела освободиться от всего, уехать из города, попутешествовать по белу свету. Так она и сделала. Отучилась за рубежом на нескольких факультетах, получила инженерное образование. От нее никто ничего не ждал, а она ни за кого не рвалась замуж. В отличие от нас, она была вольной птицей. — Пардо глянул на Эндрю, а тот раздраженно смотрел в окно и слушал вполуха. — Ты долго терпел, молодец. Вот твоя награда.

С этими словами канатчик прямо с чертежного стола взял лампу. У нее было с полдюжины шарнирных «ног» и нечто вроде противовеса. Пардо ее потряс, а потом швырнул прямо в подпиравший крышу столб. Светильник неистово размахивал «конечностями», пока не встретил препятствие, а тут уж обхватил столб — ну в точности коала, обнимающий бамбуковый стебель. Хозяин приблизился и продемонстрировал, как при помощи разнообразных стекол расширять или сужать лучи, как менять цвет и даже как проецировать образ далекого здания.

Арабелла и Эндрю не находили слов. Это была не лампа, а чудо.

Ну а как Эндрю? Согласится ли на обмен?

Арабелла покосилась на брата, но тот не смотрел на электрод. Он смотрел в газету.

— Стало быть, это нарисовано рукой Дульчи? — Брат ткнул пальцем в белый «призрак». — Просто в голове не укладывается. Вот так взять да и ринуться в драку с Гиббоном. Он был очень опасным и второго шанса вам бы не дал.

— Ну да, какой боец из конторской мыши…

— Большинство из нас не те, кем они становятся в рассказах о себе.

Если бы Пардо упорно держался за свою версию, вряд ли удалось бы доказать, что те давние события разворачивались несколько иным образом. Но в конце концов он подчинился некоему загадочному стремлению к правде.

— Да, конечно, не те. Я-то уж точно не тот. Нас разделял какой-то фут, а ведь когда-то у меня на глазах он разом свалил троих… Гриббинс, Гиббон… Вот кого вам бы порасспросить. Уж ему-то есть чем похвастать, этот эпизод — сущая мелочь по сравнению с тем, о чем никто ни сном ни духом. И ты совершенно прав: у меня был только один шанс. Поэтому я завернулся в обрывок простыни, подкрался к Гиббону, пока он увлеченно портил оборудование, и жахнул болторезом по затылку. Он и свалился — по крайней мере в тот раз я не оплошал.

Снаружи опять кричали. Видно, здесь перебранка была нормальным явлением, поскольку Пардо лишь ухмыльнулся.