Джон Кэмпбелл - Лунный ад

— Джон, я мало что потерял, но значительно больше приобрел. Я вижу двигатель лучше вас. Он будет из металла, но я вижу его до самых глубин. Могу даже разглядеть струящийся из него поток ионов. Мой разум обладает лучшим зрением, чем когда-либо обладало мое тело. Действуйте, Джон. Нам нужно спешить.

Бернс углубился в работу. Загудел токарный станок, приводимый в движение атомной энергией, вспыхнула электрическая печь.

Мысленный взгляд, которым гордился Маккей, и в самом деле был более острым, чем его старые глаза. И тем не менее ученый был слеп. Он не мог видеть даже раскаленных добела вольфрамовых стержней на «ночной» стороне корабля, выбрасывающих в космос тысячи и тысячи киловатт энергии, вырабатываемой термоэлементами.

Секции двигателя постепенно росли, скреплялись друг с другом. Вскоре были изготовлены сопла. Мощные трубопроводы ионизированного газа вели к ним от приземистого корпуса атомного реактора. Дни следовали за днями, и Бернс продолжал резать, подгонять и сваривать металл.

Наконец работа была завершена, и корабль содрогнулся от мягкого толчка, когда Бернс произвел пробный импульс.

Разгоняться пришлось медленно, поскольку за три долгих года люди успели привыкнуть к невесомости. Однако постепенно «Прометей», несущий похищенный у Солнца огонь, начал набирать ускорение, по спирали удаляясь от звезды. И радиоволны вновь понесли его сигналы к родной планете.

Исследователи не могли слышать сообщения, которые посылали им в ответ Земля и Луна, но догадывались об их содержании. Ионные сопла тихо шуршали, словно змея в сухих листьях, и корабль продолжал размеренно ускоряться. Двигатели работали день и ночь, их мощность постепенно росла. Добиваться максимальной эффективности теперь не было необходимости. Не требовалось заботиться и о перерасходе энергии — ее было в избытке. Так что постепенно тяжесть на борту корабля доросла до земной.

Единственная проблема заключалась в том, что при работающих ионных двигателях Маккей с Бернсом не могли принимать ответные радиосигналы, даже когда пересекли орбиту Меркурия, а затем Венеры. Однако выключать двигатели они не хотели, поскольку нужно было вновь привыкнуть к земному весу. Поэтому они продолжали разгоняться и пронеслись мимо Венеры с такой скоростью, что даже не заметили корабли, взлетевшие с планеты, чтобы приветствовать доктора Маккея и сообщить ему великую новость.

Затем «Прометей» был развернут на сто восемьдесят градусов, и началось торможение. Когда корабль приблизился к родной планете, исследователи окончательно приспособились к земной силе тяжести.

— Не будем садиться на Луне, Джон, — улыбнулся Малком Маккей. — Проблем с горючим больше нет, так что этот маневр теряет всякий смысл. Полетим прямо к Земле. Лучшим местом для посадки я считаю пустыню Мохаве. Сообщите им, чтобы они держались подальше — ионный поток может быть опасен.

Джон Бернс тут же послал сообщение. Вскоре под ними простиралась громада Земли. Корабль пересек терминатор и понесся над Северной Америкой, направляясь в сторону пустыни Мохаве.

В глазах старого ученого стояла тьма, и лишь уши связывали его сейчас с окружающим миром. Поэтому он первым расслышал сквозь шорох двигателей странный вой за бортом. А потом корабль содрогнулся.

— Это атмосфера, Джон! — воскликнул Великий Старик. — «Прометей» в земной атмосфере! На какой мы высоте?

— Всего лишь пятьдесят миль, доктор. Мы почти дома.

— Дома… Как бы я хотел вновь обрести зрение, хотя бы на секунду, чтобы снова увидеть дом! — Старый ученый стиснул руки. — Джон, Джон, я никогда больше не увижу Землю. Никогда… но это не имеет значения. Я буду ее слышать. Я буду осязать ее. Я буду ощущать ее запах, чистый, сладкий и влажный. Вокруг будет настоящий земной воздух, Джон, густой и пряный от зелени. Сейчас осень. Я хочу вновь ощутить запах горящих листьев, Джон. И почувствовать снег, и различить его легкое прикосновение к оконным стеклам, и услышать скрип человеческих шагов на снегу. Я рад, что сейчас осень. У весны свои запахи, но они не столь интересны, когда ты не можешь увидеть траву, зеленую и яркую, словно детский рисунок. Цвета… — Маккей улыбнулся. — Конечно, мне будет их не хватать. Я никогда больше не увижу листьев, Джон. Но я буду ощущать их запах и слышать их шелест. А еще я услышу гудение и шум тысяч и тысяч атомных генераторов, благодаря которым человечество станет владеть миром. Где мы?

— На высоте три тысячи футов. Они освободили для нас Мохаве в радиусе пятидесяти миль. — Бернс поперхнулся.

— Доктор, там сотни тысяч индивидуальных аэрокаров нового образца. Видимо, они разработали способ беспроводной передачи энергии. Видимо, все машины приводятся в движение с помощью электричества.

— Передача энергии? — Великий Старик рассмеялся. — Это хорошо. Тогда наша с вами атомная энергия сможет войти в каждый дом. Атомный реактор будет слишком дорог для домашнего использования.

— В воздухе оживленное движение, — сообщил Бернс. — Над нами сейчас пролетает несколько больших кораблей. Вы слышите шум их двигателей?

— Да! — Маккей склонил голову набок. — Люди, Джон, снова люди. Я хочу услышать сразу тысячи голосов.

Бернс беззаботно рассмеялся:

— Судя по всему, вы их услышите. Там сейчас, наверное, миллион человек!

— Корабль замедляется? — спросил Маккей.

Бернс несколько секунд молчал. Затем внезапно сухой шорох двигателей на мгновение резко усилился, послышался мягкий удар, скрип песка — и ионные сопла смолкли.

— Корабль сел, доктор. Мы дома.

Сквозь толстые стены донесся неясный шум тысяч голосов. Наверное, половина мира вышла приветствовать его — человека, который изменил всю Землю и всю Венеру.

Люк открылся, и Маккей услышал гудение и грохот тысяч и десятков тысяч двигателей, рев миллиона голосов:

— Маккей приземлился!

— Великий Старик вернулся!

— Слава Малкому Маккею!

Эта всепроникающая какофония, казалось, обладала божественной силой.

— Они приветствуют вас, доктор Маккей! Они приветствуют вас!

— Я слышу, — сказал Маккей, и радость в его голосе сменилась грустью. — Я слышу, но я очень устал и сначала хотел бы немного отдохнуть. Я старше вас, Джон. Вы сделали не меньше меня. Думаю, вы лучше ответите на их вопросы.

Внезапно рядом послышались возбужденные, перебивающие друг друга человеческие голоса.

— Где Малком Маккей?

— Он устал, — сказал Бернс. — Ему немало пришлось пережить. И… От солнечного излучения он потерял зрение. Лучше отправить его туда, где он мог бы отдохнуть.

— Хорошо, но не хотел бы он что-нибудь сказать? Всего несколько слов?

Малком Маккей покачал головой. Человек снаружи снова заговорил: