Елизавета Манова - Побег

- А в оптике?

- У ЮЛ поглощающее покрытие, да и масса всего 5 тысяч.

- Вот так все просто? А если погремушка откажет?

- Надеюсь, что не откажет, - медленно сказал Майх. - Я очень хочу, чтобы она не отказала, потому что у меня есть еще кое-что.

- Оружие?

- Да, - так же медленно и четко сказал Майх. - Извини, Хэл, мне пришлось дать слово, что никто не узнает, как это работает. Даже ты.

- Понятно. - А душу кольнуло: и ты дал?

- И я дал, - ответил Майх - прямо на мысль. - У меня не было выбора, Хэл. Думал: ты поймешь.

- Почему ж не понять? Пойму.

- Обиделся?

- Не очень. Значит, если откажет...

- Да, - холодно ответил Майх.

- И что, эта штука - она целый корабль может прихлопнуть?

- Да.

- А сколько на нем народу?

- От пятидесяти до ста человек - в зависимости от класса.

- Ну что ж, совсем не дорого, раз ты по Тгилу соскучился.

- А ты, конечно, не станешь защищаться, если на нас нападут!

- Не знаю. Я себя тоже не в грош ценю, но чтобы полсотни за одного...

- Дело только в нас?

- Нет, - сухо сказал Хэлан, - не только. Дело в том, что за тобой стоит.

- За мной или за нами?

- За тобой. Ты уже не маленький, Майх, нос вытирать научился. Должен был понимать: раз взял оружие, значит, и в ход его пустишь, если придется. Ради чего?

- Интер-ресный разговор. От кого бы и ждал... Можно подумать, ты оружие в руках не держал!

- Держал, конечно, и еще подержусь. Только ты мое оружие со своим не равняй. Моя пукалка - это один на один, если что, мне смерть - им сон.

- Интер-ресный разговор, - снова сказал Майх. - Значит, им можно нас убивать, а нам их нельзя? Трое на Гвараме, десять здесь, сколько на Ктене? - и они правы, а я нет?

- Может и так. Им-то есть ради чего убивать. Они свой Мир караулят, чтоб, значит, никто не навредил. А ты?

- А я бы просто их всех... сколько есть!

Встал и ушел.

И - как сломалось что после того разговора. Хрустнуло и пропало. Вроде, все то же: вместе работали, вместе ели, вместе выходили в знобящую красоту Намрона - вместе, но не вдвоем. Майх уходил, обугливался в огне своего нетерпения, замыкался в остервенении работы; им уже не о чем стало говорить - только о деле, и они говорили только по делу, а когда замолкали, подступала тишина мертвой станции, поглядывала из-за плеча, вздыхала за спиной, и тогда Хэлану казалось, что они с Майхом тоже мертвецы - последние из мертвецов этого мира.

Майх уходил, но и Хэлан тоже не стоял: слишком много впереди, и все уже решено; я-то знаю, чего хочу. Просто торчит что-то поперек и все колет, колет. Раньше проще: жизнь за жизнь, удар за удар. Он - тебя, я его, мы - друг друга. А теперь? Сотня просто людей - не начальников, не убийц, нормальные мужики и ни в чем не виноваты, только делают свою работу - а что с другой стороны? Слова. Будущее. Судьба Мира. Счастье людей.

Он морщился, как от изжоги. Не верю в слова. Будущее - это следующий час, на больше и загадывать глупо. Счастье людей? А людям счастье ни к чему - какое ни дай, все равно испохабят. Судьба Мира? Что-то такое... кисель, не представишь и не ухватишь. И за это драться?

- Да, - сказал он себе, - именно за это. За мой Мир. Я его насквозь прошел, за все места потрогал, тошнит меня от него, но ведь он мой!

И опять это были только слова - повисели миг и канули в тишину. Мне бы что-то попроще и попрочней - чтоб не утекало.

Проще всего - это тот корабль. Есть, оказывается, секретный полигон КВФ - где-то у черта на куличках, у самого Ябта, и там теперь тот корабль. Я бы на их месте давно улетел. Мозгов, что ли, у этого Тгила нет? Знает же, что дело глухо - так чего тянуть?

- Того, чего и ты, - сказал он себе. - Умный мужик, давно все твои варианты просчитал и скис не хуже тебя. Правда, есть и четвертый вариант: уговорить, чтоб не прилетали.

Он зябко повел плечами, такой это был подлючий вариант. Вот так прямо: взять и все отменить, и пусть все идет, как идет, пока совсем не захлебнемся в дерьме. Как это Ларт сказал: третий цикл? Так ведь и не узнает никто, что можно было свернуть. С болью, с кровью, а все-таки...

"С болью и с кровью, - подумал он. - Ты гляди, еще до дела не дошло, а душа в лохмотья. Что я, что Майх".

И злость: почему нашу судьбу должны решать за нас? Выходит, если не дать нам пинка, так и будем переть в болото? Что же мы тогда такое, черт нас побери?

А дни летели: Майх закончил партию блоков и на станционной танкетке отвез их на корабль. Упакованные в контейнеры, они загромоздили узкий проход, и Хэлану как-то не хотелось браться за них.

Оружие или шапка-невидимка? Один черт, по правде сказать. Сделал шаг - значит, пойдешь до конца. Драки не миновать, тут уж крути - не крути...

Он поднял голову и увидел, что Майх тоже стоит и глядит на него. Что-то живое было в его глазах: жалость? стыд? Взгляды их встретились, и Майх сразу - щелк! - и захлопнул створки. Хмуро покосился и приказал:

- Подавай!

А на обратном пути чуть не случилась беда. Случилась бы, если б не Майх. Ехали-ехали - и вдруг толчок; танкетка словно споткнулась на знакомой тропе, и Майх грубо и жестоко отшвырнул Хэлана прочь. Он упал на лед плашмя, так что потемнело в глазах, а когда стало светло, уже не было никакой танкетки. Только черная трещина в берегах из янтарного льда.

- Майх! - отчаянно закричал он. - Майх! - и увидел его на той стороне.

- Майх, - бессмысленно прошептал он, утирая скафандр над вспотевшим лбом.

- Порядок, Хэл, - спокойно сказал Майх.

И они пошли на станцию, разделенные только трещиной.

Дни шли, они монтировали оборудование, скорчившись в тесной рубке. Хэлан уже поднаторел - читал схему, как документ: глянул - и в уме. Хорошая работа: руки заняты и голова тоже, только где-то там, в глубине, сочится, двоится, ветвится тонюсенький ручеек.

Разобрать концы сюда, теперь сюда, щелк - вошло в разъем.

А в Столице, небось, дождь. Лупит по крыше, лужи пузырятся. Интересно, кто за моим столом сидит.

- Давай вот так. Ага. Нет, еще немножко.

Скорей бы на станцию! Чертов скафандр, прямо как блох в него напустили!

- Что-то я тут не пойму. Глянь, Майх.

Как же это я без Майха назад ворочусь? Правда, если до Ктена... А что мне Ктен? Ладно, нам бы еще туда попасть. Кто их знает, эти игрушки: возишься, возишься, а оно возьмет и...

Дни шли, и они уже снова сидели на станции, сменяя друг друга у стендов. Совсем дом родной, Хэлан даже пожалел немного, что скоро придется ее бросать.

Странное дело: здесь он не бывал одинок. Один на один с собой - и все-таки не один. Кто только ни приходил к нему в нескончаемые часы вахт: живые и мертвые, друзья и враги. Можно было договорить и доспорить, но это была только игра, и он знал, что это только игра, и лишь один Ресни не был игрой. Приходил, садился в сторонке, вспугивая выдуманных гостей, и Хэлан сам заговаривал с ним - с полуфразы, с полуслова, с полудодуманной мысли.