Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара

- Тут у вас по крайней мере два прокола. Первый: слово "противоестественный" подразумевает, что есть некий естественный ход развития. Чем вы можете это обосновать? Какие у вас есть критерии, чтобы определить, что естественно, а что нет?

- Опыт, - ответил он спокойно. - Только опыт.

- Но тогда вылезет второй вопрос: можно ли изменить историю? Мы с вами существуем, мы родились в Олгоне, который тоже существует, значит, все это произошло...

- Погодите, - сказал Охотник, - не завлекайте меня в дебри. Историю можно изменить. Хотите докажу?

- Попробуйте.

- Что вы скажите о Равате?

- Почти ничего.

- А знаете, кем бы он стал, не вмешивайся в его судьбу?

- Кем?

- Имя святого Баада вам ничего не говорит?

Это был хороший удар, у меня мороз прошел по коже. Таких имен немного даже в нерадостной истории Олгона. Фанатик, изувер, основатель Общества Ока Господня, которое, до начала прошлого века огнем и кровью защищало веру. Рават?

- Я сам его отыскал, Бэрсар! Разбудил в нем тягу к знанию. Направил его честолюбие - а он дьявольски честолюбив! - на благородную цель. Святого Баада уже не будет!

- Будет кто-то другой, - сказал я устало. - Но в чем вы меня не убедили. Не "Око Господне", так иной какой-нибудь "Меч Господень". Мне не нравятся ваши построения, Имк, раз они не поддаются проверке. Я не могу обходиться верой, особенно, если речь о людях. Впрочем, мое мнение, кажется, вас не очень интересует? Я все-таки попался и пора выбирать. Или - или, я правильно понял?

Веселое недоумение мелькнуло в его глазах - мгновенный проблеск тогда я его не понял.

- К сожалению. Вы ведь не из тех, кто остается посредине. Разве не так?

Я мрачно пожал плечами: так, конечно. И мрачно спросил:

- У меня будет время подумать?

- Сколько угодно.

- Тогда пошли из этого холодильника.

Дожди, дожди. Лес напитался водой, как губка, в землянке промозглый холод. Только и остается валяться на нарах, напрасно листая Дэнса. Дэнс подтверждает Имка, и я ловлю себя на том, что ему не верю. Даже если он прав, мне этого мало. Правда и правота... Приходится быть честным, если выбираешь между жизнью и смертью. Если бы не проклятый выбор, я бы уже согласился с Имком.

На третий день я проснулся и увидел, что он стоит рядом.

- Не хотите прогуляться, Учитель?

- Уже? Он промолчал.

После завтрака мы надели тяжелые сумки и отправились в путь.

Сыростью и ледяной капелью встретил нас лес. Ветки наперебой избавлялись от груза, - струйка за струйкой - сначала я ежился, а потом стало все равно.

Имк шел легко и как будто очень быстро, но я еле за ним поспевал. Стоило попросить, чтобы он сбавил темп, но я знал, что не попрошу. Глупая гордость? Может быть. А может быть, просто расчет: чем бы это ни кончилось, я должен быть с ним на равных. Только так - и больше никак.

Он сам сбавил шаг. Посмотрел на меня, улыбнулся:

- Устали?

Я упрямо мотнул головой.

- А вы неплохо держитесь, Тилам.

Теперь уже я посмотрел на него и ответил с запинкой:

- Спасибо... Баруф.

Сквозь воду и грязь по безобразно мокрому лесу, и не видно конца...

- Баруф, а война... Квайр и Лагар, так?

- Да. Образец кеватской политики. Нас стравили, как боевых псов.

- Вот так просто?

- Совсем непросто. Квайр - своеобразная страна. Один местный философ сравнил его с домом, построенный на дюне. Неглупое сравнение. Территория где-то от Тобара до Гарота вдоль и от Уазт до Сэдгара поперек. Этих городов пока нет, но размеры, думаю, ясны.

- Небогато.

- Вот именно. Больше половины страны покрыто лесами. Переписей, сами понимаете, не делали, но на глаз в Квайре примерно полмиллиона. Зря улыбаетесь... Тилам. Площадь Бассота вчетверо больше, а там и трехсот тысяч не наберется. Хлебом Квайр себя не обеспечивает, сырьем тоже. Квайрские сукна славятся от Балга до Гогтона. Квайрская парча и биссалский шелк идут на вес золота. Но квайрские ремесленники работают на привозном сырье, как это стало нашим несчастьем. В Кевате кончилась полувековая смута, на престол возвели малолетнего императора, а регентом стал его дядя - Тибайен. Начал он лихо: с государственной монополии на торговлю с Квайром. Шерсть и зерно - вы понимаете, что это значит? Кеват ухватил нас за глотку и еще тогда задушил бы, если бы у Квайра не было союзных и торговых договоров с Лагаром и Тарданом.

Немного не по Дэнсу, но...

- Пять лет понадобилось Тибайену, чтобы рассорить нас Тарданом. А потом ему пришлось подождать еще пару лет - до Голода. Понимаете, Тилам, Квайр ведь живет без запасов. У нас и в хорошие годы крестьяне до жатвы перебивались на траве. А тут два неурожайных года подряд. Я этого не застал, но, говорят, целые деревни вымирали. Особенно на западе, где леса сведены. Там и начались голодные бунты. А потом и захлестнуло и Средний Квайр.

Выход, конечно быль. Лагар помог бы купить зерно за морем. Ноу нас ведь монархия! Покойным Господином Квайра - как и нынешним, впрочем вертели, как хотели. Тибайен не упустил случая. Скупил всех, кто продавался, а остальных - их было немного! - попросту уничтожил. Результат: Квайр разорвал союзный договор с Лагаром и заключил новый вассальный - с Кеватом.

- Веселая история!

- Еще бы! Теперь на наших товарах наживается Кеват. Покупает по смехотворным ценам и продает втридорога. За 13 лет производство сократилось вдвое. Ремесленники бросают мастерские и бегут из страны. Страна гибнет, Тилам!

- И местные тоже так считают?

Баруф весело усмехнулся.

- Смотри кто. Локих и его двор живут на содержании у Кевата. Тибайен не жалеет денег - ведь стоит намекнуть на возврат долга - и они шелковые!

- А война?

- В Лагаре тоже невесело. Распались старые торговые связи, а тут еще лет десять, как идет необъявленная война с Тарданом. Мы в свое время пытались что-то связать... без толку, как видите. Может, это и лучше...

- Почему?

Баруф не ответил. Он словно вдруг позабыл обо мне, сдвинул створки, защелкнул дверцу - и в лице ничего не прочтешь.

Длился и длился мокрый день. Мокрые насквозь брели мы по мокрому лесу, а когда стемнело, заползли под нависшие ветки мокрого старого лара. Это был не лучший ночлег в моей жизни - даже в карцере бывало уютней.

Перед утром стало еще холодней. Нехотя пожевали раскисшее, когда-то сушеное мясо, и едва засерело, продолжили путь. Тот же промокший лес качался вокруг, и тяжелое злое бессилие одолевало меня. Еле тащился, с отвращением чувствуя, как я грязен, безнадежно мечтал о горячей ванне и сварливо завидовал Баруфу. Цивилизованный человек, десять лет в этом гнусном мире - и так невыносимо спокоен!

- А потом деревья вдруг расступились, и мы уткнулись в ограду.

- Прибыли, - сказал Баруф. - Договоримся сразу: вы мой соотечественник из Балга. Скажем, друг детства. Имя... ладно, оно достаточно необычно. Меня здесь зовут Огилар Калат. Запомнили?