Фред Хойл - Андромеда

– И вы уверены? - осведомился он.

– Но ведь я знаю факты.

– Именно факты я и сообщил прессе. Точные научные факты. Откуда мне было знать, что они все так переврут?

– О том и речь, что подобные вещи не входят в вашу компетенцию, доктор Флеминг,

– Осборн уже вновь сидел за своим столом в красивой и одновременно внушительной позе, - вот почему вас и просили не вмешиваться. Я вас сам предупреждал.

– Да ну? - Флеминг явно начинал скучать.

– Нам пришлось послать полный отчет Координационному комитету по обороне, - строго продолжал Уотлинг, - а сейчас премьер-министр готовит заявление для Организации Объединенных Наций!

– Ну, тогда все в порядке!

– Нам это положение отнюдь не нравится, но мы вынуждены были действовать, чтобы успокоить общественное мнение.

– Естественно.

– А вынудили нас к этому вы.

– Очевидно, я должен, раскаявшись, бить себя в грудь? - Флеминг уже не только скучал, но и злился. - Как я поступаю с моими открытиями - это мое дело! Мы пока еще живем в свободной стране?

– Но ведь вы работали не один, Джон, - сказал Рейнхарт, упорно глядя в сторону. Осборн наклонился через стол к Флемингу и принялся его уговаривать:

– Все, что нам нужно, доктор Флеминг, - это только ваше личное заявление в печати.

– Чем же оно может помочь?

– Все, что способно успокоить людей, может помочь.

– Особенно если вам удастся дискредитировать того, от кого была получена информация.

– Джон, это же не относится лично к вам, - сказал Рейнхарт.

– Не ко мне лично? Тогда зачем же я здесь? - Флеминг презрительно посмотрел на них. - Ну, а после того, как я сделаю заявление, что говорил чепуху, что тогда?

– Боюсь, что… - Рейнхарт снова потупился.

– Боюсь, что мы не оставили профессору Рейнхарту выбора, - сказал Уотлинг.

– Они хотят, чтобы вы ушли от нас, Джон. Флеминг встал и задумался. Трое остальных ждали взрыва. Но он сказал невозмутимо:

– Как все просто, а?

– Конечно, я не хочу терять вас, Джон! - Рейнхарт протестующе вскинул свои миниатюрные ручки.

– Ну, разумеется. Впрочем, есть одно препятствие.

– О-о?!

– Без меня вы не продвинетесь ни на шаг. Они были готовы к этому, и Осборн заметил, что найдутся и другие подходящие кандидатуры.

– Но ведь они не знают, что это такое.

– А вы знаете? Флеминг кивнул и улыбнулся. Уотлинг выпрямился даже больше обычного.

– Вы хотите сказать, что расшифровали сигналы?

– Я хочу сказать: мне известно, что это такое.

– Вы рассчитываете, что мы вам поверим? Осборн явно не верил. Уотлинг - тем более. Но Рейнхарт заколебался.

– Что же это, Джон?

– А тогда меня оставят?

– Ну, так что же это? Флеминг ухмыльнулся.

– Это набор "сделай сам", и его передали не человекоподобные существа. Я готов доказать это. - И он принялся вытаскивать из портфеля бумаги.

Новый институт электроники помещался на старинной городской площади, превратившейся теперь в обыкновенный двор, окруженный высокими зданиями из стекла и бетона, с мозаичными фасадами. Несколько этажей института были заняты различного рода вычислительной техникой. После интенсивных неофициальных переговоров Рейнхарту удалось выхлопотать Флемингу помилование и устроить его и нескольких своих сотрудников при институте с доступом к счетным машинам. Бриджеру, срок контракта которого истекал, дали еще молоденькую ассистентку, Кристин Флемстед, и к ним прикомандировали Джуди - к ее собственному и всеобщему неудовольствию. На кой черт нужен здесь уполномоченный по связи с прессой, если мы все до того засекречены, что приходится лезть на лестницу, чтобы почистить зубы?! - сердито спросил Флеминг.

– Считается, что мне следует все время быть в курсе дела, если вы не возражаете, конечно. И когда уже не нужно будет сохранять тайну…

– Вы будете, аu fait так сказать?

– Но вы не возражаете? - Джуди говорила просительно и робко, будто была виновата она, а не он. Она чувствовала, что каким-то необъяснимым образом связана с Флемингом.

– Мне-то что,- сказал Флеминг. - Чем больше юбок, тем веселее. Но, как Флеминг и говорил в Болдершоу, у него не было на это времени. Все дни и большую часть ночей он проводил, преобразуя в доступные людскому пониманию цифры огромное количество данных, непрерывно поступающих с радиотелескопа. Чем бы Флеминг ни занимался (с помощью Рейнхарта или сам), он был теперь очень собран и сосредоточен. С непреклонной целеустремленностью он подгонял Бриджера и его ассистентку, безропотно терпел надзор за своей работой и послушно выполнял все формальности. Официально руководителем работ был Рейнхарт, и Флеминг покорно относил ему все результаты, однако при этом всегда присутствовали представители министерства обороны, и Флеминг умудрялся быть вежливым даже с Уотлингом, которого они прозвали Серебряные Крылышки. Остальные члены группы чувствовали себя намного хуже. Отношения между Бриджером и Джуди были натянутыми. Бриджеру не терпелось скорей покинуть институт, а Кристин нисколько не скрывала своего стремления занять его место. Она была молодой, хорошенькой, и в ней было что-то от флеминговской целеустремленности. Она явно считала Джуди балластом и при любой возможности демонстрировала ей свою неприязнь. Вскоре после их отъезда из Болдершоу отыскался Харрис; об этом сообщил Уотлинг во время одного из своих визитов. Какие-то люди набросились на Харриса в конторе букмекера, втолкнули его в машину, избили и оставили на заброшенной мельнице, где он чуть не умер. У него была сломана нога, и он ползал, не в силах выбраться оттуда; в течение трех дней он пил воду, капавшую из крана, и питался шоколадом, оказавшимся у него в кармане, пока наконец на него случайно не набрел крысолов. Харрис не возвратился к ним, и Уотлинг сообщил эти подробности одной Джуди. Она не стала о них никому рассказывать, но попробовала выпытать у Кристин что-нибудь о прошлом Бриджера.

– Вы давно его знаете? Разговор происходил в маленькой комнатке рядом с помещением, где находилась главная счетная машина. Кристин работала за столом, заваленным перфокартами, вышедшими из машины. Джуди расхаживала взад и вперед, мечтая о том, чтобы сесть.

– Я делала у него диплом в Кембридже. Хотя, насколько Джуди было известно, родители Кристин были родом из Прибалтики, девушка изъяснялась, как любая английская студентка.

– Вы хорошо его знали?

– Нет. Впрочем, если вас интересует его научная характеристика…

– Нет-нет. Я только думала…

– Что?

– Ну, может быть, он иногда вел себя… как-нибудь странно?

– Мне не приходилось обматываться колючей проволокой.

– Я не о том.

– Тогда о чем же?

– Он никогда не просил вас помочь ему в какой-нибудь работе, на стороне, так сказать? - С какой стати? - она обернулась и посмотрела на Джуди строго и враждебно. - У кое-кого из нас интересной работы и так хоть отбавляй, не все же бездельничают. Джуди ушла в зал, где стояли счетные машины, и принялась наблюдать, как они стрекочут и перемигиваются индикаторными лампочками. При каждой машине находился оператор, причем часто было трудно понять, мужчина это или женщина, потому что на всех были одинаковые комбинезоны. В центре зала стоял длинный стол, куда стекались результаты вычислений - в виде стопок перфокарт, или катушек магнитной ленты, или бумажных рулонов, выходивших с печатающих устройств. Цифры! Океаны цифр. И они, казалось, жили самостоятельной, обособленной от человека жизнью. Это сборище машин разговаривало на собственном языке! Джуди уже имела некоторое представление о том, чем занимается их группа. Передача из созвездия Андромеды продолжалась много недель подряд без повторения, а затем вдруг началась сначала. Это позволило заполнить большинство пробелов в первоначальной записи: Земля вращалась, и записывать сигнал можно было только тогда, когда западное полушарие было обращено в сторону созвездия Андромеды. И каждые сутки источник в течение двенадцати часов находился за горизонтом. Когда же передача началась снова, она оказалась уже в другой фазе относительно суточного вращения нашей планеты, так что пропущенное ранее можно было частично восполнить. К концу третьего периода у них была полная запись передачи. В Болдершоу-Фелл продолжали принимать сигнал, но никаких отклонений не обнаруживалось. Кем бы ни была послана передача, в ней говорилось о чем-то одном, и это "что-то" повторялось снова и снова. Теперь никто из посвященных больше не сомневался, что это была именно передача, послание из космоса. Даже в отделе коммодора авиации Уотлинга она фигурировала под названием "радиостанция Андромеда", как будто источник сигналов был известен сколько-нибудь определенно. Соответствующие работы получили шифр "Проект-А". Послание оказалось чрезвычайно длинным. Все эти точки и тире в переводе на привычный язык цифр вырастали во многие миллионы цифровых групп. Без счетных машин обработка такой массы данных потребовала бы целой человеческой жизни, но и с их помощью она заняла многие месяцы. Каждую машину нужно было научить, как, обрабатывать вводимую в нее информацию; Джуди узнала, что это называется программированием. Программа состояла из набора математических действий, перенесенных на перфорированные карточки, которые вводились в машину, заставляя ее выполнять то, что требовалось. Затем в машину вводились данные - анализируемые группы цифр, - и через несколько секунд она выдавала результат. При появлении новой идеи относительно метода анализа всю операцию нужно было проделывать заново, и с каждой группой цифр в отдельности. К счастью, можно было использовать небольшие счетные машины, чтобы подготавливать данные для более крупных и мощных их собратьев. При этом каждая машина, кроме входных, контрольных и выходных устройств, располагала еще и достаточно емкой памятью, так что новые решения можно было автоматически сопоставлять с полученными ранее.