Алла Дымовская - Вольер

– Спасибо на добром слове. Не ожидал я от тебя… признаться, и ни от кого не ожидал, – в задумчивости Фавн жевал сухими губами, будто хотел ухватить частичку воздуха и не мог никак уловить. – Никому прежде я не был нужен. Даже самому себе. Но мне ничего не будет, поверь. И клянусь, хоть Радетелями, хоть светом, чем угодно, во что ты веришь! Твоей Анике тоже ничего не сделается. Я за то в ответе. Мы будем тебя ждать на этом самом месте, в этом самом доме. Сколько нужно, пока все не образуется. А уж как скоро оно образуется, лишь от тебя одного зависит. За все под солнцем и звездами надо бороться. Даже за собственное счастье… За счастье особенно. Ты, поди, этого не знал?

– Не знал, – мрачно ответил ему Тим, в то же время ясно сознавая: лучше послушаться старого Фавна, иначе нет ему ВЫХОДА, не того, что был обозначен на пурпурных граничных столбах, но теперь уже настоящего. – Только как же побегу? И главное, куда?

– Ха, это‑то дело самое маленькое. Раз уж ты решился. Это мы сейчас же устроим, – и Фавн обратился отчего‑то к Анике: – Милая, надо нам идти. Будет совсем не страшно, так что ты не кричи и не бойся ничего. И помни всегда: пока старый Фавн поблизости, плохого с тобой больше не случится. А поблизости он будет, в этом ты не сомневайся. Если ты услышала меня, то говорить в ответ ничего не надо, только кивни, – Фавн дождался ответного кивка. Не сразу, но дождался, вообще это был хороший знак. «Значит, – рассудил он, – бедняжка, по счастью, осталась в здравом уме, все прочее, оно пройдет». – А ты, Тим, подбери свою суму, и ступайте‑ка оба за мной.

Они вышли из ярко освещенной залы теперь уже не едва слышно и осторожно, но так, словно были хозяевами в этом странном доме. Фавн везде отдавал приказ зажечь вечерний свет, и они видели, куда шли. «Чудное здесь место, хоть как его обзови, – об этом Тим думал все время на ходу. Сколько комнат, непохожих одна на другую и непонятного назначения. Первая – полная цветов в огромных расписных кадушках и невиданных деревьев в коричневых длинных ящиках. Другая – круговерть дурманящих ароматов, а посреди – здоровенная, ярко‑голубая лужа, будто мелкий пруд на краю поселка у реки, где по зиме „дровосеки“ устраивают саночные горки. Фавн сказал, называется она „бассейна“. Тим едва не свалился туда, уж больно неудобно и скользко было ступать по разноцветным нагретым квадратикам, которые заменяли вокруг той лужи нормальный пол. А в третьей! Ох, свет ты мой! Он выпустил от изумления руку Аники, невольно поменял направление, даже и Фавн понял, что остановить его никак нельзя. Значит, не врал ему мальчик Нил! Снизу до самого верха потолка, кругом на одинаково вырезанных полках стояло их несметное множество, аж перехватило дух! Книжки, сплошные книжки! Разрисованные коробочки, как его „Азбука“, и просто серые, черные, блекло‑желтые, на некоторых буквы, покрытые золотом. Мысли его путались, язык робко шевелился во рту, как бы невольно повторяя за обретенным прежде знанием: „П‑Л‑А‑Т‑О‑Н. Д‑И… Д‑А… Д‑И‑А‑Л‑О‑Г‑И“, „С‑Е‑Н‑Е‑К‑А… И… Н‑О‑В‑А‑Я С‑Т‑О‑Я“. Непонятно, но и гордиться есть чем, оттого, что хотя бы смог он прочесть. Ба, а это что! Знакомые слова, сколько усилий потрачено на них, и вот она, книжица! Стоит себе в уютной боковой нише! „Первая школа. Геокурс“, даже не прочел, а сразу увидел название. Тим потянул заветную коробку с ее места на полке, оглянулся на старика, отчасти и воровато, хотя ничего без спросу не брал в жизни, тем более чужое.

– Что ж, возьми, – согласился с ним Фавн. – Вообще, бери отсюда что хочешь, только смотри, чтоб унести. Лишняя поклажа в дороге, сам понимаешь…

Тим обрадованно запихнул вожделенную книжицу в суму. Эх, чего бы прихватить еще?! Но тут же одумался. Эка, обуяла его жадность! А ведь прав Фавн, в дальний и опасный путь лучше отправляться налегке. Вот только… В небольшом тесном проеме между довольно плотно стоявшими рядами полок увидал он вдруг лицо. Картину на стене. Не просто портрет, каких много было и в его родном поселке – любой «домовой» тебе в момент соорудит, коли придет охота. Но этот был иной. Словно бы и похож на обычный, но не совсем. Будто бы не сделанный, а нарисованный человеком не маленьким, как и сам Тим рисовал в своем детстве, но должно быть, невообразимо умным и взрослым. Вот бы ему, Тиму, научиться так! А на портрете том! Да ведь это мальчик Нил! Что же получается? Он обернулся к Фавну, как если бы задавал ему безмолвный вопрос.

– Выходит, он был его сыном. Тогда все понятно, – как‑то обреченно ответил ему Фавн и пояснил: – Твой новый братишка, Нил, он был родным сыном тому мертвому человеку.

– А‑а‑а! – только и смог выдавить из себя Тим, не найдя никаких иных слов и звуков. Прочие книжки ему брать сразу же расхотелось, он на мгновение пожалел, что взял прежнюю, но не возвращать ведь ее, в самом‑то деле? Это что ж? Он совершил убийство отца того самого мальчика, которого обязался любить и жалеть, особенно от других детей. Плохо ему было уже и оттого, что совершил он, Тим, это убийство, но еще хуже сделалось потому, что оказался погубленный им человек чьим‑то отцом. Да не чьим‑то, а малыша, которого он знал и даже успел записаться ему в близкие родичи. Хоть нарочно топись теперь в той же «бассейне»! И все равно ничего не поделаешь и ничего не поправишь. Ему вдруг стало больно‑пребольно в груди.

– Пойдем, некогда здесь стоять. Поспешать нам надобно, – позвал его за собой старик, и ничего другого Тиму не оставалось, как подчиниться. – После душой намаешься, будет еще тебе время, – сказал он будто в напутствие, будто догадался, где у Тима болело и от чего.

Ушли они недалеко. И комната эта была совсем некрасивая. Как если внутри сарайчика, где «домовой» держит всякое подсобное барахлишко. Железные блестящие ящики, целая уйма, и зажимы вдоль стен, какие делаются для одежды. Однако висели на них не защитные плащи и не зимние короткополые кацавейки, а несколько загадочного вида пузырей, чем‑то смахивавших на мыльные. Только однообразного тускло‑бутылочного цвета и вовсе не прозрачных снаружи.

– Ага, вас‑то нам и надо! – торжествующе воскликнул Фавн, и сразу стало понятно – старик нашел то, что искал. – Вот и транспорт. Иначе, средство передвижения по воздуху.

– Как это? – недоумевающе спросил Тим. Глупо было и предположить, что на таких‑то штуках можно куда‑то перемещаться. Разве что верхом. Он представил себе мысленную картинку и невольно неуместно прыснул со смеху. Будто кузнечик, прыг‑скок! Ну это уж Фавн загнул, на своих ногах куда быстрее выйдет. – Я, пожалуй, отправлюсь пешком. Не полезу на этот твой пузырь, и не проси. Еще свалюсь, – брюзгливо и пренебрежительно возразил он Фавну.

– Да не верхом, дурила! – старик тем временем отсоединил один из железных зажимов. – Это же «квантокомб», иначе квантовый комбинезон, правда, сильно устаревшей модели. Даже для моей памяти. В нем и прибыл в поселок здешний Радетель… Когда еще был жив. Поди‑ка сюда, – и поманил исхудалым, согнутым пальцем.