Журнал «Если» - «Если», 1998 № 05

— Что-то я тебя не понимаю, — пробормотал Грег.

— Поцелуй меня. Думаю, этого будет достаточно.

Так оно и оказалось. Счастье мало зависит от знания; любовь не требует детального понимания объекта страсти. Любовь сводит людей, и зачастую их любовной лодкой годами правит всего-навсего поцелуй.

Вопрос о том, кто такая Холли, возникал нечасто. У нее была лишь одна особенность, сильно тревожившая Грега. Казалось, Холли считала себя неуязвимой. Она не знала страха. Она могла ночью прыгнуть в воду со скалистого утеса, а отцовский БМВ водила по проселочным дорогам на такой безумной скорости, что сидящий рядом Грег с трудом сдерживал крик — лишь бы доказать, что он достоин этой безрассудной красавицы.

Родители приучили Грега к мысли, что страх есть дань судьбе. К тому же он был от природы осторожен и даже детские игрушки сперва нерешительно пробовал пальцем, словно опасался, что они нашпигованы булавками или взрывчаткой, а первый глоток молока из стакана делал с видом человека, подозревающего, что его хотят отравить.

Осторожный мальчик вырос в осторожного юношу и в первую ночь их любви, когда его родители уехали на выходные, стал нашаривать на столике рядом с кроватью презерватив. Он привел Холли к себе в комнату после кино, и они сразу упали на кровать, одежда куда-то испарилась, а тела восхищенно кинулись навстречу друг другу, подобно пойманным дельфинам, выпущенным обратно в море.

А она выхватила у него презерватив и швырнула в угол.

Момент был неподходящим для споров, но позднее Грег высказал ей свою озабоченность. Неужели она хочет забеременеть? Ведь они, в конце концов, пока еще школьники.

Холли лишь пожала плечами. Дело не в ее желании или нежелании, пояснила она, а в том, что необходимо полагаться на Порядок. Шанс священен. Его нельзя менять. Лишь Зло ведет нечестную игру.

— Я здесь, потому что выиграла этот момент, — добавила она. — Судьбе нельзя диктовать; вот почему я сейчас с тобой.

Она не забеременела — ни в этот раз, ни позже. В следующем году они перешли в выпускной класс.

— Я никогда не видел твоих родителей, — сказал как-то Грег.

— Хорошо, я их вытащу из кладовки. Хотя, боюсь, тебе с ними будет скучно. У них очень ограниченная программа. Они ведь роботы, одна видимость.

И Грег приехал к ней в субботу вечером, мать Холли угостила его ужином, а отец — симпатичный седой мужчина с квадратной челюстью — говорил о футболе.

Родители Холли и впрямь были скучноваты и нередко повторялись в разговоре, но показались Грегу в достаточной степени человечными.

— Если у тебя родители роботы, — пошутил он, — то и ты сама робот.

Холли закатила глаза.

— А что, для тебя все люди в одинаковых костюмах тоже выглядят одинаково? — поинтересовалась она. — Не говори глупости.

Тело Холли Били, пояснила она, как и тела ее родителей — эти смертные движущиеся оболочки — подлинны. Если их вскрыть, окажется, что они люди до мельчайших подробностей. Но два из этих трех тел — лишь оболочки. Третье же, то есть блистательная Холли Били, недавно прибыло на Землю из… другой вероятности. Или, как принято говорить на земле, из параллельной Вселенной. И если ее приятель, размазня по имени Грег, не в состоянии почувствовать разницу между четой ходячих тостеров и ошеломляющей личностью Холли Били, то он не достоин ее общества.

Грег извинился за свою недогадливость:

— Не смей даже дразнить меня намеками на то, что уйдешь. Я не смогу без тебя жить.

— Осторожнее, — предупредила Холли, касаясь пальцем его губ. — Никогда не угрожай будущему. Того, что у нас есть, вполне достаточно.

А теперь ее не стало, и он не мог с этим смириться. Ему было мало всех лет, прожитых вместе.

Моросил дождь, и Грег задумался, не отражает ли хмурый день его настроение. Когда он прежде приезжал в Свипер-сити вместе с Холли, погода стояла солнечная, а улицы заполняла праздничная толпа.

Когда приезжаешь в Свипер-сити с Земли, он преображается на человеческий лад. После рождения дочери они часто бывали здесь. Делали небольшие ставки, открывали двери вероятностей, выигрывали или проигрывали и возвращались с удачей или неудачей в Лисбург, штат Вирджиния, где жили.

Тогда они были молоды и везучи.

Грег вошел в вагон, отыскал свободное место. Он предпочел бы ехать в одиночестве, но вагон быстро заполнился, и рядом с ним уселся мужчина средних лет в очках с тонкой оправой и шляпе-котелке.

— Не возражаете, если я закурю? — спросил мужчина, доставая трубку.

— Нисколько.

Мужчина уставился на светящуюся голограмму в руке Грега.

— Петиция? — спросил он.

— Да.

— Возлюбленная?

— Жена.

Мужчина кивнул, задумчиво затянулся и вздохнул.

— Случайно мы приходим, случайно уходим, — сказал он.

Безобидное утверждение, которое мог произнести любой житель Свипер-сити. Но в Греге оно породило иррациональную ярость, желание вцепиться в горло этому невозмутимому начетчику и задушить его, вопя на весь вагон: «Везение твое кончилось! Ты сидел рядом с неверующим!»

Вместо этого Грег уставился в окно. Огни Свипер-сити уплыли назад, и мрак за окном превратил стекло в черное зеркало. В нем он увидел себя — темноволосого мужчину средних лет, напряженного, но меланхоличного на вид и с отрешенностью в глазах, точно он уже признал поражение и увидел, как мелькающая мешанина цифр внезапно останавливается и вспыхивает красным, означая непоправимый проигрыш.

И тогда с черного потолка прогремит голос:

— Она мертва навсегда, и ребенок тоже. Да будет так. Петиция была исполнена по всей форме и апелляции не подлежит. Проситель должен дождаться решения Хранителя Судьбы.

Этим решением, разумеется, станет смерть — новый прилив цифр, который безразлично поглотит Грега. И его уничтожение станет просто примечанием, событием без последствий. Но он уже будет мертв, когда захлопнется последняя вероятностная дверь, когда Холли и Мириам исчезнут навсегда, а жизнь лишится смысла.

Грег и Холли закончили среднюю школу. Оба поступили в университет штата Вирджиния. Их друзья удивлялись, что они не живут вместе, но будто обитают в своем, отдельном мире. С другими они были вежливы, но сдержанны, не в силах скрыть правды: мир за пределами их взаимного обожания был химерой, наполненной суетой, еле слышными голосами и дурацкими социальными условностями.

— Мы станем жить вместе, когда поженимся, — сказала Холли. — Мне надо сообщить новость отцу.

— Я думал, твой отец — робот.

— Моему настоящему отцу. Ты с ним еще не знаком. Он тебя не одобрит. Впрочем, он никого не одобрит. Он считает, что чем больше у человека привязанностей, тем чаще судьба оборачивается против него.