Журнал «Если» - «Если», 1998 № 06

Власти на Земле позволили мне оставить деньги себе, и это хорошо, потому что мне придется начинать новую жизнь на другой планете. Немало людей посходило с ума от отчаяния при мысли о том, что существует некто , уже знающий исход войны. Возникло несколько новых религий, трактующих этот факт или с абсолютным оптимизмом, или с абсолютным пессимизмом. Другие, решив, что Миллар был белатринским шпионом или пси-агентом, отдали все силы военным проблемам.

А что думаю я? Полагаю, Миллар был именно тем, кем назвался — очень и очень азартным игроком. Еще я считаю, что он немного смухлевал. А оставив для меня платиновый свиток, из-за которого поднялась вся суматоха, он, должно быть, что-то изменил в игре. Готов поспорить, что правила это запрещали, а его поступок был жестом, ускользнувшим от внимания крупье.

Вот только… никак не могу понять, кому он подыграл — нам или белатринцам?

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ

Xлопоты-хлопоты…

Петр Алексеевич Жбанков отошел от окна кабинета и сел за стол.

— Хлопоты, — повторил он, но в голосе его несомненно звучало умиротворение.

Помещик Дрожин, находившийся здесь же, усмехнулся, колыхнув животиком.

— Убей меня, Петр Алексеевич, не пойму я тебя, — сказал он. — Сдались тебе эти дали дальние, скажи пожалуйста! Мало тебе домашних забот?

— Да как сказать…

— А нечего и говорить! — убежденно заявил помещик. — Товар к тебе со всего света идет, денег — куры не клюют! И чего тебя на старости лет дурь проняла?

— Да что ты понимаешь… — нахмурился Жбанков. — Коль богатеешь — надо расширяться, и весь сказ. Денежки — они работать должны, а не в чулке пылиться. Иначе не купец я буду, а скряга старый.

— Ну хорошо. Вот пусть они здесь и работают. Снаряди еще корабли — хоть в Голландию, а хоть и по всем европиям сразу. Торговых путей — тьма тьмущая. Да вот нет, сдалась тебе эта Луна!

— Не Луна, — с досадой мотнул головой Жбанков. — Не Луна — планеты.

— Ну планиды. Они небось подалее Луны будут.

— Дальше, ближе — не в том суть! — Петр Алексеевич был раздосадован, что старый приятель не желает его понять и поднимает всю задумку на смех. — Ты погляди, какое дело затеялось! Такое строительство, что пришлось мужиков по деревням собирать, инженеров с разных городов выписывать. Большое дело делаем!

— Вот и шмякнешься ты с Луны прямо со своим большим делом, — снисходительно хмыкнул помещик, взял рюмку с наливкой и подошел к окну.

Дело происходило и впрямь великое. Сотни работников, лошадей, повозок окружали исполинскую трубу из не крашенного еще железа. Над двором поднимались дымы, метались искры, разносились голоса работающих. На дальнем конце, возле большого сарая, пыхтела машина, выписанная из Германии, а в самом сарае что-то шипело и скворчало. Мальчишки, точно обезьяны, облепили забор, наблюдая невиданное приготовление.

— Устроил цирк на весь город, — пробормотал помещик. — Неужто сам на такой-то страсти полетишь?

В дверь постучали, затем в кабинет вошел высокий и худой мужчина в очках, одетый в учительский мундир, но с инженерской фуражкой на голове.

— Заходи, Константин Эдуардович, — добродушно пригласил Жбанков. — Какая еще надобность?

— Стекла ставить надо двойные, — сказал мужчина.

— Да зачем двойные, ежели они и так толстые!? — воскликнул Петр Алексеевич. — Эдак я по миру пойду…

— Двойные надо. Для безопасности, — строго сказал мужчина.

— Безопасность! — вздохнул купец. — Я сам все знаю про свою безопасность, — с этими словами он покопался в столе и достал порядком истрепанный старый номер «Ведомостей». — Вот слушай, — обратился он к помещику. — «Готовить снаряд для путешествия к Луне и иным планетам следует таким образом. Взять три бочки, составить их одну над другой, скрепить болтами или скобами. В первую бочку уложить динамиту и всякого прочего пороху, чтоб было чем лететь от Земли. Во второй следует хранить пищевые запасы и багаж, необходимый в дороге. В третьей бочке должен помещаться сам путешествующий. Велите, чтоб горничная поместила туда старых перин и одеял, чтоб смягчить неизбежную при полете тряску и прочие неудобства». Все! — купец отодвинул газету, хлопнув по ней ладонью. — Все, понимаешь? Три бочки да порох с динамитом. А господин Циолковский меня разорить вздумал: стекло хитрое, трубочки, кнопочки, краники… На одно железо сколько тысяч потратил! Машин разных из Санкт-Петербурга завезли, не поверишь, аж на двадцать тыщ! Приборов каких-то из Германии выписал…

— Из Германии — только устройство для сжижения газов, — сказал Циолковский. — Остальное наше. Приборы обещал вовремя господин Попов поставить. А газета ваша… Тот, кто эту дурацкую статью написал, пусть сам в таких бочках и летает. А эфирный корабль…

— Дюже ты умный, Константин Эдуардович, — Жбанков сокрушенно вздохнул, глядя в сторону. — Ладно, что делать… Иди к управляющему, возьми денег. Смею надеяться, других непредвиденных расходов ждать не придется?

— Там видно будет, — блеснул очками Циолковский и вышел.

— Эх, хлопоты… — покачал головой купец.

Тут он заметил, что помещик смотрит на него с испугом.

— Ты-то чего переживаешь, Дрожин? Дай-ка я тебе наливочки еще плесну.

— Слышь, Петр Алексеевич, — проговорил Дрожин, — не летал бы ты сам, а? Пошли приказчика. Убьешься ведь!..

— Ну тебя, право. Летают же другие — и ничего!

— Да кто же летает?! — вскричал помещик. — Немчура всякая, англичане… Так это еще бабушка надвое сказала — то ли летают, то ли оземь бьются. Вот давеча в «Ведомостях» писали, что немецкий корабль «Граф Цеппелин» прямо на Берлин свалился с грузом и уйму народа побил…

— Так то немцы, небось пожадничали, товару много нагрузили…

— Не летай! — тянул помещик. — Сами же нелюди к нам свои товары возят, вот и торгуй с ними…

— Да я торгую, — протянул Жбанков, — только сколь же нам по их цене товар сбывать! Они хоть и нелюди, а за копеечку удавятся!

— Вот ведь принес их нечистый на нашу голову! — в сердцах произнес помещик. — Жили не тужили, а надо ж: прилетели невесть откуда, торговлю затеяли…

— А теперь и мы к ним заявимся, а то опять англичане да французы всю торговлю под себя подомнут. Без посредников дело вести буду!

— А губернатор что скажет? — округлил глаза помещик.

Купец только хмыкнул.

— Губернатор в доле, — сказал он победоносно. — Пятьдесят тыщ на корабль дал!

— Эх, Петр Алексеевич… — вздохнул Дрожин и только головой покачал. — Мастак ты людей уговаривать…

Дрожин встал, оправил сюртук.