Журнал «Если» - «Если», 1998 № 06

— Хороша у тебя наливочка, Петр Алексеевич, но пора и честь знать. Опасаюсь, без меня в усадьбе мужики вишню пересушат. Вишню я сушу, — пояснил он. — Повезу на продажу. Вишня хорошая в этом году. Не пожелаешь у меня купить?

— Там посмотрим, — сказал купец.

— Смотри, Петр Алексеевич. Бывай, значит.

Последние приготовления завершились только через месяц. Не откладывая дела в долгий ящик, Жбанков велел инженерам готовить снаряд в дорогу немедля. Вот тут и состоялся у него один разговорчик с экономом и управляющим.

— На неделе уже отчаливать будете, а с кем лететь собрались? — спросил эконом.

— Тебе какая забота? — изумился купец.

— Надобно знать! — значительно сказал эконом.

— Ну, положим, Гаврюху беру — приказчика. Мужиков возьму, человек пять, в помощники.

— Мужиков… — эконом сдвинул брови. — Должно быть, шибко смекалистые у вас мужики, ежели хотят снаряд от Земли поднять и к планетам направить.

— К чему ты это?

— Снаряд не упряжка, — вмешался в разговор управляющий. — Его вожжами не постегаешь. Кто этой махиной рулить будет?

Купец при этих словах сильно почесал бровь. Об этом он и не подумал. В самом деле, следовало взять с собой хоть одного ученого человека, чтоб найти дорогу и разобраться во всех трубочках и гаечках, что накрутил господин Циолковский.

— Требуется пилотов выписывать, — сказал управляющий.

— Ну так выпишем, — вздохнул Жбанков. — Вот ты и выпиши, да поскорей.

— Из Англии?.. — спросил эконом, нехорошо улыбаясь.

— Ну, можно и из Англии, — осторожно согласился Жбанков. — А что, наши хуже?

— Наши лучше, — ответил эконом. — Но из Англии дешевле.

— Намного?

— Копеек на десять.

— Велика разница! — усмехнулся купец.

— Как сказать… Ежели пилотов будет трое, — а меньше и невозможно, — то в час на них уже и целых тридцать копеек выйдет. День да ночь — двадцать четыре часа, сами изволите помножить. А лететь вам…

— Постой-постой! — выпучил глаза Жбанков. — Ты говоришь, десять копеек в час? В ЧАС?!

— Да не десять… По полтора рублика в час нынче англичане просят. А немцы — те и поболее.

— Полтора рубля в час! — набычился купец. — Побойся Бога, Николай Гаврилыч!

— А сколько же положить? — спросил эконом.

— Ну, может, в день копеек шестьдесят, — проговорил Петр Алексеевич.

— За шестьдесят копеек извозчика ломового извольте нанимать. Да и то самого плохонького. Из Москвы или Питера выписывать в два раза дороже выйдет…

— Подите, братцы, — сказал Жбанков, махнув рукой. — Мне посидеть надо, покумекать.

Когда они вышли, Жбанков вскочил и начал возбужденно кружить по кабинету. Известие о почасовой оплате подрубало весь прожект на корню. Никаких барышей не хватит, чтоб умерить непомерный аппетит пилотов. Но снаряд уже построен, и весь город наслышан, что купец Жбанков полетит к планетам. Отменить — потеряет и деньги, и уважение. Всякий скажет: «Э-э-э, Жбанков… Кисель, а не мужик — весь уезд взбаламутил, деньги истратил, а вышел пшик». Нет, так нельзя.

Петр Алексеевич подошел к окну и посмотрел на гигантский корпус, вытянувшийся, что твоя каланча. Он был уже покрашен, и теперь работники выводили на боку большими затейливыми буквами: «Князь Серебряный».

Через пару минут он завидел внизу рыжие вихры своего приказчика Гаврюхи и немедля позвал его к себе. Гаврюха — молодой, но честный и смекалистый парнишка — быстро поднялся и замер перед купцом.

— Ну вот что, Гаврюша. Ступай-ка безотлагательно в депо и найди мне троих мужиков, чтоб лететь со мной к планетам. Они все ж к технике касательство имеют. Скажи, даю по сорок копеек в день. Ежели не захотят — сули по пятьдесят. А совсем худо будет — была не была — рупь в день и процент с торговли, кто станет помогать.

Гаврюха кивнул и выскочил за дверь.

К вечеру он вернулся с хорошими новостями. Троих мужиков он нашел, те согласились лететь за шестьдесят копеек. Гаврюха не стал, правда, уведомлять барина, что мужики показались ему какими-то чудными.

— Завтра утром их ждите, придут, так сказать, для зрительного знакомства, — заключил приказчик. — Смею заверить, отбудете скорее в компании, нежели в одиночестве.

— Как так «отбудете»? — удивился купец. — В каком таком одиночестве? Да ведь ты со мной полетишь.

Улыбка у Гаврюхи мигом съехала набекрень, а после и вовсе пропала. Он по привычке кивнул, правда, как-то деревянно, и пятясь выбрался из кабинета, едва не сбив притолоку.

— Ишь… — усмехнулся Петр Алексеевич.

В тот же вечер под впечатлением от такой новости Гаврюха напился в лоск и ходил по кабакам, говоря всем, что барин увозит его к планетам. Мужики его жалели, угощали вином и вздыхали, сокрушенно качая головами.

Но наутро он опять стал бодр, весел и услужлив. Гаврюха умел примерно слушать хозяина.

Как ни был далек день отбытия, а подкрался он быстро и неожиданно. Проснувшись однажды утром, Жбанков сообразил, что сегодня, и ни днем позже, пора в путь.

Начальствовать над пилотами был поставлен инженер Меринов, которого порекомендовал господин Циолковский.

Сами же «пилоты» на купца большого впечатления не произвели. Мужики как мужики. Один — Степан — большой, широкий, бородатый кузнец из деревни. Был он, правда, несколько сгорблен и вечно угрюм. Петр Алексеевич узнал загодя, что у Степана в деревне сгорела изба. Тот подался от такой беды в город, но и тут не нашел себе утешения. Потому и согласился хоть к планетам, хоть к черту с рогами. Был еще дед Андрей. В его внешности заключалось что-то бестолковое. Вечно он прохаживался, посмеивался, крутил цыбарки. Когда все вокруг работали, не мог найти себе дела, если только лбом его в это дело не ткнуть. Однако раньше состоял помощником у польского кондитера и научился от него кашеварить да железками ворочать.

Про третьего мужика, едва лишь на него поглядев, Жбанков подумал: «Бес в нем сидит». Мужика звали Вавила, был он малого росту, с руками и ногами не то чтобы кривыми, но этакими выгнутыми. Рыжие, чрезвычайно запутанные волосы сидели на нем, словно навозный шлепок, плотно облепливая неровности головы. Выпученные глаза вращались и сверкали, как у зверя, который приглядывается к окружающим на предмет закусить. Похоже, был он человеком задиристым и норов крутой имел.

Как бы там ни было, иных «пилотов» Гаврюха найти не сподобился. А между тем пора было в дорогу.

Утром, подойдя к окну, Петр Алексеевич почувствовал необычное волнение. Он увидел свой снаряд, который возвышался на заречных лугах, подобно колокольне. Туда его переволокли недавно на лошадях, причем пришлось делать изрядный крюк: через Мясницкий переулок напрямую груз не проходил по причине чрезмерной своей длины, а Смоленская улица оказалась перегорожена упавшим деревом. Убрать дерево городское начальство еще не успело, но приставило к нему жандарма для избежания нежелательных происшествий. Потом отдельно спасательную люльку перетаскивали и к снаряду крепили. Не хотел на нее Жбанков тратиться, да инженеры настояли и господин Циолковский рекомендовал на случай, ежели какой шальной небесный камень повредит снаряд. В люльке той все и уцелеют, да и до дому худо-бедно доберутся.