Чарльз Шеффилд - Заброшенная земля

— А теперь взгляните на цифры измерений. Ноль в центре, ноль повсюду, приблизительно до этой точки… масштаб соответствует приблизительно двумстам метрам. А затем цифры начинают постепенно расти. Примерно через километр значения становятся типичными для этого участка полигона. Фрэнк Лейзенби умер от гигантской дозы облучения, но на теле нет никаких следов остаточной радиации.

Джефф всмотрелся в рисунок. Достаточно ясно. Но все остальное — крайне смутно.

— Я вижу линии. Но что они означают?

— Я думаю, они означают… что я должна подумать.

Джефф знал, когда следует помолчать. И честно ждал, до тех пор пока она наконец вздохнула, положила руки на стол и сказала:

— Кажется, я поняла, что убило Фрэнка Лейзенби. Только представления не имею, почему.

— Давайте начнем с «что».

— Его убило собственное изобретение. Помните мои слова? Проблему радиоактивных отходов можно решить, если распад каждого элемента в цепочке произойдет в доли секунды или минуты — вместо десятков сотен лет. Так вот, Фрэнк решил эту проблему. Вся штука в том, чтобы вызвать распад с помощью лазера с ядерным возбуждением. Вы заставляете энергию ядра спускаться на более низкий уровень точно таким же образом, как обычный лазер вызывает одновременное снижение уровня энергии электронов. Этот процесс был описан еще в 1927 году, когда Эйнштейн опубликовал статью по основным принципам вынужденного, иначе говоря, индуцированного излучения. Разумеется, для этого необходимо очень сложное оборудование с различными уровнями рабочих энергий, потому что в лестнице ядерного распада слишком много ступенек.

Кажется, Джефф понял. И очень медленно произнес:

— Значит, у него был способ решения проблемы ядерных отходов. Но он не хотел говорить о нем, пока не докажет его действенность. Это вполне объяснимо. Но я все же не пойму, что же привело к его гибели. Разве его изобретение не помогало избавиться от радиоактивности? Но вместо этого излучение убило его.

— То, что он хотел сделать, позволяло накопившимся частицам и радиации, которая естественным образом высвобождалась бы тысячи лет, вылететь сразу, одновременно, огромным потоком. Все живое, оказавшееся поблизости, было бы поражено огромной дозой излучающей энергии и частиц. Но после этого, если прибор все еще действовал, вся индуцированная радиоактивность тела была бы уничтожена. Как и произошло в случае с Фрэнком Лейзенби. И, разумеется, в непосредственной близости от тела радиации вообще не осталось бы… что вы и обнаружили.

— Но, доктор Кейн, Фрэнк как никто другой представлял себе опасность. Он не стал бы испытывать прибор, стоя рядом с ним.

— Он и не собирался. Думаю, он вмонтировал в прибор таймер. Хотел выйти ночью на полигон, когда там никого нет, установить таймер на определенное время и понаблюдать с безопасного расстояния, как тот действует. Потом, уже зная, что радиация в том месте нулевая, он спокойно подошел бы, забрал прибор и сделал замеры. Бедняга думал, что проделал всю работу в секрете, но кто-то следил за его экспериментом.

— Гленн Шефер?

— Возможно. Ясно одно, кто-то из лаборатории испортил таймер, чтобы прибор сработал, пока Фрэнк не успел отойти. Этот другой, возможно, последовал за Фрэнком на полигон в электрическом автомобильчике — они работают бесшумно. Дождался, пока прибор сработает, убедился, что Фрэнк мертв, погрузил автомобиль в фургон, в котором приехал Фрэнк, и вернулся обратно.

— Но что преступник сделает с прибором?

Лассандра пожала плечами.

— Спрячет. Изучит как следует. Потом, когда будет уверен, что знает, как собрать второй, разберет. Побоится оставлять свидетельство того, над чем работал Фрэнк Лейзенби. Но зачем он убил Фрэнка? У Гленна Шефера не было причин ненавидеть его.

— Тут не было ненависти, — оживился Джефф, ступив на знакомую почву. — Но у него была чертовски веская причина желать смерти коллеге. Предположим, у вас есть прибор, который можно провезти по огромной площади, одновременно избавившись от избыточной радиации. Сколько он может стоить?

— Стоимость восстановления почвы во всех «горячих» зонах нашей страны достигает триллионов долларов.

— Из которых Фрэнк Лейзенби не получил бы ни цента. Он бы и не пытался держать в тайне свое открытие. Вы сами упоминали, что все патенты, полученные на службе в лаборатории, принадлежат правительству. Но если кто-то не работает на правительство, а, скажем, преподает физику старшеклассникам, в этом случае спустя некоторое время он совершенно законно может запатентовать изобретение на свое собственное имя. И стать миллиардером. Мы с самого начала знали: у Гленна Шефера была возможность убить Лейзенби. Потом вы объяснили, какими средствами это было сделано. Теперь у нас есть мотив , причем очень сильный.

Весь этот день Джефф чувствовал себя полнейшим кретином. Но сейчас был вознагражден за все муки, увидев ошеломленное лицо Лассандры с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами.

— Господи Боже, — прошептала она. — Значит, это и вправду жадность. Но вы уверены?

Джефф кивнул, не в силах дать разумное объяснение. С полудня он жил и действовал на чистом адреналине. Теперь же просто физически ощущал падение уровня гормона. Так было всегда, стоило интуиции подсказать, что он идет по верному пути и следствие успешно завершается. Но требовательный взгляд Лассандры вернул сержанта к действительности.

— Что делать дальше?

— Записать все, что мы знаем или предполагаем. Я отдам бумагу Тому Маркину. Завтра сюда прибудут люди из Вашингтона, и мы благополучно сбагрим с рук это дельце. Пусть сами ищут доказательства или раскалывают Шефера.

Лассандра кивала, одновременно хмурясь, будто не соглашалась.

— Есть хотите? — резко спросила она.

— Это слишком мягко сказано.

— Я хочу повезти вас в «Толедо Стейк Хаус» и угостить ужином.

Заметив изумленный взгляд Джеффа, Лассандра пояснила:

— А потом попытаюсь уговорить вас кое на что.

Она уже шагала к двери, уверенная в его согласии. Джефф последовал за ней, испытывая бесконечное опустошение, умственное и физическое, чувствуя себя старым, измотанным и неуклюжим. Они вышли на улицу. Щурясь на огромное красное солнце, опускавшееся за горизонт, он спросил:

— На что именно?

Они забрались в маленький голубой автомобиль, — по крайней мере, хоть сиденье наконец остыло — и направились к южному выезду с полигона.

— Сделать все немного по-другому. Вы ведь собираетесь действовать в обычном порядке, писать очередной ежедневный отчет. И что, по-вашему, произойдет потом?

— Он сделает этот отчет своим. Оттеснит меня в сторону и станет самолично общаться с людьми из Вашингтона.