Джордж Мартин - Тупиковый вариант

– Стив поднес к губам бокал, поколебался и допил залпом. Закрыл глаза, улыбнулся. – Бросил, – повторил он. – Отыгрался. Завязал. – Хихикнув, Дельмарио встал и снова направился к бару.

– А я – играю, – веско произнес Банниш. – Я стал мастером.

Дельмарио споткнулся, застыл на месте и, медленно обернувшись, метнул на хозяина такой откровенно презрительный, злобный взгляд, что, казалось, если бы мог – убил бы. Питер заметил, как задрожали его руки.

– Что ж, я рад за тебя, Брюс, – сказал Э.К.Стюарт, вставая. Он хмуро одернул жилет. – Будь счастлив, радуйся жизни, наслаждайся, ради Бога, своим мастерством, своими деньгами и своим Баннишлендом. Позвольте откланяться.

– Как, уже? – огорчился Банниш. – Так скоро? У тебя неотложные дела?

– Банниш. – Экс остановился перед ним, посмотрел в упор. – Если тебе нравится играть в свои игры – играй. Со Стивом, с Питером, с кем угодно. Меня все это не занимает. Ты для меня по-прежнему пустое место, а посему я предпочитаю заниматься своими делами, а не торчать здесь, наблюдая, как ты выдавливаешь десятилетний гной. Я доступно выразился?

– Вполне, – ответил Банниш.

– Вот и отлично. – Экс обратился к остальным. – Рад был с вами познакомиться, Кэти. Жаль только, обстановка не слишком способствовала общению. Питер и Стив, если кто-нибудь из вас в ближайшем будущем окажется в Нью-Йорке, – милости прошу в гости. В справочнике есть мой телефон.

– Экс, а может быть… – начал было Питер, уже зная, что все бесполезно. Экс и раньше отличался упрямством.

– До встречи, – перебил Стюарт своего бывшего капитана и не мешкая зашагал к лифту.

Все молча проводили его глазами, подождали, пока створки дверей сомкнутся, а потом Банниш загадочно улыбнулся.

– Ничего, вернется.

– Навряд ли, – отозвался Питер.

Продолжая улыбаться, Банниш поднялся с места. Две глубокие ямочки заиграли на его круглых щеках.

– Вернется, Нортен, вернется. Теперь моя очередь отыгрываться. Скоро Экс поймет.

– Что? – очнулся Дельмарио.

– Не волнуйся, ты тоже скоро поймешь. А пока прошу прощения – пора приниматься за стряпню. Все наверняка изрядно проголодались. Я, знаете ли, отпустил прислугу и сегодня готовлю сам, так что обедать будем в узком кругу, наслаждаясь обществом старых друзей. – Брюс взглянул на массивные швейцарские золотые часы. – Соберемся в столовой, скажем, через часок. К тому времени все будет готово, тогда и поболтаем вволю. О жизни, о шахматах… – И, все так же лучась улыбкой, вышел.

У Кэти блестели глаза.

– Знаешь, все это гораздо занятнее, чем я думала, – сказала она Питеру, когда хозяин удалился. – Такое чувство, словно я перенеслась в пьесу Гарольда Пинтера.

– К…кто такой? – полюбопытствовал Дельмарио, вольготно разваливаясь в кресле. Питер пропустил его вопрос мимо ушей. – А мне все это не нравится. Какие, к черту, розыгрыши? Что он задумал?

Ответ не заставил долго себя ждать. Не успела Кэти смешать второй мартини, как снова загудел лифт. Они повернулись, и в комнату ступил сумрачный Экс.

– Где Банниш? – требовательно спросил он.

– Отправился на кухню, – сказал Питер. – А в чем дело? Он намекал на какой-то розыгрыш…

– Ворота гаража не открываются, – сообщил Стюарт. – Машину не вывести, а без нее здесь делать нечего. До ближайшего жилья, должно быть, не меньше полусотни миль.

– А… вот я сейчас пойду и протараню их своей «букашкой», – расхрабрился Дельмарио. – То-то будет кино!

– Не валяй дурака, – осадил его Экс. – Их только танком прошибешь. – Он хмуро потеребил ус. – Проще выбить спесь из этого индюка. Где тут его чертова кухня?

Питер вздохнул.

– Не знаю. И не связывайся ты с ним, Экс. Я бы не стал. Судя по всему, он с превеликим наслаждением упек бы тебя за решетку. А оскорбление действием – лучшего повода не придумаешь.

– Позвоните в полицию, – предложила Кэти.

Питер обвел помещение взглядом.

– Мне с самого начала что-то показалось странным. А сейчас ты сказала, и я понял: здесь нет телефона. – Все промолчали, переваривая открытие. – И в наших комнатах тоже нет. А у вас?

– Точно! – удивился Стив Дельмарио. – Питер, ты – голова!

– Похоже, нам мат, – проговорил Экс, опустившись на край кресла.

– Верно, – согласился Питер. – Банниш играет с нами в какую-то игру. Шутки шутит.

– Хм! Ты предлагаешь посмеяться вместе?

Питер пожал плечами.

– Пока поедим, а там, глядишь, и выясним, за каким дьяволом мы ему понадобились.

– Э-э, нар…род… – пьяно вмешался Стив. – Надо обставить его, вот что!

Экс недоуменно воззрился на старого друга.

– Что ты несешь?

Дельмарио хитро ухмыльнулся и приложился к бокалу.

– Питер вот говорит, что Банни и…якобы затеял с нами игру, пр…ально? Ну и все путем. Сыграем и поставим нахала на место. – Он прыснул в кулак. – Черт возьми, ребята, это ж Фанни-Банни. Какая разница, во что с ним играть! Может, он и мастер, только, провалиться мне, найдет способ продуть даже в выигрышном эндшпиле. Да вы чего, з…забыли? Решающие партии Банни всегда, абсолютно всегда проигрывал. И эту тоже проиграет.

– Посмотрим, – пробормотал Питер. – Посмотрим.

Захватив с собой вторую бутылку «Хайнекена», он уселся на скамеечке в «патио» и, попивая пиво, наблюдал за Кэти, которая принимала горячую ванну.

– Неземное блаженство, – мурлыкала Кэти, нежась в благоухающей пене.

– Я воспаряю к недосягаемым высотам чувственности. Прыгай ко мне.

– Спасибо, не тянет.

– Ты должен купить мне такую же, дорогой.

– Хорошо, но поставим в гостиной. Соседи снизу будут страшно рады.

Глотнув из бутылки, Питер покачал головой.

– О чем задумался, милый?

Он насупился.

– О шахматах.

– Ах! Не может быть.

– Хочешь – верь, хочешь – нет.

– Поделись же сокровенным.

– Жизнь во многом схожа с шахматами, – изрек Питер.

– В самом деле? – Кэти засмеялась. – А я как-то не замечала.

Питер не поддался на провокацию.

– Суть сходства – в свободе выбора. Предпринимая какой-либо шаг на жизненном пути или делая очередной ход в шахматной партии, человек делает выбор, который приведет к тому или иному продолжению. Это точка ветвления. А сделаешь этот шаг или ход – и оказываешься перед новой развилкой. И только значительно позже видишь, что выбранный вариант совсем не так хорош, как казалось. Иногда и вовсе проигрышный, но выясняется это только под конец.

– Надеюсь, ты повторишь свою речь, когда я вылезу, – проворковала Кэти. – Необходимо записать ее для потомства.

– В универе казалось, что впереди столько дорог, столько, как сказал бы Стив, вариаций функционала под названием «жизнь»… Я, конечно, понимал, что каждому дано прожить лишь одну из всех воображаемых линий, но в те годы любой путь, любое продолжение этой «партии» представлялось теоретически возможным. То я мечтал стать романистом, то знаменитым вашингтонским журналистом, потом уж не знаю – политиком, профессором, да мало ли кем. Мои мечты жили во мне, а я в них. Воображал, как добьюсь богатства, встречусь с невероятными красавицами, займусь массой интересных вещей и буду жить во множестве райских уголков… Разумеется, большинство моих грез в действительности исключали друг друга, но, пока ни одна из них не реализовалась, я в каком-то смысле обладал всем миром. В точности как за доской перед началом партии: вот они перед тобой – сицилианская защита, французская или, скажем, защита Лопеса – все мыслимое разнообразие вариантов, сосуществующих в мозгу, пока не сделаны первые ходы. Конечная цель – всегда победа, независимо от выбранного дебюта, но путь к ней не единственный… – Он отхлебнул еще. – Но вот часы пущены, число вариантов сокращается с каждым ходом, простора для воображения все меньше, и наконец остается то, что есть – позиция, созданная наполовину тобой, наполовину противником. А противник этот – судьба. Хорошо ли ты сыграл или проглядел свой шанс и угодил в ловушку – расстановку фигур уже не изменить. Ходы не возвращаются.