Райдо Витич - Проект Деметра

– Требую развернуть Дендрейта ввиду неактуальности свадьбы и ни под каким предлогом близко не подпускать к Моренту. Я не хочу ни знать, ни видеть никого из рода Лой.

Самер повторял громче все то, что она говорила чуть слышно даже для него, хотя напрягала все силы, чтобы было внятно и понятно. И терялся от того что говорил.

Судя по Эрлану – он не принимал ее слова всерьез. Лишь взгляд становился расстроенным и сожалеющим, и только.

Эхинох сложил руки за спиной: влюбленные! О, как они порой несправедливы, слепы и необузданны в своих порывах.

– Ты требуешь невозможного, светлая рода Лайлох. Вы уже свиты с Лой, и разделить вас будет сложно. Желание лишь одного – не веский довод. Причина должна быть неоспоримой, желание – обоюдным.

– Она не ведает, что говорит, – мягко заметил Эрлан и советник взглядом дал понять, что согласен. Оба не видели иной причины в столь странном заявлении, и неожиданном, что говорить, кроме как в нервном срыве, вполне понятном – Эя потеряла ребенка, серьезно травмирована и физически и душевно. Сейчас она не в том состоянии, чтоб здраво мыслить и отдавать отчет словам и действиям.

Вот только взгляд ее настораживал советника – вполне разумен, ясен и тверд.

– Я требую, – повторил за ней Самер. И скривился в сторону мужчин, решительно не понимая женскую логику. Он-то думал, а оно-то получилось…

– Эя, голубка, ты не понимаешь, что говоришь, – склонился к ней Эрлан, прикоснулся потрогать лоб, а девушка зажмурилась и отвернулась, будто он жаба.

Расстроена утратой, больна, ей тяжело, – понял и не знал, как успокоить, подбодрить. А заявление всерьез не принимал.

– Она еще не в себе, – заметил Эхиноху.

– Эйорика, узы нельзя расторгнуть с желания одного и без очень веских причин, повторяю. Возможно ты сейчас во власти эмоций. Потеря ребенка тяжелая утрата, это горько. Но так решили предки и не нам судить. Ваш ребенок ушел добровольно, значит, вернется вновь.

Эя напряглась, не в силах слушать этот бред и выдала, собрав все силы:

– Я не хочу знать Лой. Уверена, он тоже согласится на разрыв. Сделайте это.

Самер передал и сам притих, понимая, что дело нечисто и серьезней, чем он решил. Нет, не в женском капризе дело. Нет каприза в глазах Эры, да и твердость, настойчивость нешуточная.

Но, похоже, только он всерьез и озадачился, остальные принимали требование за блажь и временное помрачение рассудка.

– Эра, в чем дело? – качнулся к ней, шепнул в ухо.

– Он…

Как просто все сказать, да объяснить не просто, и долго – сил сейчас не хватит, решимости как таковой. И Самер не дурак, все сложит, еще и скажет остальным. Лой не сдобровать, Инара спугнут, его потом не найдешь и к ответу не призовешь. Нет, лучше промолчать. Яд – информация, сама отравилась, не стоит отравой делиться с друзьями.

– … Использовал нас – вас и меня. Мы – разные. Мне с ним не по пути.

Самер отодвинулся и вздохнул – женская логика понятие с разумом несовместимое.

И все же – "использовал"?

Мужчина прищурил глаз пытливо и по ответному взгляду девушки понял, что она о многом умалчивает. Что-то происходит с ней и более печальное, чем те увечья, что получила физически.

А может и не время лезть с расспросами? Она еще вчера была мертва, так что он хочет от нее?

– Я не хочу знать и видеть Лой и его дядю. Требую разорвать узы, – повторил громко, что упорно шептала Эра, и повел плечами на взгляды светлых – сам не в курсе, что происходит.

– Расторжения не будет, о нем не может быть и речь, Эя, – мягко сказал ей Эрлан. – Сейчас ты слишком слаба и подавлена, чтобы принимать решения.

– Да, веских причин не выдвинуто, светлая больна, сказывается и тяжелая потеря, – успокаивающе заверил Эхинох.

– Причина есть и очень веская, – повторил за Эрикой Самер.

Эрлан чуть заметно улыбнулся жене: "моя глупенькая, маленькая, я люблю тебя, ты – меня. Знаю, что тебе сейчас очень трудно, но мы вместе и все переживем. Немного потерпи, голубка. Все наладится. Мне очень жаль ребенка, как и тебе, но у нас еще будут дети".

"Нет".

"Эя, не сейчас и не о том ты говоришь. Сейчас одно должно заботить – твое здоровье. Дай пару дней себе покоя, окрепни, потом поговорим".

Он упорно не понимал и не принимал ее требование. Но это – ладно. Советник тоже пропускал мимо ушей.

Эра зажмурилась: " всего три слова поставят все на место и либо навсегда лишат его заботливости, нежности, любви, такой красивой, воистину "сказочной", как оказалось. Либо заставят сыграть роль несчастного, но готового простить и это, принять безоговорочно, смириться. И тем вскроют всю фальшь его игры."

Три слова и точка на этом фарсе. Его искусной лжи или… действительно любви.

– Я дочь Эберхайма.

Самер отодвинулся, вопросительно уставившись на девушку: сбрендила или у нас шутки такие?

– Я дочь Эберхайма. Скажи это ему.

Мужчина с минуту молчал, не веря Эре и в то же время не понимая, зачем так нахально и очевидно лгать.

Отошел к стене у постели и встал лицом к светлым, упер руки в бока: сейчас посмеются, точно. И будут абсолютно уверены, что Эрика сошла с ума.

– Она… дочь Эберхайма.

Эрлан уставился на него как на ненормального – Самер пожал плечами: а что я? Что сказала, то вам передал.

Лири губы поджал и отвернулся, пряча сочувствие и переживание: совсем светлая умом повредилась. Ох, худо дело.

– А ферто поро мортер оро, – вздохнул Эхинох. – Бывает хуже, но реже.

– Эя, девочка моя, что за странная фантазия пришла тебе? – присел к ней Эрлан. Смотрел ласково, как отец на любимую дочь, которая с самым серьезным видом рассказывает ему всякую чушь.

Эя в упор смотрела на него и сердце леденело от предсказуемой реакции мужчины, той самой, которой она не хотела. Лучше б он взорвался, возненавидел, бросил и тем доказал, что не смотря на остальные преступления все же достоин звания человек. Но он доказывал обратное, показывал, что ему все равно.

Вот она, какая любовь-то офигенная, – криво усмехнулась Эра: на все пойду, родная, и кровь переступлю и сам маму родную ради тебя положу…

Урод. Обычный упырь, достойный своего дядюшки.

– Мразь.

– Что? – склонился ниже, не разобрав. И на Самера глянул: переведи.

Тот губы поджал отворачиваясь:

– Мразь.

– Что?!

– Это не я – это она тебе сказала.

Эрлан во все глаза уставился на жену и увидел подтверждение в ее взгляде – она ненавидела и презирала, не скрывая.

Мужчина отодвинулся и озадачился. Сложил руки замком и уткнулся в них подбородком, разглядывая жену и не зная как реагировать. С больной что взять, но взгляд -то не больной. И это выбивает.

– Вопрос для уточнения – кто твой отец: Этан или Таш? – спросил Эхинох почти ласково, делая скидку заранее на любой ее бред.