Карен Тревисс - Колониальный лекарь

Этим утром у меня умер еще один пациент. Родственники забрали тело, а я еще целый час прибирался в операционной. Теперь я сидел, расслабившись и держа в руке пластмассовый стаканчик со смесью водки и холодного кофе. Поднося его к губам, я каждый раз чувствовал исходящий от пальцев запах аборигенов — едкий клубничный аромат с небольшой сернистой добавкой. Флюиды норников на удивление пахучи и стойки, избавиться от них очень трудно. Мне, например, это так и не удалось, хотя я оперировал в перчатках, а потом тер руки жесткой щеткой до тех пор, пока из-под ногтей не пошла кровь.

Мы напились с Бобом из отдела технического обслуживания, как делали это каждую пятницу в конце рабочей недели. Чаще всего мы сидели в его крошечном кабинетике площадью не больше четырех квадратных метров, расположенном так близко от генераторов, что пол и стены мелко вибрировали, а поверхность напитка в стакане начинала рябить, стоило поставить его на стол. Но в тот день я не обращал на это особого внимания. Как я уже говорил, мы не просто пили, а пили как следует; я, во всяком случае, набрался довольно основательно. Боб, видимо, тоже, ибо после очередного стакана он вдруг заявил, что сейчас начнет рассказывать свежие анекдоты про врачей; ему, мол, охота, чтобы я начал видеть в своей профессии светлые стороны. Свежие анекдоты были в нашем изолированном мирке в десяти световых годах от Земли довольно-таки дефицитной штукой: новые люди появлялись у нас нечасто.

— …И вот этот парень спрашивает, что, мол, это за тип в голубой пижаме, а святой Петр отвечает: «Это Бог играет в доктора!» — Я сидел на ящике с инструментами, и Боб постучал меня по колену обрезком пластмассового изолирующего шланга. — Ну что, док, понравился анекдот? Хороший, верно?

— Я его уже слышал. И потом, халат у Бога был не голубой, а светло-зеленый. Как у хирурга.

Боб покрутил головой.

— Знаешь, что я тебе скажу, Фрэнки? Ты не должен так расстраиваться из-за каждого дохлого аборигена! Не обращай внимания.

Некоторое время я тупо смотрел в пространство перед собой.

— Как же не обращать внимания? А если это вершина моей профессиональной карьеры? Вдруг за всю жизнь я научился только одному: делать неудачные операции?

— Да плюнь ты, говорю тебе! Все мы смертны: и люди, и норники…

— Это я знаю лучше, чем кто-либо другой: у меня под ножом они гибнут не в первый раз… — с горечью сказал я. В глубине души я очень сочувствовал мертвым аборигенам и их родственникам, но себя жалел еще больше. Обычно я старался этого не показывать, но после хорошей выпивки слегка утратил над собой контроль.

С Бобом я пил потому, что нашел в нем родственную душу. Нам обоим было уже далеко за тридцать, но ни одному из нас впереди ничего не светило. Унылое однообразие повседневного существования скрашивал только алкоголь, в котором, к счастью, не было недостатка. Какой-то гениальный химик из числа гражданских сотрудников базы научился синтезировать спирт, который стал приятной добавкой к официальной ежемесячной норме пива. К сожалению, этот безвестный гений не догадался или не сумел сделать приличный миксер для смешивания коктейлей, поэтому мы разбавляли спирт главным образом холодным кофе с капелькой сукразина. Образовавшаяся жидкость напоминала коктейль «Черный русский» весьма и весьма отдаленно, но мы с Бобом никогда не были гурманами.

— Ты мог бы вернуться на Землю и работать в больнице, — посоветовал Боб.

Я усмехнулся.

— Я уже отстал лет этак на пятнадцать, — сказал я. — Кому нужен ископаемый доктор?

— Разве нельзя пойти на курсы повышения квалификации?

— Можно, только какой смысл?..

Когда я учился на последнем курсе медицинского колледжа, мне в руки случайно попало мое личное дело. Так я узнал, что моей квалификации достаточно разве что для оказания первой помощи. На обложке студенческого досье кто-то начертал крупно: ГРК. Врачи — и не только в анекдотах — часто пользуются разного рода сокращениями, которые кажутся непосвященным исполненными сокровенного знания. Я не принадлежал к непосвященным, но прошло довольно много времени, прежде чем я узнал, что означают три загадочные буквы в моем личном деле. Это оказалась старая-престарая аббревиатура, использовавшаяся еще во времена Британской империи. Именно тогда получила широкое распространение практика, когда на работу в Индию и Азию отправляли самых никудышных врачей. Жизнь туземцев ценилась низко, поэтому если в результате неправильного лечения кто-то из них умирал, то на это смотрели сквозь пальцы. Другое дело — администрация колоний. Белых лечили самые опытные и умелые доктора.

Итак, я был ГРК — «годен для работы в колониях», — что и привело меня на Геру, на резервную базу космофлота в недавно освоенном поселенческом мире, расположенном в десяти световых годах от Земли. Правда, в полном соответствии с теорией относительности перелет до Геры занимал всего месяц субъективного времени, но это ничего не меняло: на Земле проходило десять лет. Должно быть, о моем существовании там давно успели забыть, но, как бы то ни было, никто особенно не переживал из-за того, что мне не удавалось успешно лечить аборигенов Геры. Впрочем, с точки зрения должностной инструкции, оказание медицинской помощи местным разумным существам и не входило в мои обязанности.

Между тем норники появлялись в моем кабинете с завидной регулярностью. Не реже двух раз в месяц кто-нибудь из них приходил ко мне с колотой или рваной раной. Изредка родители приносили младенца, страдающего глубоким обезвоживанием организма. Я вручную накладывал жгуты и повязки и поил младенцев дистиллированной водой. Это было все, что я мог предпринять, если не считать безнадежной борьбы с исходившим от них едким запахом.

Каждую смерть норники встречали протяжным гудением. Большинство людей инстинктивно считали этот звук сродни бессмысленному вою диких животных, но во мне их траурное «М-м-м-м-м-м-м-м», начинавшееся на довольно высокой ноте и постепенно понижавшееся к концу, всегда пробуждало сочувствие.

Когда-то я знал нескольких талантливых врачей — моих коллег и товарищей по учебе, — которые могли бы найти способ спасать норников. Думаю, с их профессиональной интуицией и способностями это было бы нетрудно. Но мне задача оказалась не по силам. Отчасти извиняет меня лишь то, что все мы слишком много работали, стараясь дать земной колонии шанс закрепиться на Гере. Изучение, норников по всеобщему молчаливому согласию было отдано на откуп энтузиастам, если таковые отыщутся. Сомневаюсь, однако, чтобы у кого-то из гражданского персонала оставалось свободное время для исследований. Жизнь на Гере еще не наладили как следует, и главным приоритетом было выживание.